Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Иззи подняла корзину с песком и, не издав ни звука, удалилась. На меня накатила волна тошноты. На несколько секунд я уронила голову в колени.

— Рана Лайи воспалилась, — сказал Витуриус, когда Иззи ушла. — У вас есть сыворотка лапчатки?

Если Кухарка и удивилась, что сын Коменданта назвал мое настоящее имя, то никак не выказала этого.

— Лапчатка для таких, как мы, — слишком дорогое удовольствие. Но у нас есть танин и чай из лесных трав.

Витуриус нахмурился и дал Кухарке кое-какие указания — такие же дал бы и Поуп. Травяной чай трижды в день, очистить рану танином и никаких бинтов. Он повернулся ко мне.

— Я раздобуду немного лапчатки и завтра принесу тебе. Обещаю. Ты поправишься. Кухарка знает свое дело.

Я кивнула, не зная, должна ли благодарить его, и все еще ожидая, что он вот-вот раскроет истинную причину, почему помог мне. Но он больше ничего не сказал, по-видимому, удовлетворенный моим ответом. Сунул руки в карманы и вышел через заднюю дверь.

Кухарка захлопотала у шкафов и через несколько минут дала мне кружку горячего чая. Она дождалась, пока я выпью все до дна, и подсела ко мне. Я впервые видела ее шрамы так близко, всего в нескольких дюймах от моего лица. Я смотрела на них, но они уже не казались чудовищными. Наверное, потому что привыкла к ним? Или потому что теперь и сама обезображена шрамом?

— Кто такой Дарин? — спросила Кухарка. Ее сапфировые глаза сверкнули и на миг показались смутно знакомыми. — Ты звала его всю ночь.

После чая тошнота поутихла, и я села прямо.

— Это мой брат.

— Понятно. — Кухарка капнула масло на кусок марли и промокнула рану. Я скривилась от боли и вцепилась в скамейку. — Он тоже в Ополчении?

— Как ты..?

У меня чуть не вырвалось: «Как ты это узнала?» Но спохватившись, закусила губу. Кухарка подметила это и продолжила.

— Это не так сложно. Я перевидала сотню рабов, что приходили и уходили. Бойцы Ополчения всегда другие. Никогда не выглядят сломленными. По крайней мере, в первое время. У них есть… надежда… — Она поджала губы, как будто говорила о преступниках, а не о своем народе.

— Я не связана с повстанцами, — я пожалела о своих словах. Еще Дарин говорил, что мой голос становится высоким, когда я лгу. Вот и Кухарка, похоже, это заметила и прищурилась.

— Я не дура, девочка. Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Комендант раскроет тебя. Будет пытать и в конце концов убьет. Затем она накажет всех, с кем, по ее мнению, ты водила дружбу. То есть… Из… Кухонную служанку.

— Я не сделала ничего непра…

— Однажды здесь появилась женщина, — Кухарка оборвала меня на полуслове, — связанная с Ополчением. Она умела смешивать порошки и настойки так, что воздух мог превратиться в огонь, а камни — в песок. Но она ушла в свое дело с головой. Она творила страшное для Ополчения. Прежде она и не думала, что способна на такое.

— Комендант раскрыла ее, как и многих других. Изрезала и изувечила ее лицо. Заставила глотать горячие угли и почти лишила ее голоса. Затем сделала рабыней в своем доме. Но сначала убила всех, кого та женщина знала и любила.

О нет! Сердце болезненно сжалось, когда я поняла, что Кухарка говорит о себе, о своих шрамах. Она кивнула, мрачно подтверждая ужасную догадку.

— Я потеряла все — семью, свободу — все за дело, которое было безнадежным с самого начала.

— Но…

— До того, как ты пришла сюда, Ополчение прислало мальчика. Зайна. На место садовника. Они тебе о нем рассказывали?

Я чуть было не покачала головой, но вовремя остановилась, скрестив руки на груди. Ее не трогало мое молчание. Она не допытывалась. Она уже обо всем знала.

— Это случилось два года назад. Комендант поймала его. Несколько дней пытала мальчишку в школьной темнице. Иногда ночами мы слышали его крики. Когда она покончила с Зайном, собрала рабов Блэклифа, всех до единого. Она хотела знать, кто с ним дружил. Хотела преподать нам урок за то, что не выдали предателя. — Глаза Кухарки смотрели жестко. — Она убила троих, пока не решила, что мы его усвоили. К счастью, я предупредила Иззи насчет мальчика. И, к счастью, она послушала.

Кухарка собрала все свои снадобья и сунула их обратно в шкаф. Затем взяла тесак и стала рубить кровавый кусок мяса, что все это время ждал ее на разделочном столе.

— Я не знаю, почему ты сбежала от своей семьи и присоединилась к этим ублюдкам повстанцам, — она бросала слова в меня словно камни. — Мне все равно. Скажи им, что ты выходишь из игры. Попроси другое задание, там, где ты не сможешь никому навредить. Потому что если ты оставишь все как есть, то умрешь, и лишь небеса знают, что случится с остальными.

Женщина направила тесак в мою сторону, и я, не сводя с него взгляд, отодвинулась на скамье подальше.

— Вот это ты хочешь? — продолжала она. — Смерти? Пыток для Иззи? — Она наклонилась вперед, брызжа слюной. Нож оказался всего в нескольких дюймах от моего лица. — Этого?

— Я не сбегала! — взорвалась я.

Перед глазами мелькнул стеклянный взгляд Нэн, тело Поупа, Дарин, так отчаянно пытающийся вырваться.

— Я даже не хотела присоединяться. Мои дедушка и бабушка… Пришел маска… — я прикусила язык. Заткнись, Лайя . Я хмуро уставилась на старуху, не удивляясь, что она свирепо смотрит в ответ.

— Расскажи мне правду, почему ты вступила в Ополчение, — потребовала она. — И я не выдам твой маленький грязный секрет. А не ответишь, я расскажу этой стервятнице с ледяным сердцем, кто ты есть на самом деле.

Кухарка положила тесак на стол и села рядом со мной в ожидании. Будь она проклята! Если я расскажу ей о налете и о том, что случилось после, она все равно может выдать меня. Но если я не скажу ничего, она отправится в комнаты Коменданта немедленно. Она достаточна безумна, чтобы так поступить. У меня не оставалось выбора.

Пока я рассказывала о событиях той ночи, она сидела молча и неподвижно. Когда я закончила, слезы струились по моим щекам, но искромсанное лицо Кухарки не выражало ровным счетом ничего. Я вытерла глаза рукавом.

— Дарин в тюрьме. И когда они запытают его до смерти или продадут как раба — это лишь вопрос времени. Я должна вызволить его. Но не могу сделать это одна. Повстанцы обещали помочь мне, если я буду шпионить для них. — Меня трясло. — Ты можешь угрожать мне чем угодно, да хоть отдать мою душу самому Князю Тьмы. Не важно. Дарин — мой единственный родной человек. Я должна спасти его.

Кухарка промолчала, и я решила, что она предпочла просто не замечать меня. Но когда я направилась к двери, она заговорила:

— Твоя мать — Мирра.

При имени матери я обернулась. Кухарка проверяла меня.

— Ты не похожа на нее.

Я так удивилась, что даже не попыталась отрицать это. Кухарке сейчас было около семидесяти и, наверное, примерно шестьдесят, когда мои родители возглавляли Ополчение. Как ее звали по-настоящему? Какова была ее роль?