Анна Гринь - Тиоли

— Да, — отвечая на мой невысказанный вопрос, пробормотал Дже Хён, чуть наклоняясь ко мне. — Маленький обман.

Что ж… Я в него играть не буду.

Отпустив ладонь дракона, я чуть развернулась и целенаправленно поклонилась именно госпоже Ли, словно давая понять, что разгадала хитрость. Женщина оборвала рассказ господина Кана взмахом руки и едва заметно усмехнулась. Добродушия в этой улыбке я не увидела, но и явное презрение испарилось.

— Итак, — выступив вперед, начал высокий сухощавый мужчина, — господин Кан Су Хан, предчувствие вас не подвело…

Старик почтительно поклонился вновь и произнес:

— Я всецело доверяю своему дару.

Интересно, этим людям придется объяснять все по второму кругу или хватит пересказа господина Кана?

Мои размышления перебил другой мужчина, стоявший ближе всего к госпоже Ли:

— Ли Ин Сон, подойди сюда и расскажи нам все.

На нас с Дже Хёном Хадже почти не обращали внимания, будто мы в один миг превратились в пару камней, судьба которых решится по воле этих людей. Однажды…

— Нас никто не собирается расспрашивать? — уточнила я у Дже Хёна.

Ким Дже Хёна! Когда же я отвыкну звать его просто Дже Хёном?..

— Сейчас? — Дракон мотнул головой, указывая себе за спину. Я оглянулась и ошарашенно уставилась на толпу людей. Те постепенно окружали центр деревни, но держались подальше от нас с Дже Хёном. Всего их было не так и много, несколько десятков. — Сейчас вряд ли.

— Но почему? — Пробелы в понимании и самого мира, и его устройства, да и тем более такого закрытого сообщества, как клан, давали о себе знать, и я совершенно не представляла последовательность и мотивы действий Хадже.

Некоторые вещи нельзя понять, лишь наблюдая. Их нужно впитать в себя через годы жизни, через кровь предков, через разум поколений, а у меня ничего подобного не было. Даже память Тиоли не хранила каких-то объяснений и подсказок.

Часто приходилось как-то уживаться с тем, что я настоящая знаю и понимаю больше, чем могла в свое время Тиоли. Это не радовало. Совсем. Будь она внимательнее, сейчас я не ждала бы ответов на свои вопросы и боялась, возможно, чуточку меньше.

«Хочу домой!» — в который уже раз за эти годы мысленно провыла я и, на минуту прикрыв глаза, представила себя в любимом месте из прошлой жизни. С каждым разом образы немного бледнели и выцветали, теряя свою прежнюю осязаемость.

В самом начале я видела все очень четко и ярко, стоило лишь закрыть глаза ладонями. В то время, хоть мое сознание и оказалось в чужом теле, я очень четко отделяла себя от Тиоли. И из-за этого воспоминания не выглядели утерянными. Казалось, стоит протянуть руку, и я узнаю родные предметы, вещи, стены…

Потом мы с Тиоли начали срастаться, постепенно соединяясь в одно. Я перестала бояться чужого тела, привыкла к его иному виду, приноровилась к реакциям организма. Человек ведь такое существо, что постепенно и неумолимо приспосабливается, если иного выхода нет, а у меня не оказалось двери в конце коридора, где бы призывно горел свет.

Но я придумала себе такой коридор…

Просто коридор, лишь немного освещенный лампами дневного света. Стены серовато-зеленого тона — дешевая краска, какую можно встретить в половинах подъездов панелек. Пол, выложенный гранитными плитами, что матово поблескивают в неярком свете, отсчитывая путь вперед неизменно четкими линиями стыков. Просто и обыденно. Как в половине школ, поликлиник и других учреждений.

Раньше подобный интерьер казался мне унылым и однообразным, но, потеряв прошлое, я начала находить коварное удовольствие в этой обыденности. Мне нравилось представлять, как я касаюсь пальцами шероховатой поверхности стены, одновременно чуть гладкой из-за краски и грубой из-за штукатурки. Пол каждый раз завораживал блеском и переливами радужных бликов в трещинках и вкраплениях другого оттенка. Я приседала на корточки и трогала пол, представляя себе запах хлорки или хозяйственного мыла, и не могла сдержать улыбку.

По коридору я шла долго, каждый раз заново его узнавая и впитывая всеми чувствами ощущения, которые неизбежно ускользали. Начинало забываться эхо, отдаленный шум… Даже моргающая лампа, приятно раздражавшая взор своим присутствием, пропадала.

Воспоминания коварны… Они постепенно стираются, размываются и обретают черты новой жизни…

Так, в последнее время куда-то делись гранитные плиты, сменившись гладкими деревянными досками, а стены потеряли свой привычный блеск и прохладу. Эти потери угнетали, но я принимала их как данность. Я ведь приняла знание, что мне не вернуться домой? Так зачем сопротивляться переменам?

Но то место, куда вел коридор, я не собиралась отдавать никому.

Дверь не скрипела, когда я поворачивала ручку. Здесь вообще не существовало звуков. Ничто не могло издавать их в моем тайном убежище.

В комнате все было устроено просто: стол в хороводе стульев под красным абажуром лампы, чайный сервиз, домашние булочки с корицей в круглой плетенке и бутерброды с маслом и медом. Я никогда не представляла себя пьющей здесь чай, но мне нравилось вспоминать запахи и надеяться, что однажды я смогу увидеть нечто подобное вновь.

Я вставала у окна, наслаждаясь ароматами, и любовалась видом из окна. Вид был один и тот же, и только время года меняло его: машины у подъезда, узкая сонная улочка и парк на той стороне, обнесенный каменной оградой. Весной парк щеголял такой сочной зеленью листвы, что даже на языке немного горчило от травяного вкуса. Осенью улочку устилало облако багрянца с бусинками янтаря. А зимой все превращалось в снежные холмы разной высоты.

Такими были двор и парк у дома бабушки и дедушки, и такими я их запомнила. И почему-то именно это место всегда оставалось неизменным, словно застывшим в моем детстве.

— Интересное место… — хмыкнула госпожа Ли, возникая рядом со мной у окна.

Не ожидая ничего подобного, я развернулась, в упор глядя на женщину. Та не улыбалась, рассматривая меня настолько пристально, что кожу на лице немного пощипывало. Желая избежать этого излишнего внимания, я шагнула в сторону, боковым зрением замечая огненные блики. От неожиданности я охнула и развернулась к столу, наблюдая, как привычная и родная комната меняется, словно кто-то резинкой вычищает карандашный набросок с листа, а под ним обнаруживаются яркие краски акварели. Место родной мне обстановки заняла кухня неизвестного мне ханока, только окно осталось на месте. Как зачарованная, я глядела на очаг, на котором уверенно дышал паром большой котел.

Женщина подошла к огню и уселась на появившуюся из ниоткуда подушку.

— Садись, — предложила она, указывая на вторую подушку, возникшую рядом.

Удивляло то, что госпожа Ли Мин Ён ничего не спросила об увиденном и, похоже, не собиралась спрашивать.