Анна Кочубей - Душа архонта

— Подойди ко мне, девушка, — чуть слышно сказал знакомый голос.

— Киндар!

Златовласка распростерся на земле поодаль, словно прилег отдохнуть посреди этого хаоса.

— Вот и закончилось наше путешествие, — слабая улыбка тронула губы Киндара и тут же пропала.

— Нет, нет! Мы тебя вылечим, ты поправишься!

Лиандра пыталась зажать раны эльфа, остановить кровь, но их было слишком много.

— Перестань, так только больнее.

Черты лица Киндара заострились, а на белой коже стали виднее голубые прожилки вен. Девушка догадывалась, что это значит, но отказывалась верить.

— Это моя вина! Я думала только о себе! Я не придала значения его интересу тобой, Киндар! Я убила бы ария прошлой ночью с галереи, когда он выводил лошадь, направляясь за подмогой! Почему он не умер? Я попала! Попала ему в горло! — бессвязно шептала Лиандра, глядя, как краснеют ее ладони.

— Кеодан… Его непросто убить, напрасно ты пыталась. Истинный арий, очень старый, старше меня… намного. Помолчи, пожалуйста. Тише, Лиандра… Все к лучшему. Умирать в своей постели, разбитым немощью — сама представь, насколько это скучно. А быть вывернутым наизнанку под радостные вопли толпы — позорно. Я счастливчик, что избежал казни на площади. Это — не ирония. Помнишь, я как-то говорил, что хочу умереть от руки Хана? Он жив? Позови его.

Лиандра обернулась: один из всадников возвращался обратно, это был Ханлейт.

— Зачем ты торопишься?

— Мне очень больно, девушка, пожалей меня. Хочешь последний совет? Не отказывай себе в желаниях, какими бы дикими или глупыми они тебе ни казались. Несбывшиеся мечты — опасная штука, они могут отравить жизнь горечью сожалений.

— Киндар, я подумаю над этим позже! Я лучше найду способ тебя спасти!

— Не перечь мне сейчас. И не смотри на меня мертвого — запомни живым, таким, как на празднике, когда мы танцевали. Обещаешь? Все, иди.

Киндар закрыл глаза.

«Я убью этого мага! Пусть через десять лет, через двадцать, но эта сволочь не будет спокойно топтать землю, пока я живу! Кеодан, у тебя есть враг, который не умеет прощать!» — поклялась Лиандра самой себе, склоняясь над умирающим и касаясь губами его щеки.

— Я обещаю. Я уже иду, Киндар.

Она только предчувствовала всю тяжесть грядущей утраты: жизни без Киндара, без его улыбки и умных слов. Но Ханлейт был уже близко. Пора. Оставив раненого Гвидо, навстречу Хану поднялся Гервант. Нехотя, медленно со стороны поля шел дварф, ведя под уздцы лошадь — он не принимал участия в сражении. Все происходящее напоминало дурной спектакль, где актеры плохо знали свои роли. Хан спрыгнул на землю и устало уткнулся лбом в гриву своей кобылы.

— Я бы не догнал, — глухо сказал он Герванту, — он тряс землю за собой, и я едва держался в седле.

— Нападение на ария… Мы все — трупы, Ханлейт. Вопрос времени. Смотри, а она выжила. Остаться невредимой после атаки магией — это удивительно, правда? — в тусклом голосе Герванта не осталось эмоций.

Девушка подошла ближе и очутилась в объятиях Хана. Он сжал ее так сильно, что хрустнули суставы.

— Я был уверен, что не увижу тебя живой!

Стоять бы так вечно и закрыть глаза… Лиандра высвободилась и оттолкнула Ханлейта.

— Ты нужен Киндару. Сам поймешь, зачем. Сейчас!

Они оба поняли, и Хан, и Гервант. Эрендолец ушел, а нелюдь встал на пути Лиандры.

— Я начинаю думать, что ты приносишь несчастье, сестричка. Хороший был конь. А Лето ты помнишь? Был у нас такой веселый парень. И этот эльф. Надо же, алхимик с озера Инья, а я и не знал! Эти мастера ценятся в Эймаре на вес золота. Все мы подохнем. Кажется, Гвидо будет следующим: плохая рана в бедро, много крови. Долгой погони парень не выдержит. Дварфа я сам прирезать готов. А потом? Я? Или твой Хранитель? До тебя нас было одиннадцать. Кто останется в живых, ты или никого?

— В чем ты меня обвиняешь? — глухо спросила Лиандра, глядя Герванту на ноги.

— В том, что ты родилась, наверное.

— А я начинаю понимать, что ты — обычный трус. Ты чуть не сдал нас с Киндаром арию, и дважды предал Лето, который тебе слепо доверял. Грош цена твоему «выбору», если ты всегда выбираешь то, что тебе удобнее. Ты уже одинок, а еще немного — и станешь жалок. Моя вина — мое дело.

— Хорошо поговорили, сестричка. Вылив на меня ведро помоев, ты перестала думать о том, что происходит у меня за спиной?

Девушка встретилась взглядом с глазами нелюдя, отстраненно отмечая, что сегодня они желтее обычного. Сколько не смотри в глаза Герванту, никогда не угадаешь, какого же они цвета на самом деле… И Герванта не поймешь. Да, действительно, стало легче. Увы, ненадолго, пока не вернулся Ханлейт.

— Умер? Он не мучился?

— Да. Нет, — односложно ответил Хан на оба вопроса.

— Тогда уходим, — распорядился Гервант, — пока эта сволочь не прохрипит смертельный для нас приказ, погони не будет. Знаю я такие раны — арий не сдохнет, но кривым останется. И станет еще злее.

— Мы же не оставим Киндара здесь? — сдавленно спросила Лиандра.

Она представила друга, брошенного посреди дороги, как ненужный мусор, и ее сердце сжалось от горя.

— Трупу все равно, где лежать, — бросил Гервант через плечо, помогая Гвидо подняться.

— Да, но живые могут быть не настолько равнодушны.

Ханлейт завернул тело Златовласки в плащ и перекинул через луку своего седла. Лиандра сдержала обещание — она не видела Киндара мертвым.

Выжившие проскакали по тракту несколько верст, а укромного места, куда можно было свернуть, так и не нашлось. Где-то среди равнин Эймара осталась безымянная могила Киндара: на перекрестке двух дорог сохранилась глинобитная стена от сторожевой будки времен войны, и Ханлейт с Гервантом ее обрушили. Эльф был первым из разбойников, кто удостоился похорон, пусть и таких…

В сторону Мензенлира никто не смотрел. Дварф нарушил непреложный закон банды — действовать наравне со всеми. Его считали предателем. Лиандре досталась лошадь Киндара, уже дважды потерявшая своих хозяев, и его сумка. Боясь разрыдаться, девушка не решалась проверить ее содержимое. Лиандра ехала, не вытирая мокрые дорожки, которые оставляли на ее щеках беззвучные слезы. Они то высыхали, то появлялись вновь. Могучее здоровье Гвидо подверглось серьезному испытанию — рана и кровопотеря сделали его лицо бледным, как у покойника.

Наконец, беглецы свернули в лес, тоскливо понимая, что бездорожье только вымотает их физически, отсрочив гибель на день или два. Леса в Эймаре — не чета Морейским, надолго в них не спрячешься. Гервант оглянулся на тракт с четкими следами лошадиных копыт на свежем снегу: по нему преследователям не составит труда их найти. За разбой на просторах Мореи преступникам грозила виселица, но за содеянное на имперском тракте ждала кара пострашнее — в Империи нападение на ария приравнивалось к государственной измене. Какой смелостью нужно обладать, чтобы открыто рассмеяться Закону в лицо и поставить свою размашистую подпись на преступлении, как это сделал Киндар? По мнению Герванта, алхимик совершил огромную глупость, променяв богатство и уважение на изгнание и смерть, но всего несколько часов назад сам нелюдь попал в ловушку, поддержав Хана и Лиандру. Гервант не привык себя осуждать или раскаиваться в содеянном, он просто искренне недоумевал, что его дернуло схватиться за оружие. Это все Ханлейт! Чертов эрендолец не боится сдохнуть или рискнуть, разом поставив на карту все, что имеет! Если это — смелость, то Гервант трус. Нелюдь себя таковым не считал, но признавал, что без Хана банда никогда бы не достигла размаха и славы в Морее. Фантазия Ханлейта, помноженная на рациональность главаря — вот в чем крылся секрет ее успеха и неуловимости. Жаль, что все так закончилось…