Марина Суржевская - Тропами вереска

Черная тень шагнула ближе. Как есть — князь, супруг мой проклятый. В шапке собольей, в шубе распахнутой. А под мехами лицо неживое — восковое, оплывшее. Такое у мертвецов бывает на третий день, перед погребением. Даже черные глаза затянуты мутной белесой пленкой.

— Нежить! Упырь! — заверещала девчонка-поломойка. Толпа отхлынула в сторону, но пока не побежала, рахрабренная хмелем. Да и привыкли все, что в срединную ночь разное случается, порой и покойники к живым приходят. Но пока горят яркие костры, да вертится колесо на шесте, ни один дух не властен над людьми. Правда, тот, кто стоял на грани тьмы и света, духом не был, только люди о том не знали. А я вот чуяла. Тлела в нем жизнь, противоестественная и ворованная, но горела. Мое проклятие в свое время превратило князя в живого мертвеца.

— Зачем явился, князь? Убирайся в могилу! — выкрикнул кто-то из толпы.

— За супругой пришел, — он улыбнулся, обнажив гнилые десна. — Устал ждать ее, восемь лет жду, а она вот и не думает наведаться. Еще и жениха себе присмотрела, да не своего, чужого прибрать решила. Меня прокляла, ведьма, еще и счастье княжны разрушить хочешь?

Я побледнела, сжала ладони в кулаки. А народ шарахнулся испуганно, услыхав о проклятии. И зашептались люди, вспоминая те давние события и то, как слег князь в одночасье, в один день…

— Проклятие… Точно проклятие! Не может здоровый мужик за час в труп превратиться… А я говорила, говорила…

Я вскинула голову и расправила плечи, в упор глядя на темную фигуру.

— Ты свое наказание за дело получил! За издевательства надо мной и сестренкой, за честь поруганную! А я свой долг сполна отдала, так что убирайся лучше подобру, князь!

— Так кто супруга-то? — всплеснула пухлыми руками непонятливая Белава. — Жена князя, говорят, злой ведьмой была, а это ж Вересенья наша! Княжны экономка! При чем здесь она?

И замолчала, во все глаза на меня уставившись. И все смотрели, да так, что мне попятиться захотелось. Но я лишь голову выше подняла.

— Так она же ведьма и есть! Гляньте, как красоту на лик навела! Пришла к нам серой мышью, а сейчас смотрите — красавица! — ахнула длинноносая девушка из вышивальщиц. — Колдовка проклятая!

— Супружника своего в могилу, а сама по чужим женихам…

— Развратница…

— Камнями бы ее…

Я лишь вздохнула горько да отвернулась. Князь улыбался торжествующе, а на Ильмира я боялась глаза поднять. Лишь повела ладонью, снимая ленту, что наши руки связывала и отступила. Но служитель смотрел на моего супружника.

— Где дети, нежить? Куда ты их спрятал? Твоих это рук дело?

Князь захохотал.

— Глупый служитель, все надеешься очистить свет от скверны? А дальше своего носа и не видишь. Вот же, проклятая ведьма рядом стоит, что ж ты медлишь? Взгляни на нее: косы распустила, платье расстегнула, на щеках румянец! Тебя, дурака, заманивает! А детей она сама и сожрала, чтобы красоту свою напитать молодой силой.

— Неправда! — отшатнулась я. Толпа снова забурлила. Теперь на меня смотрели с ужасом и отвращением, а на темную фигуру князя почти с жалостью. И на Ильмира с насмешкой. И эти взгляды меня сильнее всего ранили, хоть служитель и бровью не повел.

— Зачем же мне врать? — оскалился князь. — Я из-за грани пришел, чтобы правду рассказать, глаза людям открыть. Нет сил на творимое зло смотреть. Мне не верите — своих пращуров послушайте!

За его спиной появились смутные тени. Неясные и расплывчатые, они стояли за гранью тьмы, не ступая на освещенный круг.

— Батюшка! — тоненько взвизгнула длинноносая, спешно осеняя голову священным полусолнцем. — Ты ж помер!

— Помер, доченька, — глухо отозвалась одна тень. — Уж десяток годков как сгинул. Да негоже тебе возле ведьмы жить, предупредить пришел! Душа за тебя и за гранью болит!

Люди заволновались, подались вперед, вглядываясь во тьму. И со всех сторон понеслись выкрики и шепотки, испуганные и изумленные.

— Матушка, родненькая…

— Аганька, сестричка, неужто ты?

— Свояк, и ты здесь? Все пришли!

Тени отзывались на имена, но не двигались, лишь на меня указывали:

— Ведьма, ведьма! Предупредить пришли… уберечь!

— Стойте! — рявкнул Ильмир, когда кто-то из людей за круг света полез. Повел горящим синими искрами клинком. — А ну назад! Морок это все!

— Почему же морок, служитель? — усмехнулся князь. — И к тебе гости пришли.

Из-за теней выступили три фигуры: один седовласый старик в рясе, второй парень — одногодка Ильмира, а третий совсем недолеток, не старше Таира.

— Своим братьям по Обители поверишь, служитель? — сверкнул мутными глазами князь. — Они-то врать не приучены! Расскажите, кто ваш дом до тла ведьминским огнем спалил, желая покуражиться да крики умирающих послушать? Кто это был? Кто хотел извести всех служителей, чтобы свои ведьминские дела без помех творить?

Три руки указали на меня.

— Это неправда! — я попятилась. — Я даже не знаю, где ваша Обитель находилась! Я ничего об этом не знаю!

— Ведьма, ведьма! Во всем виновата ведьма!

— Она супруга прокляла!

— Она на детей наших болезни насылает!

— Она в полях с демоном тешится, чтобы зерно пустым уродилось! У коровы молоко ворует, у девок — красоту, у мужей — силу… Ведьма!

Князь захохотал, глядя, как сжимают люди кулаки. У иных уже и вилы в руках появились. Тени уже стояли по всей границе небольшого круга света, и холода все больше становилось. Двери открывались, двери за грань, но ничего я поделать не могла. На свету злобились люди, во тьме поджидала нежить.

— Бей ведьму! — выкрикнул патлатый мужичок, и чья-то рука кинула первый камень. Я зажмурилась, но булыжник ударил в грудь не меня — Ильмира, что закрыл собой. И тут же рядом встала Белава. Ее полное лицо побагровело и пылало таким гневом, что люди попятились, отхлынули.

— Дурные вы, люди! — выкрикнула она, уперев в крутые бедра руки. — Нашли виноватую! Да Вересенья меня от ожогов спасла, и скольким из вас помогла тихонько, ничего в ответ не прося! — она грозно глянула на патлатого и тот смутился. — Не тебе ли, Ярик, травок заварила, чтобы грудной кашель прогнать, что много лет тебя изводил? А ты, Нюрка? Коза неблагодарная! Забыла, как после настоя Вересеньи лицом похорошела, вся короста, как шелуха, слезла? Ты, Агафья, и вовсе свечки должна за здравие Вересеньи каждый день ставить — дитятко твое она спасла! Эх, вы… А если она супружница нашего князя, так и подавно! Знаю я, как господин с молодой женой обходился! Плетью бил да измывался, вот и все обхождение! Юная жена его вся в шрамах была, хоть и скрывала это! А князь еще и на девок малолетних поглядывал, да такого и проклясть не грех! Я б еще и прикладом отходила, чтобы наверняка! Забыли о княжьих бесчинствах? Так я напомню!