Надежда Кузьмина - Драконья доля

— Встать можешь? — Тиваль протянул руку Лианне.

Та заёрзала, завозилась, изображая, что пытается подняться, потом ойкнула:

— Не могу, щиколотку больно!

— Ну, держись, отнесу тебя к Оласе, там посмотрим, что с твоей ногой. А с тобой, — тёмный взгляд уставился на меня, — поговорим потом.

Подхватил легко Лианну на руки — та застонала ещё раз, а потом уцепилась за Тивалеву шею — и пошёл прочь по коридору. На секунду Лианна повернула лицо ко мне — и вдруг показала язык.

Я открыла рот.

Что это?

Ругал меня Тиваль в моей комнате. Я сидела на краю кровати, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, а он навис сверху и отчитывал:

— Не знаю, девчонки, что вы не поделили, но так нельзя. Да я вообще от тебя такого не ждал! Думал, ты замкнутая, стеснительная, но добрая. А ты накинулась на ту, что слабей тебя! Да как по-подлому! Ты хоть понимаешь, что если б она не так удачно упала, то могла бы шею сломать?

Как, как объяснить, что Лианна вообще ниоткуда не падала, когда тебя зло буравят глазами и вовсе слушать не хотят?

— Тиваль! — сказала и запнулась. Потому что продолжить «…я тебе никогда не врала, так поверь и сейчас», не выходило. Врала. И о тётке в Гифаре, и вообще. И даже сейчас рассказать о себе всё я не была готова.

Даже не так. Сейчас — особенно. Потому что было жутко, невероятно обидно. Казалось бы, за два месяца, когда мы с Тивалем виделись почти ежедневно, он бы уж мог меня разглядеть, понять, какая я. А он сразу поверил напраслине.

Так можно ли такому довериться? Или он выслушает про лорда Асарана, а потом насупит чёрные брови и сам поволочёт за косу в Суру, сдавать страже? И думается, что копанием канав в течение пары месяцев мне не отделаться.

Боюсь. А что делать? Что же я, дура такая, даже придумать ничего не могу?

От расстройства даже всхлипнула. А потом ещё раз…

И, как оказалось, это был верный ход. Тиваль сразу обмяк, плечи опустились:

— Суна, ты чего? Ты ж ни разу не плакала, даже когда о том парне говорила или Кон тебя колотил!

А я, как он пожалел, ещё сильнее разнюнилась. Слёзы из глаз текут, нос хлюпает, говорить еле могу.

— Не толкала я её, только видела, как упала, причём не сверху, а помочь не успела, ты пришёл и начал на меня кричать!

— Ну, не реви! Верю я тебе, верю! На платок, утрись. У Лианны ничего серьёзного нет, судя по всему, ногу слегка потянула. Завтра пройдёт.

Я кивнула, уткнувшись в платок. Говорить, что я рада, язык не поворачивался.

Когда Тиваль вышел, задумалась. Почему Лианна, чьи тарелки я мыла, с которой была приветлива, никогда не ругалась и не спорила, вдруг поступила вот так? Была ли это шутка? Хотя разве так — шутят? А если не шутка, то что? На ум пришло только одно слово — подстава, когда кого-то нарочно втягивают в неприятности.

Но зачем? Что я ей сделала?

За ужином на меня косились. Похоже, Лианна уже всем пожаловалась на то, что я её столкнула… И как доказать, что это — враньё? Даже ровная и обычно радостная Оласа не отзывалась на мои попытки заговорить, ограничиваясь короткими «Поставь туда!» или «Принеси ещё масла из погреба!»

А мне, мне было просто плохо. Ещё день назад они все смеялись, хвалили меня за храбрость, подбадривали, подмигивали, шутили… а сейчас как подменили. Батька так вообще в мою сторону не глядит, словно я — пустое место.

Но почему поверили Лианне? Потому что она милая? Или потому, что она сестра Огневушки, которая здесь своя? Или так и эдак? Что голову ломать? Ясно одно: и тут, хоть два месяца вместе провели, я — чужая приблуда.

Наутро стало полегче. Я особо говорливой никогда не была, так что просто занялась привычными делами: сначала сбегала к коням, напоила, накормила, почистила, потом заглянула на огород — нарвала зелени к завтраку. Прихватила по пути на кухню охапку дров, затопила печь. К приходу Оласы вода для гречки уже закипела.

— Стараешься? — усмехнулась Оласа.

Мне кажется, или в вопросе есть какая-то подкавыка? Ответила серьёзно:

— Да каждый день так стараюсь. Вода закипела, крупу сыпать?

— Сыпь. Так что у вас с Лиа-то произошло?

— Не знаю, что она тебе рассказала, а я её пальцем не трогала, — решила я попробовать сказать правду. — Как думаешь, может быть так, что кто-то за кем-то тарелки моет да цветы в комнату носит, а потом с лестницы ни с того ни с сего пихает?

— Ну, ревнивый кавалер если, то может, — качнула Оласа головой. — Но лучше больше не ругайтесь. Ты мне нравишься, но она мне сестра, да и после смерти матери жизнь у неё непростая.

Вот так. Честно дала знать, на чьей стороне будет.

Я отвернулась. Может, вчерашнее просто случайность, срыв, но больше я её посуду мыть не стану. А то вдруг разобью ненароком?

Ещё через пару дней всё как будто сгладилось, забылось. Свободное время я проводила в амбаре — сняв юбку, кувыркалась, прыгала и колотила руками и ногами подвешенный к потолку на цепи набитый опилками кожаный обрубок, почему-то звавшийся грушей. С Лианной старалась не сталкиваться. Если подойдёт, извинится и объяснит, что за вожжа ей под хвост попала, то поговорим и помиримся. А самой идти не хотелось — и не ясно, чего ждать, и опять сказать могут, что к сиротке пристаю.

Но всё снова вышло не так, как хотела.

Вечером, когда вернулась в комнату, обнаружила, что у меня на кровати сидит Лианна. И мало того, что сидит, достала мой вещевой мешок и в нём роется.

Я аж остолбенела!

Подошла, вырвала суму из рук:

— Ты что делаешь? Это — твоё, без спросу брать?

А она лыбится:

— Интересно стало. Да, кинжальчик там у тебя красивый, чей — не скажешь? Откуда у тебя такое, раз в деревне жила?

Я оцепенела.

Лианна приехала с юга. Где тот Сурват, и далеко ли от него до Сайрагана, я понятия не имею. А вдруг Лианна слышала о лорде Асаране и, увидев кинжал, узнала герб? Тогда она может догадаться, что это меня ищут…

Что делать-то?

— Так откуда кинжал? Симпатичненький. Не возражаешь, если я его себе заберу? Уж не знаю, кто такой этот Таршидд, но ножик мне понравился. А страшный чайник можешь себе оставить, не претендую. — И прищурилась на меня: — Что стоишь, давай сумку!

Таршидд? Я правильно услышала? Тогда, значит, это она о дедовом кинжале, а другой не видела. Да, верно, тот я замотала в тряпки и сунула на самое дно, чтоб не зазвенел случайно и не докопаться было.

Прищурилась в ответ:

— Таршиддом звали моего деда. Кинжал фамильный, так что поищи себе ножик в другом месте, Лианна. Попробуешь украсть — сама тебя к страже отволоку. И больше в вещах моих копаться не смей!

— Имя не деревенское…

— А он и не был из деревни. Рассказывать тебе больше не хочу. Только, раз уж ты тут, скажи мне, что за представление ты у лестницы устроила?

Вообще-то я не была уверена, что Лианна ответит или что-то объяснит. Но, похоже, та сама была не против высказаться: