Стивен Эриксон - Сады Луны

— Снасть, — произнёс знакомый голос.

Широко раскрытыми глазами чародейка смотрела, как из свёртка выбирается деревянная кукла в ярко-жёлтой шёлковой одежде. На круглом лице были краской нарисованы знакомые черты.

— Локон.

— Рад тебя снова видеть, — проговорила кукла, поднимаясь на ноги. Она зашаталась и раскинула искусно вырезанные руки, чтобы удержать равновесие. — А душа-то всё-таки перенеслась, — заявил он, снимая шляпу, и даже умудрился неуклюже поклониться.

Перенос душ.

— Но это искусство было утрачено столетия назад! Даже Тайшренн… — Она замолкла и плотно сжала губы. Её мысли неслись вскачь.

— Об этом позже, — заявил Локон. Сделал несколько шагов, а потом склонил голову, чтобы осмотреть своё новое тело. — Ну, что ж, — вздохнул он, — глупо капризничать, не так ли? — Кукла подняла нарисованные глаза на чародейку. — Ты должна пойти в мой шатёр, прежде чем это взбредёт в голову Тайшренну. Мне нужна моя Книга. Ты теперь в деле. Назад дороги нет.

— В каком деле?

Локон не ответил и отвёл свой жутковатый взгляд. Он опустился на колени:

— Я, кажется, чую Колоду.

По телу Рваной Снасти потекли ручейки пота. Локон и раньше выводил её из равновесия, но это … Она чувствовала запах собственного страха. Чародейка была рада уже тому, что он хотя бы отвёл взгляд. Это Старшая магия, Куральд Галейн, если легенды не лгут. Магия смертоносная, жестокая, дикая и древняя. «Мостожоги» славились своей лихой удалью, но пойти по ближайшему к Хаосу Пути — это же чистое безумие. Или отчаяние.

Почти помимо воли Рваной Снасти открылся её Путь Тир, и сила наполнила усталое тело. Чародейка впилась глазами в Колоду.

Локон, видимо, это почувствовал.

— Рваная Снасть, — прошептал он с ноткой веселья в голосе. — Давай. Оракулы зовут тебя. Прочти то, что должно прочесть.

Скрепя сердце Рваная Снасть потянулась к Колоде Драконов и сама испугалась той волны восторга, которая при этом поднялась в ней. Чародейка видела, как задрожала рука, опустившись на Колоду. Снасть медленно перетасовала её, чувствуя, как прохлада лакированных деревянных карт просачивается сперва в её пальцы, а затем в руки.

— Я чувствую, что в них уже бушует буря, — сказала она, срезав карты и положив их на стол.

В ответ Локон только вызывающе и злобно расхохотался.

— Первый Дом направит путь. Быстро!

Она перевернула верхнюю карту и задержала дыхание.

— Рыцарь Тьмы.

Локон вздохнул.

— Владыка Ночи правит этой игрой. Ну, разумеется.

Рваная Снасть рассматривала нарисованную фигуру. Лицо, как и всегда, оставалось смазанным; Рыцарь был обнажён, его кожа — черна как смоль. Выше бёдер он выглядел как мускулистый мужчина, занёсший над головой чёрный двуручный меч, от которого тянулись и исчезали позади, во тьме, дымчатые, призрачные цепи. Нижняя часть его тела была драконьей, чёрная чешуя бледнела и на брюхе становилась серой. Как всегда, она увидела нечто новое, чего никогда не замечала раньше, нечто связанное с тем, что происходило сейчас. Во тьме над головой Рыцаря что-то висело: она заметила эту тень уголком глаза, и та тотчас пропала, когда чародейка сосредоточила взгляд. Конечно, ты же никогда так легко не открываешь правду, так ведь?

— Вторую карту! — торопил Локон, присевший рядом с вырезанным на столешнице игровым полем.

Чародейка перевернула вторую карту.

— Опонны.

Двуликие Шуты Удачи.

— Ах, Худ их побери, всегда они влезают, — проворчал Локон.

Верхнюю позицию заняла Госпожа, её брат-близнец озадаченно смотрел в нижней части карты. Значит, цепь удач, которые ведут, а не тащат вперёд — череда успехов. Выражение лица Госпожи было мягким, почти нежным, новая деталь, описывающая ситуацию. Пристальное внимание Рваной Снасти привлек второй, ранее не замеченный ею нюанс. Там, где правая рука Господина касалась левой руки Госпожи, между их ладонями виднелся крошечный серебряный диск. Чародейка наклонилась вперёд и прищурилась. Монета с мужской головой на аверсе. Она моргнула. Нет, с женской. А теперь мужской… и снова женской. Она резко откинулась назад. Монета вращалась.

— Дальше! — потребовал Локон. — Чего ты возишься?

Рваная Снасть поняла, что кукла не обратила никакого внимания на карту Близнецов и скорее всего едва скользнула по ней взглядом, просто чтобы опознать. Чародейка глубоко вздохнула. Локон и «Мостожоги» были накрепко связаны в этом раскладе, она это понимала интуитивно, но её собственная роль ещё не была определена. Эти две карты уже предвещали грядущее больше ей, чем им. Не много, но может хватить на то, чтобы выжить в будущих передрягах. Она резко выдохнула и с размаху хлопнула ладонью по Колоде.

Локон подпрыгнул, а потом резко обернулся к ней.

— И ты остановилась? — разъярился он. — Ты остановилась на Дураке? На второй карте?! Какая глупость! Продолжай играть, женщина!

— Нет, — ответила Рваная Снасть, собирая две карты и возвращая их в Колоду. — Я решила остановиться. И ты ничего не можешь с этим поделать. — Она поднялась.

— Сука! Я тебя могу убить в один миг! Здесь и сейчас!

— Ладно, — сказала Рваная Снасть. — Это хороший повод избежать отчёта для Тайшренна. Милости прошу, Локон. — Она скрестила на груди руки и ждала.

Кукла зарычала.

— Нет, — заявил Локон. — Ты мне нужна. И ты презираешь Тайшренна ещё больше, чем я. — Он склонил голову набок, обдумывая свои последние слова, а потом рассмеялся. — Поэтому я не жду предательства.

Рваная Снасть подумала об этом.

— Ты прав. — Она отвернулась и пошла к пологу шатра. Взялась рукой за грубый брезент, а потом остановилась. — Локон, как у тебя со слухом?

— Не жалуюсь, — проворчала кукла у неё за спиной.

— Ты сейчас что-то слышишь? Крутящуюся монету?

— Звуки лагеря, больше ничего. А что? Что ты услышала?

Рваная Снасть улыбнулась. Она ничего не ответила, откинула полог и вышла наружу. Пока она шла к штабному шатру, внутри неё затеплилась странная надежда.

Чародейка никогда не считала Опоннов союзниками. Рассчитывать в важном деле на удачу — полный идиотизм. Первый Дом, который она выложила, Дом Тьмы, коснулся её руки ледяным холодом, гудящим от волн жестокости и обезумевшей силы — и всё же там был какой-то странный привкус, чувство спасения. Рыцарь мог стать врагом или союзником, но скорее всего — ни тем ни другим. Он просто был — непредсказуемый, погружённый в себя. Но в тени воина пляшут Опонны, и Дом Тьмы спотыкается, замирает в полумраке между днём и ночью. Однако тем, что сильнее всего заставило её остановиться, была вертящаяся монета Опоннов.

Локон ничего не слышал. Чудесно.

Даже теперь, когда чародейка подходила к шатру командования, слабый звон звучал у неё в голове, и скорее всего она будет слышать его ещё некоторое время. Монета вертелась и вертелась. Опонны вечно показывали космосу два сменяющихся лика, но ставку, сделала Госпожа. Вертись, монетка. Вертись.