Надежда Кузьмина - Драконья доля

В ведении хозяйства Лиа участия не принимала. Так, могла по просьбе Оласы укропа на огороде к обеду нарвать, но чтоб тот огород полоть — ни-ни! Оласа не настаивала, а я решила в эти дела вообще не лезть: делаю своё — и ладно. И, вдобавок, мне-то платят за работу четыре серебрушки в неделю, а Лиа тут пахать не нанималась. Конечно, я бы на её месте помогала, потому как и живёт она тут, и харчуется, и вообще… но если никто не против, я тоже не возражаю. Одним ртом больше — невелика разница. Лиа такая милая, что я даже тарелки за ней мыть согласна.

Кон продолжал гонять меня по амбару, иногда привлекая к занятиям Тиваля. Я прилежно пыталась повторить показанное, но, если честно, в успех не верила. Только по ходу дела мотала на ус то, что казалось полезным. Например, что если противник — не маг, то даже у самого могутного здоровяка глаза — уязвимое место. Не можешь дотянуться, хоть горсть песка швырни.

Но через плечо не выходило бросить даже лёгонького Кона. Не потому, что силы недоставало — деревенские девки крепкие да жилистые, просто не хватало уверенности, вот захват с рывком и не получались.

И всё равно вредный Мангуст, как обещал, поволок меня в город. А Батька, которому я попыталась пожаловаться, только ухмыльнулся:

— Не справишься, вычту у Тиваля из жалованья.

Я уныло кивнула. Лучше б молчала. Спасибо, хоть стрельбу из лука, несмотря на явные косорукость и косоглазие, сочли пока удовлетворительной. С ударением на «пока».

К проверке моих бойцовских навыков Мангуст подошёл творчески, иначе говоря, с издёвкой. Рядом с тем, что вытворяла эта кошачья морда, даже странности лиловой Зайры странностями не казались.

Во-первых, Кон выдал мне юбку — не такую, как я привыкла, а пышную, фасонистую, зато с разрезами по бокам, чтоб и верхом сидеть можно было, и бегать, и ноги до ушей задирать. Откуда у Кона взялся сей дивный предмет дамского туалета и на кой фиг он ему понадобился, осталось загадкой. Была юбка яркого синего цвета. Вроде ничего… но с моей прочей одёжкой это роскошество смотрелось примерно как золотая заплата на старом дощатом заборе.

— Закончим экипировку, как в Суру приедем, — подмигнул Кон.

Хитрое слово «экипироваться» я уже знала, означало оно «снарядиться». Кон вообще много витиеватых словечек с вывертом употреблял. Может, меня подкалывал, а может, просто оттого, что благородный.

Ну ладно, взгромоздилась я на Коноплю, он запрыгнул на своего чалого Перца, и тронулись мы к Суре. Вне загона править лошадью самой было страшновато. Кобыла смирная, но вдруг испугается, взбрыкнёт и ускачет? А я свалюсь и синюю юбку перемажу?

Ничего, обошлось. Только удивило, что стража на воротах как-то странно поздоровалась с Мангустом. Усатый дядька в стальной кирасе подмигнул Кону и вместо «Добрый день!» хохотнул басом:

— Опять Брунхильда выходит на охоту?

Кон подбоченился в седле и подмигнул в ответ.

На меня внимания вообще не обратили.

Потом мы заехали в незнакомый трёхэтажный дом, который Кон назвал доходным и, видя моё недоумение, добавил, что здесь живут не хозяева, а постояльцы, которые снимают за деньги комнаты. У него, как оказалось, тоже была своя комнатуха, и тут я узнала, кто такая Брунхильда. Слов не было. Начать с того, что остальными жильцами были женщины, работавшие в харчевнях и трактирах. Кон объяснил, что как-то он случайно выручил девушку, начистил рыло одному распускавшему руки прилипчивому кавалеру, который слов понимать не хотел.

— Минта познакомила меня с подружками, и теперь я их вроде опекаю. Если кто пытается с девчонок деньги брать или пристаёт слишком настойчиво, помогаю. А мне эту комнатуху выделили. И пирогами кормят, — довольно осклабился Кон.

— А эта, Брюхильда? Это кто?

— Это я страже как-то помог насильника поймать, с тех пор и осталось. Время от времени… — Мангуст отчего-то смутился и отвернулся, — ну, сейчас сама увидишь.

Увидела, когда Кон распахнул большой гардероб, в котором на плечиках висели платья в оборках.

Сначала кинул мне белую рубаху с широкими рукавами и лазурный корсет на шнуровке:

— С этой юбкой и чёрными волосами отлично будет, давай одевайся!

А потом сам — прямо поверх порток — тоже натянул юбку. Вроде моей, только чёрную. Зато корсет оказался ярко-алым.

Когда Мангуст деловито стал пихать под рубашку накладную ватную грудь, а потом ловко приладил на голову чепчик с присобаченной к нему волной золотистых кудрей в цвет родной чёлке, я просто села.

Буквально. Хорошо, что на стул, а не на пол.

Во что он собирается меня впутать?

Кон тоже сел. Перед зеркалом. Достал из ящика комода коробочку румян и принялся возюкать пальцем по губам. Надо сказать, выходило ловко. Закончив, встал, поправил грудь, подпрыгнул — наверное, хотел проверить, как та держится — прошёлся вихляющейся походочкой по комнате и уставился на меня:

— Ну как?

Как? Слов нет… Но и вправду — девка девкой. Симпатичная, только грудь великовата. Но, может, так и задумано?

Хихикнула — в особняк Инрис Мангуста с этими румянами точно бы не взяли: вульхарасть в чистом виде!

— Значит, сейчас пойдём в город. Задачу поняла, да? Сначала заглянем в трактир, глотнём сбитня и себя покажем. А потом отправимся гулять в соседний переулок, где потемнее. Если кто пристанет, то так: вежливых не трогаем, а кто лапы распустит, ограбить или ещё чего захочет, наше полное право — ему накостылять, чтобы впредь воспитаннее был. Точнее, костылять будешь ты, вроде как меня защищаешь. А я, если что, подстрахую. Да, совет напоследок. Пока опыта не набралась, волосы закалывай в пучок, чтоб схватить нельзя было. У девчонок коса — как удобная ручка: поймал, намотал на руку, и никуда уже не денется.

Делать аккуратный пучок я умела: соберёшь гриву в хвост, потом закрутишь жгутом и, сложив вчетверо, прикладываешь к затылку, чтобы вышла, как звала её Кайра, кукушка. А шпильки нашлись в комоде.

По пути на улицу с нами поздоровались две женщины. Кон представил меня как сестру, недавно приехавшую из деревни.

Конец света, я теперь сестра Брюхильды.

Но конец света — в буквальном смысле — наступил, когда после шумного трактира, где мужики, как сговорившись, пытались угощать нас пивом — причём Мангуст бессовестно хлебал предложенное, нас понесло в кривой тёмный переулок.

— Нам надо сделать променад, мальчики! — помахал кружевным платочком на прощанье в дверях бесстыжий охальник. Да ещё послал воздушный поцелуй.

Я почувствовала, как краснею до ушей.

— Да брось ты, Сун. Ничего плохого мы не сделали, а парням приятно на красавиц посмотреть, — обосновал учинённый беспредел Мангуст. И дёрнул за руку: — Нам сюда!

Так мы и оказались в том переулке.