Ллойд Александер - Тарен странник

Глава тринадцатая

ПОТЕРЯННЫЙ ЯГНЕНОК

Под светлыми небесами, сопутствуемые мягкой и тихой погодой, путники углубились в Княжеские холмы. Гурджи перевязал рану Тарена, и юноша страдал от нее гораздо меньше, чем от потери меча. После схватки Тарена с Доратом бард все реже вспоминал о своих ушах и слово «заяц» уже не так часто срывалось с его уст. Вопреки всему он стал разделять неистребимую веру Тарена в счастливое завершение их путешествия. Гурджи все еще горько сетовал на лесные опаски и ужаски и часто оборачивался, чтобы сердито потрясти кулаком вслед давно растворившимся в чаще врагам. К счастью, никто из людей Дората больше не попался им по дороге, хотя, как серьезно твердил Ффлевддур, ни один злодей не решится к ним приблизиться, увидев грозные гримасы Гурджи.

– О, добрый хозяин, – причитал Гурджи, – почему ты не подул в полезный рог и не избавил себя от разбойных побоек?

– Меч много значил для меня, – ответил Тарен — Но я добуду другой, который так же верно станет служить мне. А рог Эйлонви можно использовать только один раз, и потом его сила будет безвозвратно потеряна.

– О, правда! – закричал Гурджи, изумленно помаргивая, будто такая мысль и не приходила в его кудлатую голову. – О, мудрость доброго хозяина! А слабые мозги скромного Гурджи полны только глупками и хрумками!

– Не стенай. Твоих мозгов вполне хватает, чтобы понять, что Тарен выбрал верное решение, – вставил Ффлевддур. – На его месте я сделал бы то же самое… э-э-э… я имел в виду… – добавил он, бросив быстрый взгляд на арфу, – если быть честным, то я, наверное, дул бы в этот рог, пока бы глаза из орбит не повылезали. Хо, эй! Уймись, старушка! – закричал он, когда Ллиан вдруг понеслась вперед. – Послушай, куда это ты?

В тот же момент Тарен услышал жалкое блеяние, несущееся из зарослей куманики. Ллиан уже была там, она игриво изгибалась, хвост ее бил по воздуху, одна лапа была поднята, готовая метнуться вглубь колючих кустов.

В самой середине куста, среди переплетения ощетинившихся шипами веток, жался белый ягненок. Увидев огромную кошку, он заблеял еще громче и испуганно задрожал. Пока Ффлевддур, бренча на арфе, отвлекал Ллиан, Тарен быстро спешился. При помощи Гурджи, который отгибал и оттягивал колючие ветки, Тарен нагнулся и вытащил ягненка наружу.

– Бедняжка заблудился. Откуда он здесь? – оглядывался Тарен, – Я не вижу поблизости никакого хутора.

– Ну, я думаю, он знает свой дом лучше, чем мы, – вставил Ффлевддур, глядя, как Гурджи ласково треплет ягненка по шелковистой спинке. – Всё, что мы можем сделать, так это позволить ему самому искать свою дорожку.

– Ягненок мой, – послышался строгий голос.

Удивленный, Тарен обернулся. Вниз по каменистому склону с трудом спускался высокий широкоплечий человек. Всклокоченные седые волосы и густая борода обрамляли суровое лицо, иссеченное шрамами. Пока он приближался, перебираясь через зазубренные обломки камней, темные глаза его внимательно и неотрывно разглядывали путников. Он был без оружия, и только длинный охотничии нож торчал из-за кожаного пояса. На незнакомце была простая и грубая одежда пастуха. Плащ его был скатан и перекинут через плечо. Куртка потрёпана по краям, покрыта сажей от костра и сильно потерта. То, что Тарен поначалу принял за папку или пастуший посох, оказалось грубо сделанным костылем. Правая нога человека была сильно изувечена.

– Ягненок мой, – опять сказал пастух.

– Бери, – протянул ему кудрявого малыша Тарен.

Ягненок перестал испуганно блеять, оказавшись на плече пастуха, на суровом лице которого появилось выражение крайнего удивления, будто он ожидал, что ему придется драться за отбившегося от стада малыша.

– Благодарю вас, – сказал он и добавил гордо, – Я Краддок, сын Кустеннин.

– Рады встрече, – поклонился в ответ Тарен. – А теперь прощай. Твой ягненок в безопасности, а нам ещё далеко идти.

Краддок, тяжело опершись на свой костыль, повернулся, чтобы карабкаться обратно вверх по склону, и уже даже проковылял немного, когда Тарен вдруг увидел, как хромой пастух споткнулся. Увлекаемый своей ношей, Краддок потерял равновесие и припал на одно колено.

Тарен кинулся к нему и протянул руку.

– Если путь к твоей овчарне такой же тернистый и трудный, как наш, – улыбнулся Тарен, – то позволь нам помочь тебе на твоем пути.

– Нет надобности! – грубо парировал пастух. – Неужели ты думаешь, что я так искалечен, что завишу от других? – Но когда он увидел протянутую руку Тарена, выражение лица его смягчилось. – Прости меня, смущенно сказал пастух. – Твоя помощь идет, вижу я, от доброго сердца. А то я уловил в твоих словах насмешку. В этих холмах я давно уже отвык от людей и учтивых слов. Ты уже оказал мне одну услугу, продолжал он, когда Тарен помог ему подняться, – теперь окажи мне еще одну: раздели со мной мой кров и мою пищу. – он усмехнулся. – Хотя это будет не такая уж большая плата за спасенного ягненка.

Пока Ффлевддур вел лошадей, а Гурджи нес на руках ягненка, Тарен шел рядом с пастухом, который теперь с благодарностью опирался о его плечо. Дорога становилась круче и вилась над самым обрывом, глубокой пропастью, где дымилась в густых облаках зажатая горными скалами узкая равнина.

Тарен увидел жалкую усадьбу со службами и полуразрушенным домиком, чьи сложенные из необработанных камней стены осели и покосились. Полдюжины плохо стриженных овец щипали траву на скудном пастбище. Ржавый плуг, мотыга со сломанной рукояткой, кое-какие другие явно непригодные для работы инструменты лежали под открытым навесом. Дом и все остальные постройки сгрудились на самой вершине горы, окруженные колючими кустами. Осиротелый и запущенный вид имела это бедная усадьба, которая крепко уцепилась за кусок бесплодной земли, словно единственный уцелевший воин, насмерть стоящий перед смыкающимся кольцом врагов.

Краддок в некотором смущении и замешательстве жестом пригласил путников войти. Внутри хижина была едва ли приглядней, чем снаружи. Видно было, что Краддок тщетно пытался починить разваливающийся очаг, кое-как склеить глиной расколотую плиту перед очагом, починить крышу, замазать трещины в стенах. Но все это осталось незаконченным, и старания пастуха ни к чему не привели: дом постепенно приходил в полный упадок. В углу стояла прялка, напоминающая о женских руках. Но если здесь и жили женщины, то руки их, видно, давно уже перестали делать какую-либо работу.

– Ну, друг пастух, – сердечно сказал Ффлевддур, присаживаясь на деревянную скамью около узкого стола на грубых козлах, – ты смелый человек, если живешь в этом заброшенном месте. Очень уютно, правда, – заметил он поспешно, – уютно, но… э-э-э… далеко от дороги.