Андрей Кокоулин - Северный Удел

— Террийяр сейчас у себя, — догнал меня голос Анны-Матильды.

За спиной послышались хлопки ее ладоней. Она просила служанок двигаться поживей: просыпаемся, вареные клуши, просыпаемся.

Распорядитель жил в угловой комнате, в дальнем конце правого крыла. Я подумал о том, что Сагадеев и Штальброк, наверное, уже вымокли до нитки (Зоэль не жалко), и шаг мой ускорился сам собой.

Галерея, череда комнат. Террийяра я застал запирающим двери кабинета.

— Здравствуйте, Бастель. Вы вовремя.

Высокий, худой, с навечно оттянутым уголком рта и насморочным голосом, он привычно прижимал к груди папку. Папка, наверное, была той же самой, что и пятнадцать лет назад, в момент первого его появления в нашем поместье.

— Мне нужны ключи от подвала, — сказал я.

— Это конечно.

Террийяр захлопал себя по карманам сюртука, затем полез в карманы жилета, заглянул в папку, дернулся в уже запертые двери и нахмурился.

— Вы знаете… — Он задумчиво поскреб висок ногтем. — Кажется, я их уже отдал… У меня просили. Кто-то меня просил…

В груди моей екнуло.

— Кто?

— Кто? Это интересный вопрос, — Террийяр снова толкнулся в дверь, в упор не замечая обруч с ключами у себя на запястье. — Нет, не сюда. У меня записано…

Он запустил тонкие пальцы за пазуху.

Книжечка в черном переплете, появившаяся на свет, была пухлой от записей и закладок.

— Это было… Вот, — Террийяр пролистнул несколько страниц, поднося книжку близко к глазам, — неделю назад, обозначено: «К. М. — ключи л. крыло». То есть, Кристиан Мувен, то есть, ему отдано. Следовательно, они сейчас у вашего расточительного дяди. Кстати, Бастель, не вздумайте ссужать ему сколь-нибудь крупную сумму…

Я обозвал себя тупицей и кинулся обратно. Плохо, плохо соображаете, господин Кольваро! Конечно, если ключи от левого крыла были у дяди Мувена, то и подвальные ключи должны быть у него.

Гуафр, как длинен дом!

Кивай встречным, здоровайся, сокрушайся, помогай себе жилками, подвигая слуг. Мне повезло, что дядя Мувен еще был в своих комнатах. Я влетел без стука в темно-зеленую сумрачную прихожую, секунду потерял, ориентируясь на дверь в спальню.

— Бастель! — дядя Мувен сидел в халате за конторкой, и мое появление заставило его, запахнувшись, схватиться за сердце. — Ночь Падения, кто за вами гонится?

— Ключи! — выдохнул я. — Ключи в подвал.

— Собственно… — дядя просеменил ко мне, заглянул в глаза. — Вы вообще здоровы, Бастель?

— Там дождь.

— Дождь? — дядя Мувен оглянулся на окно. — Ну и? Я вот в дождь работаю, у меня замечательные планы под бам-бам-бам выстраиваются. А тут вы.

Ладонью я вытер испарину со лба.

— Мы поймали шпионку, хотим посадить ее в отцов подвал.

— Вот! — вздернул палец дядя. — Чувствуется служба! Коротко, в два предложения и всю суть. Мне бы так в кредитной комиссии.

Он отступил к конторке, порылся в писчей бумаге, звякнул чем-то там, открыл один ящичек, второй, чуть не по локоть засунул руку. От усердия круглые глаза дяди еще больше выкатились из орбит.

— Да что же? Ага! — вскрикнул он и потряс выловленной связкой.

Получив ключи, я пообещал дяде, что обязательно поговорю с ним о его предприятии, как только выдастся свободная минута.

Двери, поворот, бумс-бумс сапогами по плитам пола. Кто-то (молодец какой!) споро прижался к стене.

— Бастель!

У самого выхода меня схватили за рукав.

— Гуафр! — я чуть не «щелкнул» жилками наотмашь.

Но опомнился. Хотя, может, и стоило бы.

— Извини… те, — Тимаков отпустил мою руку.

Смотреть на него было страшно — бледный, всколоченный, в плохоньком гражданском, с синевой вокруг шеи он виновато кособочился передо мной, одно плечо выше другого. Еще какой-то дурацкий, сиротливый тючок путался у него в ногах.

— Что, Георгий?

— Господин Кольваро, я бы хотел просить отсылки в Леверн, — произнес он, подбирая тючок и прижимая его к груди. — А за убийство доктора… за убийство можете под суд. Апелляций подавать не буду. Хоть в солдаты…

— Ясно, — сказал я. — Пошли со мной.

— Куда?

— Да бросьте вы этот тючок, Георгий! — раздражился я. — Как погорелец, честное слово!

— Хорошо.

Тючок шлепнулся у двери, и мы выскочили под дождь.

На баллюстраду натекло, вода пузырилась, в небе погромыхивало, но больше пугало, гроза обходила поместье стороной, посверкивая над далекими холмами. Зато лило знатно, чуть ли не стеной.

Карету Шалбаевых у крыльца сменил дормез, тоже, видимо, отловленный погоней, фыркали, коротко ржали лошади, жандармы в накидках препирались с пассажирами, вздергивающими зонтики и придерживающими шляпы. Какое распоряжение дал на их счет Лопатин, я не знал, но, судя по всему, беглецов настойчиво приглашали в дом.

По кружной дорожке я устремился к прорехе в кустах, обозначающей спуск в подвал. Тимаков, не отставая, дышал рядом, дождь прилепил его волосы ко лбу и будто прозрачной глазурью окропил лицо.

— Георгий, — спросил я, сворачивая, — вы действительно так думаете: всех нас — на фонари?

— Думал, — мрачно сказал капитан. — Раньше думал. Думал, таил, планы строил.

— А сейчас?

— Откровенно? Уже нет. Поумнел. Был и на западе, и в Инданн как-то занесло. Сравнил. Но Иващиных с той деревни…

Тимаков мотнул головой.

— Ясно.

Сагадеев, Штальброк и еще два жандарма стояли под узким козырьком, который почти не спасал от бегуших вниз потоков воды. Зоэль за их мокнущими спинами совсем не было видно. Она там хоть в наручниках?

— Наконец-то! — Обер-полицмейстер выступил из-под козырька, получил струю за шиворот и заступил обратно. — Господин капитан, вы никак пришли в сознание?

— Пришел, — хмуро ответил Тимаков.

— И хорошо. Об остальном — после. Открывайте, Бастель.

Я спустился к двери в подвал и выбрал нужный ключ. Подумал: если отец держал в подвале виверну, нет ли там еще какой твари?

Замок щелкнул.

Дохнуло холодом, напитанный кровью, сам зажегся фонарь, стоило мне лишь коснуться его жилками.

Подвал был пуст и жил тенями, у одной стены стояло несколько ящиков со снятыми крышками, угол засыпала глиняная куча, к небольшой перегородке был притиснут стол, уставленный неказистыми глиняными человечками.

За перегородкой темнели сложенные из камня и прихваченные решеткой ниши, три — с одной стороны, две — с другой. Для зверинца, думается, не совсем подходяще, а вот для Дианы Зоэль — вполне.

— Спускайтесь, — выглянул из подвала я.

— За мной, — скомандовал жандармам Сагадеев.

Наручники на Диану все-таки надели. Она вошла внутрь с кривой улыбкой на лице, и не понятно было, то ли сама, то ли сосредоточенный Штальброк довел ее до стола. Один из жандармов подставил женщине кривой стул, но та осталась стоять.