Джон Толкин - Властелин Колец: Две Крепости

Он сделал несколько шагов и вопросительно оглянулся, как собака, приглашающая хозяина на прогулку.

— Погоди, Голлум! — воскликнул Сэм. — Не торопись! Я пойду у тебя за спиной и буду держать в руке веревку.

— Нет, нет! — воскликнул Голлум. — Смеагол же обещал.

Глубокой ночью под жесткими яркими звездами они выступили в путь.

Голлум повел их назад на Север, по пути, по которому они пришли; потом повернул вправо от крутого обрыва Эмин-Муила вниз по каменистому склону к болотам. Надо всей равниной, простершейся до самых врат Мордора, царила черная тишина.

Голлум двигался быстро, часто опускаясь на четвереньки и вытягивая шею вперед. Фродо и Сэм с трудом поспевали за ним. Но он, по-видимому, больше не думал о бегстве, и, если они отставали, он поворачивался и ждал их. Через некоторое время он привел хоббитов на край уже знакомого им узкого ущелья; на этот раз они оказались дальше от холмов.

— Вот! — воскликнул он. — Здесь путь вниз, по нему мы пойдем… Туда, туда. — Он указал на Юг и Восток через болота.

Болотные испарения, тяжелые и отвратительные даже в холодном ночном воздухе, ударили им в ноздри. Голлум бегал взад и вперед по краю ущелья; наконец он подозвал их:

— Тут мы можем спуститься. Смеагол однажды проходил этим путем: я проходил вот здесь, прячась от орков.

Он пошел впереди, и хоббиты спустились за ним в полутьму. Спускаться было нетрудно: здесь ущелье было лишь около пятнадцати футов в глубину и двенадцати в ширину. На дне текла вода: в сущности, это было русло одной из множества речек, сбегающих с холмов и питающих стоячие болота внизу. Голлум повернул направо, придерживаясь южного направления; послышался плеск его плоских ступней в ручье. Казалось, вода доставляет ему радость, он хихикал и иногда даже напевал что-то вроде песни.

— Ха, ха! Чего же мы хотим? — спросил он, искоса поглядывая на хоббитов. — Мы скажем вам, — прохрипел он. — Он давно разгадал эту загадку. Да-да, Бэггинс догадался. — Глаза его сверкнули, и Сэм, уловивший их блеск в темноте, решил, что приятного в нем мало.

Эти слова напомнили Сэму о проблеме пропитания. Хозяина это, по-видимому, не интересовало, зато интересовало Голлума. В самом деле, чем питался Голлум в своем долгом одиноком путешествии? «Да, приятного мало, — думал Сэм. — Он выглядит изголодавшимся. Если не встретится рыба, он может захотеть попробовать, каковы на вкус хоббиты, — если застанет нас спящими. Но он не сможет, по крайней мере Сэма Гэмджи он не застанет».

Они долго брели по длинному извивающемуся ущелью. Ущелье повернуло на Восток и постепенно становилось шире и мельче. Наконец небо посветлело: приближалось утро. Голлум не проявлял никаких признаков усталости, но сейчас он взглянул наверх и остановился.

— День близко, — прошептал он, как будто день был хищником, который мог услышать и прыгнуть на него. — Смеагол останется здесь и Желтое Лицо не увидит меня.

— Мы были бы рады увидеть солнце, — сказал Фродо, — но мы тоже останемся здесь: мы слишком устали, чтобы идти дальше.

— Неразумно радоваться Желтому Лицу, — проговорил Голлум. — Оно обжигает. Хорошие хоббиты остаются со Смеаголом. Орки и другие плохие существа вокруг. Они могут далеко видеть. Оставайтесь и прячьтесь со мной.

Втроем они сели у скальной стены ущелья. Теперь она была ненамного выше роста человека, и у ее основания лежали широкие плоские плиты сухого камня: ручей бежал в углублении у другой стены. Фродо и Сэм сняли мешки и сели на одну из плит. Голлум шлепался и плескался в ручье.

— Мы должны немного поесть, — сказал Фродо. — Ты голоден, Смеагол? У нас мало еды, но мы разделим ее с тобой.

При слове «голоден» зеленоватый свет вспыхнул в бледных глазах Голлума; казалось, они еще больше выпятились на его тощем болезненном лице. На какое-то время он снова вернулся к прежней манере разговора.

— Мы голодны, мы истощены, да, моя прелесть, — сказал он. — Что они едят? И есть ли у них рыба? — Он высунул язык за острыми желтыми зубами и облизал бесцветные губы.

— Нет, у нас нет рыбы, — ответил Фродо. — У нас есть только это, — он показал кусок лембаса, — и вода, если только эта вода пригодна для питья.

— Да, да, хорош-ш-ший хозяин, — обрадовался Голлум. — Пить, пить, пока можем! Но что это у них, моя прелесть? Это съедобно? Это вкусно?

Фродо отломил кусочек лепешки и протянул в обертке из листа. Голлум понюхал лист, и лицо его исказилось: на нем появилась гримаса отвращения и злобы.

— Смеагол чувствует это! — закричал он. — Лист из страны эльфов, да! Он воняет. Смеагол взбирался на их деревья и потом не мог отмыть воздух с рук, с моих хорошеньких ручек. — Отбросив лист, он взял лепешку и откусил уголок, плюнул и затрясся в приступе кашля. — Ах нет! — плевался он. — Вы хотите задушить бедного Смеагола. Пыль и уголь, он не может этого есть. Он умрет с голода. Он не может есть еду хоббитов. Умрет с голода. Бедный худой Смеагол!

— Очень жаль, — сказал Фродо, — но, боюсь, я ничем не могу помочь тебе. Я думаю, что пища пойдет тебе впрок, если ты попробуешь. Но возможно, ты не можешь даже попробовать.

Хоббиты в молчании жевали свой лембас… Сэм подумал, что теперь у него вкус лучше, чем раньше; от поведения Голлума он снова проникся приязнью к эльфийскому хлебу. Но он не чувствовал удовольствия. Голлум следил за каждым куском, который они подносили ко рту, как голодный пес у стола обедающего. Только когда они доели и приготовились к отдыху, он убедился, что они не утаили от него какое-нибудь лакомство, которое он мог бы съесть. Тогда он отошел на несколько шагов, сел и немного поскулил.

— Послушайте! — прошептал Сэм, обращаясь к Фродо, но не слишком тихо: его на самом деле не заботило, услышит ли его слова Голлум. — Мы должны поспать, но не одновременно. Этот голодный негодяй поблизости, обещал он нам или не обещал. Смеагол или Голлум, не мог он быстро изменить свои привычки. Вы спите, господин Фродо, а я вас разбужу, когда почувствую, что у меня глаза слипаются. Будем спать по очереди, пока он рядом.