Макс Фрай - Жалобная книга [litres]

— Всякое бывает, — откликаюсь эхом. — Рассказывай, я уже проглотил. И смеяться вряд ли буду. Не думаю, что эта загадочная бабка травила тебе свежие анекдоты.

— Чего не было, того не было… Мне объяснили вот что. Дескать, любая человеческая жизнь — это, грубо говоря, подготовка к смерти, своего рода тренировка духа — как-то так. Ну это, как раз, вполне общеизвестная телега… Из нее логически проистекает, что есть только одно важное дело у всякого живого существа: закалиться настолько, чтобы выстоять перед натиском смерти…

— Выжить в момент взрыва, — подсказываю. — Ну да, нужен очень хороший внутренний клей, чтобы сохранить себя в этот миг.

— Совершенно верно. Откуда ты знаешь?

Он изумленно меня разглядывает, словно впервые увидел. Недоверчиво качает головой, кажется, хочет спросить: «Да ты ли это?» — но понимает, что такой вопрос прозвучит совсем уж дико.

— Ну, не то чтобы именно «знаю». Просто довольно много размышляю о смерти. И других расспрашиваю, при случае. Пытаюсь разобраться. Я ведь не говорил тебе, что однажды, когда еще не был накхом , почти случайно, заглянул в собственное будущее?.. Правильно, я никому, кроме Михаэля, об этом не рассказывал: звучит как полная чушь. Обстоятельства тогдашние пересказывать долго, да и ни к чему, просто имей в виду, очень похоже на твою ситуацию, когда даже полная, казалось бы, чушь не может быть ничем иным, кроме как «откровением»: обстоятельства больно уж невероятные [15] Автор совсем не уверен, что всякий читатель, получивший на этом месте дружеский совет обратить внимание на финал первого тома «Энциклопедии мифов», действительно удовлетворит свое любопытство. Скорее, напротив, еще больше запутается. А нам того и надо. … Так вот, времени у меня, судя по всему, до весны следующего года. А дальше — темнота. Полная неизвестность. Смерть? Честно говоря, не знаю. Но похоже на то…

— Вот оно как, — Юрка гляди на меня с сочувствием и неподдельным интересом. — Да, у тебя куда более серьезные причины охотиться на чужие судьбы, чем у всех нас, вместе взятых… Плохо дело.

— Ну, не обязательно именно «плохо». Во-первых, нет гарантии, что я непременно помру. Мало ли что, вдруг вот возьму да и просветлею, как Будда какой, — смеюсь. — Потому и тьма, что непостижимое это состояние для нас, неразумных приматов… А во-вторых — ну да, ты прав. У меня серьезные причины охотиться, и я люблю это дело, так что следующая весна светит мне ох как нескоро! Все в общем в порядке.

— Дело плохо потому, — печально говорит он, — что я-то как раз собрался уговаривать тебя бросать эту охоту. Ну, не то чтобы всерьез уговаривать: я неплохой манипулятор, но с тобой у меня вряд ли что-то получится…

— С какой стати — отговаривать?!

Чего-чего, а такого поворота я точно не ожидал.

— Видишь ли, — мягко говорит он, — я выяснил, что наше, так сказать, участие в чужой жизни, куда более разрушительно для человеческого сознания, чем можно себе вообразить. Мне это объяснили. И показали — не спрашивай как. Сейчас не смогу воспроизвести, но тогда мне все было совершенно очевидно… да и до сих пор вполне очевидно, только я не могу пересказать. Тебе придется просто верить мне на слово. Или не верить — это уж как получится.

— Разрушительно — в каком смысле?

— Мы, образно говоря, питаемся тем самым волшебным клеем, который укрепляет человеческий дух, — вздыхает Юрка. — Мы забираем себе подлинность чужого бытия — и ничего больше. Звучит как полная чушь, да. Но я не могу подобрать иную формулировку.

— Ничего. Вполне внятная формулировка. Мне, по крайней мере, более-менее ясно… Да, теперь я понимаю, что с тобой творится. И ты наверняка хочешь, чтобы то же самое творилось со мной. И с теми, кому я расскажу о твоем чудесном озарении. Правильно в общем хочешь. Узнать, что несколько лет кряду не просто развлекался, а… ну, что ли, пожирал души человеческие — да, это серьезно. Хорошо хоть у меня есть возможность тебе не поверить.

— И ты ею воспользуешься?

— Почем я знаю? Не мне решать, во что я буду верить. Вера дело такое, она или есть, или ее нет, волевым усилием тут ничего не изменишь. Разве только, если себе врать умеешь, а я не умею, давно уже… Ты-то сам как теперь будешь жить? Бросишь все на фиг, уедешь в Индию искать эту ведьму?

Кивает.

— Искать особо не придется. Знаю, куда идти. Я же говорю: она мне свидание назначила. Улыбалась лукаво, говорила: «На самом-то деле ты уже давно меня разыскал, а теперь я наконец узнала, откуда ты тогда взялся», — вот такие у нас нынче парадоксы времени, почище, чем в фантастических романах… Обещала научить таким чудесам, которые прежде и не снились. Якобы, в обмен на свободу ее подружки, но я-то понимаю: договор наш — скорее любезность с ее стороны, чем насущная необходимость. К тому моменту я и без заманчивых обещаний был готов капитулировать. Но Мататара действительно хочет взять меня под свою опеку: я чувствовал искренность ее намерений. Да и сами обстоятельства нашей беседы исключают обман.

— Откуда такая уверенность? — спрашиваю зачем-то. Хотя и сам должен бы понимать такие вещи. Большой уже мальчик, больше не бывает.

— Чтобы врать, нужно все же быть человеком, а мы… Черт его знает, что на самом деле произошло между нами, но в тот момент мы оба вряд ли были людьми. И, знаешь, это как раз понравилось мне больше всего… О господи, конечно, я к ней поеду; надеюсь, еще на этой неделе успею умотать, благо с визой проблем быть не может. От таких шансов не отказываются, правда?

— Да уж, пожалуй. Я бы и сам на твоем месте… А кстати, знаешь, смешно было бы: снова изловить эту девчонку, Лию, составить ей компанию, дотянуть до сеанса «изгнания бесов», потребовать бесплатного обучения чудесам… Так бы постепенно всей компанией в Индию и перебрались.

— Смешно, — вздыхает Юрка. — Но старуха это учла. Просила передать, чтобы мы больше не трогали Лию. Сказала, в следующий раз будет не уговаривать, а сразу бить по башке. А она может, не сомневайся. Может убить, запросто, а может и заточить в одной-единственной секунде бытия, как в тюремной башне. Правда, может, хоть и не любит пользоваться этим умением. Она показала мне, как это бывает: застрять в одном застывшем мгновении — не для острастки даже, а в качестве аванса. Дескать, смотри, дурачок, как выглядят настоящие чудеса. Она вообще много чего мне показала, но я смутно все помню. Как сон: чтобы вспомнить его детали, надо снова заснуть, знаешь, как это бывает?

Еще бы я не знал.

Мы почти сразу распрощались, не стали затягивать беседу. Юрка сказал все, что хотел, я его услышал — чего ж еще?

— Что тебе пожелать-то? — спрашиваю на пороге. — Удачи? Счастливого пути?

— Не нужно ничего желать. Просто скажи мне «до свидания» вместо «прощай». И постарайся не умирать через год. Лучше уж действительно Буддой становись. Из тебя получится вполне симпатичный Будда… Впрочем, вру, вряд ли. Ты у нас из иного какого-то пантеона.