Елена Звездная - Мертвые игры 3

Глаза некроманта вспыхнули огнем, и он хрипло спросил:

— Кем же я был в ваших мечтах, леди кен Эриар?

На каком-то интуитивном уровне я вдруг поняла, что если скажу это сама, он не поверит, не примет как правду, и потому я промолчала, давая возможность ректору самому делать выводы из услышанного.

И он их сделал:

— Вы королева, но я не король, — усмешка искривила четко очерченные губы. — Норт?!

И мне не оставалось ничего иного, кроме как прошептать:

— Да.

Гаэр-аш стремительно поднялся, прошел по комнате к окну, встал, повернувшись ко мне спиной, видимо, чтобы скрыть эмоции. Но я видела, как сжимаются его кулаки, судорожно пытаясь сдержать ярость.

— Значит, вы сделали ставку на молодого и амбициозного? — холодно спросил ректор, все так же не оборачиваясь.

Прежде чем ответить, я осторожно сняла с себя браслет, и почти сразу ощутила, что жар внутри стал слабее. Значит — не совсем выгорела, это хорошо, а то я уже с ужасом представляла себе, как буду пить собственную кровь. Потому как фраза «Эсса архаго деллар эйш дамикьере» являлась намеком на кровопийство. И только сняв браслет, и положив его в карман все того же халата Норта, я стараясь вкладывать искренность в каждое слово, ответила:

— Дело не в королевстве, статусе или титуле, лорд Гаэр-аш. Норт изменился, стал совершенно другим, он достоин уважения и любви.

Хриплый рык и вопрос:

— А я не достоин?

Я не ответила, понимая, что так все сказанное мной будет правдоподобнее, впрочем, сейчас я играла на чувстве вины, действительно виноватого мужчины, и искренне надеялась, что если осознание вины заставило его принять мысль о наследовании престола, то и с моими мнимыми чувствами к Норту он тоже смирится.

Так и вышло.

И следующая фраза, что произнес Гаэр-аш прозвучала зло:

— Норт отвергнет тебя, Риаллин. Сейчас, когда у тебя больше нет магии, ты не нужна ему.

Я боялась, что Дастел скажет нечто подобное в присутствии ректора, но надеялась на его сообразительность и свою находчивость, а потому ответила:

— Если так, пусть он сам сообщит мне об этом.

Гаэр-аш повернулся, его лицо вновь стало человеческим, разве что глаза оставались все такими же ярко-синими, и смотрел он на меня с грустной улыбкой.

— Я унес тебя из Некроса, чтобы ты могла этого избежать, Риа. Маги с брезгливостью относятся к тем, кто выгорел, и…

— Я хочу к Норту, — повторила, поднимаясь с кровати. — Пожалуйста, мне тяжело сейчас, я хочу пережить этот тяжелый момент с тем, кто мне дорог. Я хочу к Норту!

Вероятно, я не стала бы так решительно настаивать, если бы знала, чем все это обернется. Обернулось огнем, вспыхнувшим вокруг меня, и ректором, мрачно вступившим в кольцо пламени, и с иронией признавшимся:

— Мои новые способности, Риаллин. Не пугайся, ты сама их во мне пробудила.

Мне в этот миг стало до безумия обидно — лорд Гаэр-аш получил новые способности, а я едва напрочь не утратила свои. Вероятно, мысли отразились на лице, потому как саркастически улыбаться глава Некроса вмиг перестал, шагнул ко мне, обнял за плечи и хрипло выдохнул:

— Прости.

Меня буквально затрясло от негодования.

— Не бойся, — превратно понял меня лорд Гаэр-аш, — я буду рядом. В отличие от тебя, я понимаю, чем все закончится.

— И чем же? — испытывая невероятное желание вырваться из его объятий, поинтересовалась я.

Ладонь некроманта медленно провела от моего плеча вниз по спине, демонстрируя жест призванный успокоить и поддержать, и ректор произнес:

— Ты проснешься утром под шум волн и пение птиц, и забудешь вечную зиму Мертвых лесов, потерянную магию и Норта, отвергнувшего тебя.

Ну уж нет!

Огонь стал сильнее, загудел, взревел даже, и я ощутила, что мы куда-то падаем. Вероятно, я и упала бы, не держи меня лорд Гаэр-аш.

А потом пламя утихло, и мы оказались в комнате Норта. Что ж, если я и удивилась, то не сильно — король обладал теми же способностями, пожалуй единственный среди всех королевских династий человеческих королевств, и нередко пользовался своим потусторонним огнем, чтобы появляться в самых неожиданных местах и в наиболее неожиданное время.

Поэтому, едва под моими ногами оказалась твердая почва, точнее пол, я выскользнула из объятий лорда Гаэр-аша и устремилась в ванную, дверь в которую висела косо и как-то жалко. Оделась быстро, волосы заплетала уже выходя из ванной. Пройдя мимо все так же стоящего посреди комнаты лорда Гаэр-аша, сняла с вешалки плащ, накинула на плечи, завязала, и направилась к двери.

— Просто скажи куда! — раздался гневный голос ректора.

Ничего не ответив, я открыла двери и… ослепла. Ночью в Некросе использовалось магическое освещение, и видеть его был способен лишь маг, а я в данный момент была без сил, потому и оказалась вмиг в кромешной мгле.

Взяв за руку, меня молча втянули обратно в комнату Норта, и ректор повторил вопрос:

— Куда?!

Испытывая некоторый шок после ощущения полнейшей слепоты, я, запинаясь, ответила:

— Столовая у полигонов.

Это было единственное место, где преподаватели почти не появлялись и потому имелся алкоголь, который, как я догадывалась, ребята и используют, для того чтобы договориться с газетчиками.

Гаэр-аш подошел к стене, что-то незримое на ней нарисовал. Этот символ лишь для меня был незримым, на самом деле я точно знала, что сейчас на стене вспыхнуло сиянием несколько магических знаков, открывая проход… Но я даже не увидела, что он открылся. Я ничего не увидела, и когда ректор подтолкнул меня к стене, у меня было ощущение, что я сейчас ударюсь лбом о непреодолимую преграду. Но нет, нога шагнула в пространство, словно я прошла сквозь стену, после вновь был мрак. Я не видела вен Некроса… Я не слышала биения сердца… Ничего. Я словно ослепла! И паника, которой я не допускала раньше, медленно но верно начала охватывать мое сознание, пугая мыслью — что, если я не смогу вернуть магию? Что тогда?! Впрочем, ответ я знала — тогда возвращение домой, отчим, возможно брак с кем-то кого он выберет, то есть — судьба хуже смерти, значительно хуже.

И мне стало очень страшно.

К счастью, путь закончился быстро — очередной глухой стеной, проход через которую мне было не дано увидеть. Зато едва прошла, зрение вмиг вернулось — газетчики же не маги, и в столовой ярко горели свечи, огненные шары, даже несколько факелов, освещая уютную далекую от трезвости компанию за тремя сдвинутыми в центре столами, моего Гобби, сидящего в углу и старательно что-то выписывающего, Яду, расположившуюся у двери и, по-видимому, удерживающую газетчиков внутри помещения, Когтя, умильно заглядывающего через окно, Культяпку, сидевшего неподалеку от Гобби, и Дана, декламирующего какие-то непристойные стихи. Точно непристойные, потому как стоило нам появиться, он запнулся и стал цитировать что-то другое, про ромашки, цветущие на умертвиях. Потом я увидела Эдвина, он сидел, приобнимая за плечи одного чрезмерно бледного из работников пера, увидев меня, весело подмигнул и вновь вернулся к разъяснительной беседе.