Ольга Шермер - Дела эльфийские, проблемы некромантские

Переполненный трагизмом разноцветный взгляд был брошен на картошку, но, с надрывом сообщив, что, «если не вернусь — ищите мое скончавшееся от голода тело под дверью комнаты, на коврике», оборотень подхватил Полли на руки и удалился.

Спустя пару ударов сердца лохматая башка снова появилась в дверном проеме, выпалила «и вообще я еще слишком молод, чтобы возиться с детьми!» и исчезла вновь.

Когда перед полуэльфом в ряд выстроились три кружки с элем, тот плотоядно потер руки и жадно припал к первой. Осушив ту наполовину, он посмотрел на меня просветленным взором и сообщил:

— Еда съедобная, удивительно!

— А эль?

— А эль, он и есть эль, мне какая разница, — отмахнулся тот и залпом опрокинул в себя остатки. — Еще три! — крикнул он трактирщику. — Ух, хорошо! Жалко, что ты, некромантка, не пьешь.

— Я буйная и унылая, когда выпью, — честно призналась я.

— Ты и трезвая буйная, — хохотнул полуэльф. — Хотя с тобой весело. Я и не знал, что с бабами может быть так… — и, увидев мой взгляд, впервые сам догадался, где был не прав: — Простите, ваше некромагичество, с девушками, разумеется. Может, хряпнешь со мной все-таки?

Я пожала плечами, но кружку приняла. Признаться, я устала. Сначала осталась без сил, потом похитили Польку, не успела отойти после простуды — как на мою голову упал этот пернатый…

— Твое здоровье. — Мы гулко чокнулись кружками.

И в этот момент таверну состряс очередной раскат грома, дверь распахнулась, на пороге возник усатый мужичонка и в ужасе выпалил:

— Лошадь покойника принесла!

После чего обернулся, взвизгнул еще противнее прежнего, сообщил, что тот гонится за ним, и с разбега щучкой нырнул за стойку к трактирщику.

Освещенный молниями, на месте «принесшего благую весть» появился черный силуэт в плаще с капюшоном, надвинутым на глаза. Он медленно изучил всю таверну, просверлил взглядом из-под капюшона каждого посетителя и замер, увидев нас. Я остолбенела тоже — как отпивала эль, так с кружкой и причудливо изгонутой бровью и застыла.

— Справишься? — крякнул Гил, на всякий случай примеряясь, входит ли его тощая длинная туша под стол целиком или придется спасаться бегством.

— Кружкой в него кинуть предлагаешь? — пробормотала я.

Фигура, медленно и тяжело шагая, подошла вплотную к нашему столу, капюшон плавно сполз на плечи… Тут уже и я отважно заорала, решив, что, даже если Гил поместится под стол, я его оттуда выпну, и пусть этот ужас первым убьет его.

— Ты…

— Лесс, я все объясню, — взвизгнула я, вскочив с ногами на скамейку, и прижалась к стене, чтобы тот до меня сразу не дотянулся.

Верлен действительно выглядел так, что краше в гроб кладут. Иссиня-бледный, с черными кругами под глазами, с висящими мокрыми сосульками волосами. Какой-то осунувшийся, вон даже щеки впали.

— Ты… Да ты не успеешь ничего объяснить, глупое ты создание, я тебя убью раньше собственными руками!

— Ты как нас нашел?!

— А у нас много людей гуляет по Гремору с огромной черной пантерой? — прорычал верлен. — Как ты… Как у тебя мозгов хватило сбежать!

Поняв, что убивать никого, кроме меня, не будут, посетители вернулись к еде и выпивке. Даже Гил от греха подальше, словно стопку злата, придвинул к себе кружки с элем и, уже с любопытством следя за нами, присосался к очередной.

— А ты попробовал бы сам Полли втолковать, почему ее друзья не хотят спасти Тима!

— Поллиэ — ребенок! Ты должна была ей объяснить, как это опасно, а не бросаться сломя голову в путь! — Верлен устало опустился на скамейку рядом со мной.

Я села тоже.

— Серьезно? «Прости, Полька, но если Тим окочурится, то мы об этом никогда даже не узнаем, пойдем-ка лучше чай пить»? — выпалила я и со вздохом добавила: — Вообще-то, когда близкие в беде, здравый смысл бессилен.

— Тим тебе не близкий, — напомнил Лесс.

— Зато он лучший друг Гила и Полли. Ты не поверишь, но я могу представить, что они чувствуют. А вот тебя какого хрисса за нами понесло?.. Выглядишь паршиво. — Я скрестила руки на груди.

— Чтобы вас догнать, пришлось скакать без остановок. — Верлен потер переносицу. — А сидеть в Академии в ожидании вестей, что где-то на тракте нашли растерзанный труп некромантки, — не по мне, уж простите.

— Вот видишь! — победно воскликнула я, готовясь увернуться в случае, если верлен все же решит меня убить. — Сам-то не лучше.

— С кем поведешься, — еще больше помрачнел Лесс.

— Да ладно тебе. Есть хочешь? — Я примирительно подтолкнула ему свою картошку.

— Только спать, — со вздохом признался он.

— Мы попались, да? — бодро изрек оборотень, вынырнув напротив стола. — О Лесс, паршиво выглядишь!

— Тоже мне новость, — проворчал верлен.

— Ли, проводи его, пожалуйста, в комнату. — Я жалобно взглянула на оборотня.

— Да вы замучили, я поем сегодня или нет?! Ай, — огорченно махнул рукой оборотень, схватил свой горшочек, трепетно прижав к груди, и, точно конвоир перед казнью, кивнул Лессу, мол, пошли.

— С тобой мы завтра договорим, — выдохнул верлен. — И не вздумайте опять сбежать.

Я подняла руки вверх: сдаюсь.

Проводив взглядом верлена и оборотня, что пытался на ходу подцепить кусок мяса из посудины, я нервно впилась в кружку с элем, осушив ее даже быстрее Гила. После чего подперла подбородок кулаком, а полуэльф внезапно просиял:

— А хочешь спою?

— Не хочу.

Но Гил меня уже не слышал. Он бодро вскочил на ноги и вылетел под дождь, что-то задумав. Вторая кружка опустела уже до середины, когда под окнами что-то брямкнуло, кто-то пискнул «грабят!», следом прозвучал знакомый голос «не боись, верну же», после чего наперебой залаяли собаки, а на пороге таверны снова возник Гил с лютней в руках. Пятерней пригладил мокрые волосы, с разбега запрыгнул на стойку, осчастливив трактирщика возможностью созерцания своей филейной части, и выдал:

— А теперь для дамы за столиком в углу — песня!

Пока посетители переглядывались, разыскивая эту самую даму, в таверну влетел, очевидно, владелец инструмента, но полуэльф примирительно поднял вверх ладонь, дожидаясь тишины, и лишь после этого провел пальцами по струнам.

Я ожидала чего угодно. Нецензурных тролльих частушек (для которых вообще мелодия не нужна, а инструмент брался в руки, исключительно чтобы в последний момент быть разбитым о чью-нибудь голову), нестройных подзаборных песнопений… Но когда лютня издала мелодию, а не просто «брямм», я с неподдельным интересом уставилась на спутника. Лицо его стало непривычно серьезным, и…

Он что? Правда сам поет? Признаться, я не сразу поверила своим ушам.