Ллойд Александер - Тарен странник

Он уткнулся лицом в соломенную подстилку и больше не вымолвил ни слова. Друзья остались зимовать в хижине, и мало-помалу силы возвращались к Тарену. При первой же оттепели, когда снежный покров долины вспыхивал под острыми лучами солнца и ручьи вырывались из-подо льда, Тарен вышел за дверь ранним утром. Он стоял на пороге хижины, смотрел на склоны гор с бледно-зелеными пятнами прогалин и размышлял о том, что так давно томило его.

– Скоро станем собираться в дорогу, – сказал Ффлевддур, ходивший навестить Ллиан и лошадей, – Дороги очистятся. Озеро Ллюнет где-то неподалеку. С помощью Карр мы быстро отыщем его.

– Я долго и упорно думал об этом, – ответил Тарен. – Всю зиму я старался решить, что должен делать, и никак не мог найти ответа. Но одно мне ясно, и я сделал свой выбор. Я не стану искать Зеркало.

– Что ты говоришь? – вскричал Ффлевддур. – Я не ослышался? Прекратишь поиски? Именно теперь? После всего, что ты претерпел? Тарен, мальчик мой, ты поправил здоровье, но не мозги!

Тарен отрицательно покачал головой.

– Я не стану искать. Мой поиск принес горе всем вам. А меня он привел не к чести, а к стыду. Да, мне больно за того Тарена, который стоит перед вами. Я хотел быть благородного рода, так страстно желал этого, что поверил в то, что это правда. Высокое происхождение – вот то, что казалось мне самым главным в жизни. Я мог восторгаться Аэдданом, научился уважать Краддока. И все же считал, что простое происхождение принижает их, делает незначительнее, чем они есть на самом деле. Оттого и ценил меньше, хоть и восхищался ими от души. Теперь я понимаю, что это люди настоящие. Благородные? Да, они гораздо благороднее меня.

Тарен оглядел своих спутников. Они молчали, опустив головы.

– Я не горжусь собой, – тихо продолжал Тарен, – и никогда, может быть, не смогу. И если я вновь обрету чувство собственного достоинства, то найду его не в том, кем я был или кто я есть, но в том, кем я могу стать. Не по рождению, а внутри себя, в самом себе.

– Тогда всё решено, – сказал бард, – лучше всего будет собрать наши вещички и отправиться в Каер Даллбен.

Тарен отрицательно покачал головой.

– Я не смогу смотреть в глаза Даллбену или Коллу. Когда-нибудь. Но только не теперь. Я должен пойти своей дорогой, зарабатывая себе на хлеб. Малиновка сама должна искать червей для себя и своих детей. – Он неожиданно замолчал и добавил, глядя на барда, – Ордду. Это ее слова. Они коснулись только моих ушей. Теперь они проникли мне в сердце.

– Черви не самая аппетитная штука, если мне будет позволено высказаться, – поморщился Ффлевддур. – Но это правда, у каждого должно быть свое дело, свое умение. Взять меня, например. Я хоть и король, но лучшего барда ты не найдешь… – Струна на арфе лопнула, остальные напряглись, дрожали и, казалось, вот-вот порвутся. – Ладно, ладно, забудем, – засмущался Ффлевддур, – Если ты не хочешь возвращаться домой, тогда я предлагаю отправиться к Свободным Коммотам. Там любой мастер примет того, кто хочет чему-нибудь научиться.

Тарен подумал несколько мгновений, потом кивнул.

– Так я и сделаю. Теперь я не стану презирать ничье гостеприимство, будь это самый низкий по званию человек.

Бард расстроенно заморгал.

– Я… я… боюсь, что я не смогу пойти с тобой, старина. Меня ждет мое королевство. Конечно, для меня большее счастье бродить по свету свободным бардом, чем сиднем сидеть на троне. Но я уже слишком долго отсутствую.

– Значит, наши пути опять разойдутся, – печально сказал Тарен. – Придет ли время, когда мы наконец забудем слова прощания?

– Но Гурджи не говорит слов прощания доброму хозяину! – воскликнул Гурджи, – Нет, нет, скромный Гурджи всегда и топом и скоком будет поспешать за ним!

Тарен глубоко вздохнул.

– Твоя верность неоценима, друг мой, – улыбнулся он, – Я буду счастлив, если когда-нибудь смогу отплатить тем же.

– Нет, нет! – запротестовал Гурджи. – Никаких спасибок и улыбок не надо! Гурджи дает то, что хочет отдать его сердце! Он останется и ничего больше не просит. Когда-то ты утешил одинокого, не имевшего друзей Гурджи. Теперь позволь мне утешить доброго хозяина!

Тарен почувствовал горячую ладонь Гурджи в своей руке.

– Даллбен говорил правду, – промолвил Тарен. – Верность – что может быть дороже? Сила, мудрость? Твоя преданность важнее для меня сейчас, чем вся мудрость Прайдена.

На следующее утро Тарен и Ффлевддур снова, уже в который раз, разъезжались в разные стороны. Несмотря на протесты барда, на его уверения, что Ффлевддур Пламенный никогда не заблудится и всегда выберет правильную дорогу, Тарен настоял, чтобы Карр проводила его. А потом, когда бард будет уже на верном пути, пусть возвращается в Каер Даллбен. Или, если захочет, может полетать на свободе, где ей вздумается.

– Я отпускаю тебя, – сказал Тарен, – потому что сам не знаю, сколько еще продлятся мои скитания и куда они приведут меня.

– А куда мы поедем? – спросил Гурджи. – Верный Гурджи без опаски и печалки последует за тобой, о да! Но куда сначала направится добрый хозяин?

Тарен стоял, не отвечая. Он смотрел на молчаливую хижину, на маленький холмик над могилой Краддока, и долина, в которой он провел долгие месяцы трудной жизни, вдруг показалась ему пустой и мертвой.

– Было время, – сказал Тарен, словно бы обращаясь к самому себе, – когда я считал, что строю здесь собственными руками свою тюрьму. Теперь я думаю: смогу ли я еще так же беззаветно трудиться и обрету ли столь же много, как в этой моей благословенной тюрьме?

Он повернулся к ожидавшему его Гурджи.

– Куда направимся? – Он опустился на колени, набрал полную пригоршню сухой травы и подбросил ее в воздух. Весенний ветерок понес легкие травинки на восток, в сторону страны Свободных Коммотов.

– Туда, – сказал Тарен. – Туда, куда дует ветер. Мы пойдем вместе с ним и следом за ним.

Ни Тарен, ни, тем более, Гурджи не хотели бросать овец на произвол судьбы. Поэтому они ушли из долины в сопровождении небольшой блеявшей отары. Тарен собирался оставить овец на ближайшем же крестьянском дворе, но прошло уже несколько дней пути, а он не видел ни одного хутора, ни единой хижины. Двое путников поначалу направлялись на юго-восток, но вскоре Тарен отпустил поводья Мелинласа, и хотя конь все время клонил больше к востоку, чем к югу, он мало беспокоился и не обращал на это никакого внимания, пока они не оказались у берегов широкой, быстро несущейся реки.

Здесь простиралось прекрасное зеленое пастбище. Впереди Тарен заметил пустой загон для овец. Воротца были распахнуты настежь, будто обитателей загона ждали с минуты на минуту. Хижина с низкой крышей и длинные навесы были ухоженными и чистыми. Ясно, что хозяева здесь не ленятся. Пара длинношерстных коз ощипывала листья с невысокого деревца во дворе. Тарен с удивлением осматривал необычную крестьянскую усадьбу. Особенно его поразили корзины. Большие, маленькие, средние, они лежали повсюду: вокруг хижины и под деревьями, торчали на кольях забора, грудой лежали под навесами, даже на ветвях деревьев. На некоторых деревьях, росших по берегу реки, были устроены прямо среди ветвей легкие деревянные платформы. А на самой реке Тарен увидел нечто, показавшееся ему похожим на небольшую плотину из аккуратно переплетенных ветвей. На деревянных кольях вдоль берега были развешаны сети, стоял лес воткнутых в песок удочек, а некоторые были закинуты в воду, и видно было, как поплавки медленно плывут по течению.