Марина Козинаки - По ту сторону реки. Ярилина рукопись

– Не знаю.

– Наверное, это все из‑за тебя, Овражкин. Еще чуть‑чуть, и можно будет подумать, что ты притягиваешь противоположный пол, как Сирена. – Митя с улыбкой поглядел на друга, но лицо последнего отчего‑то вдруг побледнело. – Знаешь, даже моя сестра уже спрашивала, не Сирена ли ты.

– Что?? – На этот раз Сева остановился, словно вкопанный, бледность на его лице стала заметнее. Он огляделся по сторонам.

– Да не напрягайся ты так. Понятно же, что она пошутила.

– Пошутила? Что ты сказал ей?

– Что я сказал? Естественно, я сказал, что это полная чушь. Если бы ты был Сиреной, то… Постой‑ка. – Митя уставился на него. Так они глядели друг на друга несколько секунд. – Постой‑ка…

– Как твоя сестра узнала? – почти шепотом спросил Сева, сильнее меняясь в лице.

– Так это что, правда? О, черт, Заиграй‑Овражкин… Ты… что – нечисть?

Сева молча смотрел на Муромца.

– Ярило! Это меняет дело! – Митя с досадой покачал головой. – Вот оно что… теперь, конечно, мне все понятно…

– Как она узнала? – повторил Сева.

– Понятия не имею! Думаю, она догадалась. Ну или кто‑то из ее подружек. Потому что Василиса спросила то же самое у Арсения.

– У Арсения?? – упавшим голосом отозвался Сева.

– Это плохо, теперь и он, возможно, догадается, что такое предположение… хм… вполне имеет почву под собой. Кто‑то еще об этом зна…

– Секретничаем? – усмехнулся Арсений, подошедший к ним со спины.

Митя осекся на полуслове, и они с Севой уставились на друга.

– Вы разговаривали про Сирен или это слово просто так витает в воздухе? – с лица Арсения не сходила хитрая улыбка.

– А мы тебя и не заметили, – попытался сменить тему Муромец, но Сева тут же перебил его:

– Что ты сказал Василисе, когда она спросила, Сирена ли я?

– Конечно, я сказал, что это невозможно. Уж я‑то хорошо знаю историю магических народов! Или… я что‑то напутал? – взволнованно добавил он.

– Сева, мне кажется, самое время… – начал Митя, но Воздушный Колдун снова не дал ему договорить. Он резко вскинул правую руку в сторону шеи Арсения и сжал его горло пальцами. В глазах последнего отразилось удивление, смешанное со страхом, но он не стал сопротивляться, а только воскликнул:

– Овражкин! Что ты делаешь?!

– Сирены и правда были моими предками, но ты не сможешь никому об этом рассказать. – Сева медленно опустил руку и оглянулся по сторонам – вокруг, к счастью, никого не было.

– Арсений, – миролюбиво начал Митя. – Ты не подумай ничего такого – это просто заклятие Неразглашения. Теперь ты, даже если очень захочешь, не сможешь рассказать Севину тайну никому.

– У меня что, язык отсохнет?

– Язык – нет, – холодно сказал Сева.

– Что‑нибудь другое? – с ужасом спросил Арсений.

– Понимаешь, – продолжил Муромец, – в волшебном сообществе Сирены считаются нечистью, и любые контакты с ними не очень приветствуются.

– А кто‑то еще знает, что ты?… – Арсений невнятно пробормотал последнее слово.

– Велес и Лиса. Ну и, разумеется, мой отец, – все так же сухо ответил Сева.

– А кто из твоих родственников был этой… мхм‑прэ‑э‑э‑с‑с‑стш?

Воздушный Колдун ничего не ответил, его бледное лицо было хмуро. Он развернулся и зашагал вперед, минуя тропинку, которая вела к озеру, затем свернул левее и остановился на лужайке, где возвышался деревянный забор.

Это была давняя традиция, чтобы трое музыкантов сидели на заборе и выдували из свирелей звенящую мелодию, пока остальные колдуны участвовали в обряде. Песнью зимы называлась эта музыка, но ученики между собой звали ее «песнью смерти». Дождь закончился, но балка, на которой предстояло сидеть, оставалась сырой и, более того, была грязной и скользкой. Сева провел по ней ладонью, и над деревянной поверхностью засеребрился легкий туман. Подоспели и двое оставшихся музыкантов, вертя в пальцах дудочки. Один из них, Огненный Маг Дима, который был старше Севы на год, да и выше его на голову, демонстративно отвернулся, не поздоровавшись. Третий же музыкант, напротив, приветливо кивнул и протянул Севе руку. Этот рыжеволосый, насколько Сева помнил, попал в Заречье только в прошлом году.

Сева забрался на забор и свесил ноги. Отсюда было прекрасно видно небольшой пруд и выстроившихся вокруг него колдунов, которые готовились к обряду. Ирвинг, глава всего Светлого сообщества, возглавлял группу чародеев, которые сидели на сырой траве и разувались. «Усыпление природы» было еще более сложным обрядом, чем животворение воды, потому что требовало полной концентрации всех присутствующих, но младшие колдуны создавали много проблем – им постоянно хотелось смеяться.

Часть ребят проследовала за наставником по Обрядам Федором Кощеевичем к лесу, но из виду они не исчезли, их силуэты лишь немного померкли в темноте. Остальные же колдуны вместе с Ирвингом встали вокруг пруда, у самой кромки воды. Сева содрогнулся, представив, в какую ледяную воду им сейчас предстояло войти по пояс, и посочувствовал Муромцу.

Музыканты Дима и Слава запрыгнули на забор к Севе. Ирвинг внимательно посмотрел в небо, где черное рваное облако приближалось к тонкому серпу луны, и, когда оно коснулось блеклого полумесяца, низкий бархатный голос Светлого Мага возвестил о начале обряда. Сева сделал глубокий вдох, поднес к губам дудочку, но забыть обо всем ему в этот раз не удавалось. Дудочка его звучала тише и не так уверенно, как у остальных, а думал он о том, каким же образом Анисья и ее подруги догадались, что он был потомком Сирены. Как им пришли на ум именно эти существа? Ведь было еще много нечисти, обладающей схожими чарами: Морянки, Вилы, Наяды… Почему же они спрашивали именно про Сирен? Где и когда он ошибся? Чем выдал себя? И кто еще, кроме них, мог думать о нем так же? И что бы с ним стало, если бы они узнали правду и разболтали ее всем?! Но еще более странным и пугающим было то, что догадались о его происхождении именно девушки! Как это могло случиться? Ведь они не способны думать хладнокровно и здраво, вспоминая о нем. Его чары просто не позволили бы им сделать этого… Кто же из них так искусно сопротивлялся? Ну конечно, ответ мог быть только один – Водяная Колдунья. И отчего‑то это было самым неприятным во всей этой истории. Невыносимым было то, что он не смог бы заставить ее молчать, не смог бы даже просто наложить на нее заклятье Неразглашения: едва он представлял, как вытягивает руку и сжимает ей горло, странное оцепенение охватывало его, и в груди начинало гореть.

* * *

Василиса уселась в глубокое мягкое кресло за столиком в углу, вынула из сумки лист бересты и принялась водить по нему пальцем.

– А где Анисья? – спросила Маргарита, разглядывая объявление о том, что в столовой началась неделя Греции и поэтому все те, кто хочет научиться готовить национальные греческие блюда и зарекомендовавшие себя греческие снадобья, могут обратиться к Розалии Павловне. – Я только что ее видела, и вдруг она снова пропала.