Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

Уж точно не барон.

Так что Изабель мы находим едва живой.

Ребенка она спасти не смогла, к тому же тюремщики всласть ею попользовались. Представляете состояние женщины?

Меня, честно говоря, бешенство пробрало. А я ведь не был ее мужем. Вообще никем.

Но вспоминая свою мать…

Когда-то, двадцать лет тому назад, другая девчонка так же скорчилась на соломенной грязной подстилке, баюкая сломанные руки. За что?

За то, что пыталась помочь и спасти. За оговор…

Внутри словно огонь пылал.

Жаль, что мы поторопились — и сразу убили тюремщиков. Подлая порода…

Ничего, я их и на том свете достану.

Полчаса потребовалось нам с Джеком, чтобы открыть все клетки, и бывший — теперь точно уже бывший! — разбойник повел несчастных к выходу.

Да, медовары тоже были живы, хотя назвать это жизнью…

Вы видели людей после пыток?

Раны от ожогов, мокнущие, гниющие язвы, вырванные ногти, изрезанные тела, вывихнутые после дыбы суставы…

У меня руки в кулаки сжимались, так хотелось запалить этот замок с восьми концов, но до утра я ничего делать не стал. Ни к чему.

Здесь и мои люди есть, еще заподозрят что… Ни к чему.

Хватит и того, что мы едва успеваем вывести медоваров за стены замка — между прочим, не самое легкое мероприятие.

Джек клянется всем святым отвести их в свой лагерь. Я клятвенно обещаю ему, что погони не будет, — и направляюсь обратно.

Честно отпускаю призрака, даже попрощался с ним…

И возвращаюсь к себе, чтобы спустя два часа спуститься к завтраку. Барон пока спокоен — пока еще ему не доложили о побеге. Мне остается только ждать.

И я дождался.

Как раз подают третью перемену блюд.

Я лениво ковыряюсь вилкой в тарелке, когда влетает перепуганный слуга и принимается шипеть, склоняясь к самому уху барона.

Прислушиваться нужды не было.

— Подземелье… стражники мертвые… побег…

Барон подскакивает в высоту на полметра.

— Стража!!!

— Что случилось? — осведомляюсь я, откладывая салфетку.

Барон краснеет, бледнеет, бегает глазами, но куда ему было деться? Приходится отчитываться перед принцем крови.

— Ваше высочество, из моей темницы был совершен побег…

— Вот как? И кто же сбежал?

— Э… воры и разбойники!

— Тогда я обязательно должен помочь вам поймать их, — воодушевляюсь я. — Со мной люди, мы справимся вместе.

Барон давится своей слюной и кашляет, но крыть ему нечем.

— Э… да, ваше высочество!

Не прошло и часа, как все отряды были подняты на ноги. Управились бы раньше, но я старался помешать процессу. Мне надо было потянуть время — и я своего добился.

Барон как раз садился на коня, когда в ворота стучат — и Джек кидается мне в ноги с воплем:

— Защиты и справедливости! Прошу королевской милости!!!

Барон багровеет, но как-то вмешаться уже не может.

Есть такой обычай. Действительно, всякий человек перед лицом короля, или кого-то из членов его семьи, да и принц тоже подойдет, даже бастард, может пасть на колени и просить королевского суда.

И король обязан его рассудить.

Только вот — как?

До Бога высоко, до короля далеко, может и так быть, что его величество не с той ноги встало. Или с утра запором маялось. Вот и прикажет под плети.

И ничего не скажешь — сам попросил.

А что милость кривой оказалась… ну что ж, судьба.

Так что последнее время никто не рискует. Тем более дядя не очень хорошо относится к смердам, считая, что тем надо знать свое место…

Но Джек-то не рискует ничем. На руках он держит Изабель, глаза мечут молнии, лицо такое, что на месте барона я бы сейчас в ров залез и окопался…

— Ваше высочество, правом королевской крови рассудите нас!!!

Барон и вякнуть не успевает, как я спрыгиваю с коня.

— Я, Александр Леонард Раденор, правом крови и рода обещаю тебе…

— Джек из рода Норрет.

— Обещаю тебе, Джек из рода Норрет, суд честный, скорый и справедливый. Назови своего обидчика.

— Барон Пантин!

Я перевожу взгляд.

— Барон?

— Да ложь это, ваше высочество!

— Что — ложь?

— Все!

Я картинно задумываюсь. Во дворе наступает такая тишина, что слышно даже, как воробьи гадят. Все примолкают. Исторические события твориться изволят.

— Ну, давайте выслушаем обе стороны.

Первым высказывается Джек, рассказывая ту историю, которую я уже слышал.

Вторым — барон.

Медовары, оказывается, были должны ему денег, причем дикую сумму. Так что он просто взял свое. А жена уважаемого Норрета… ну-у… попала под раздачу. Бывает. Он компенсирует! Хотите сто золотых?

Ну ладно.

Сто двадцать.

Джек хватается за меч, я поднимаю руку.

— Барон, так медовары были вам должны?

— Да, ваше высочество.

— Расписку.

— Э?.. А…

— Мы сейчас с вами поднимемся в ваш кабинет, и вы мне предъявите их расписку. Не под честное же слою вы деньги давали?

— А… именно что под честное слово…

— Неправда! — вот тут голос уже подает Изабель. — Отец никогда никому ничего должен не был! Барон просто хотел секрет нашего меда…

Я киваю:

— Ага. Расписки нет. Ваше слово против слова медоваров, так?

— Ваше высочество! Но я дворянин!

— Я тоже! — рявкает Джек. — Только не первый сын, но кровь в моих жилах не менее благородна, чем в твоих, мерзавец!

Я ухмыляюсь. Это тоже было оговорено.

— Тогда пусть вас рассудит Божий суд.

И об этом мы с Джеком переговорили заранее. Время было.

Никто и чихнуть не успевает, как я нахожу взглядом местного холопа и махаю ему рукой:

— Благослови, светлый…

— Да свершится все по воле Светлого Очищающего и под его справедливым взором!

А что ему еще остается делать? Лучше уж слушаться принца, а то и огрести можно.

Барон ахает, но спорить не решается. Понадеялся на доспехи и оружие… зря. И то и другое у Джека было — и ничуть не хуже. Ровно через двадцать минут дело было закончено. Джек и барон встают в круг, барон осторожничает, Джек прыгает вперед, занося меч, барон отшатывается — и Джек принимается наступать. Удары сыплются со всех сторон, барон начинает нервничать, оступается — и пропускает взмах меча, который отделяет его голову от шеи.

Обезглавленное тело еще стоит какое-то время, но потом обрушивается на землю, заливая все вокруг кровью из артерий.

— Бог явил свою волю! — громко провозглашаю я. — Да будет так Джек из рода Норрет, отныне ты — первый барон Норрет! Дарую тебе в возмещение за твою обиду и обиду несчастных земли Пантина, правь ими мудро и справедливо.

Все смотрят на меня, как на живое воплощение Светлого.

Но с другой стороны… жена у барона была, но законных детей пока не прибавилось, не так давно женился, бесприданницу взял. Кухаркины дети по двору бегали, но наследовать ничего не могли. Так что…

Выделить девчонке приданое — и пусть Джек ее замуж выдаст, за кого она захочет. Я ее неплохо за ужином разглядел, личико печальное, глаза опущены, на руках синяки…