Галина Чередий - Жена дракона

- Но, повелитель, прошло менее нескольких часов со времени последнего оборота! Вы рискуете погибнуть, если исчерпаете свои силы до дна! Да и что нам нужно в Запретных пещерах?

- Туда идёт Кариба.

- Но откуда?

- Не спрашивай. Я просто знаю.

Кириш нахмурился. Драконы никогда не обладали ни даром предвидения, ни видения во снах. Но не в его правилах было спрашивать. Поэтому он быстро приготовил к дороге лошадей и затоптал костер.

- Может, хоть часть пути вы поедете в седле, дадите себе больше времени на отдых? - с надеждой посмотрел он на Раэма. - В любом случае госпожа передвигается в разы медленнее, чем мы, и есть несколько часов в запасе.

Раэм поколебался, но потом все же кивнул и сел в седло. Лошади выбрали стабильный темп, и вскоре Раэм задремал в седле. Ему и в самом деле просто жизненно был необходим отдых.

Кариба открыла глаза в едва зародившийся рассвет родного Дараисса. К её груди, скрутившись доверчивым клубочком, прижалась маленькая девочка. От неё разило чем-то, напоминающим мокрую шерсть, явно указывая на происхождение. Она была котенком. Драконница внутри недовольно заворочалась. Драконы не любят котов. Но человеческая сторона взяла верх, и Кариба поплотнее прижала к себе ребенка.

Кариба посмотрела на восходящее светило родного мира. Как же давно она его не видела. В голове полный сумбур. Воспоминания перемешивались, вспыхивая яркими картинами и эмоциями, и отходили в сторону, уступая место новым. Она потерла виски. Две жизни - одна принадлежала юной красной драконнице, другая простой земной женщине, обе абсолютно реальные, но в тоже время словно взаимоисключающие. Они перемешивались в её голове, вызывая сумбур меняющихся чувств. Все те, кто присутствовал за эти годы в её жизни, проходили перед её взором. Отец, Лаэмин, Раэм, Феликс и даже Антон. Эмоции, которые она испытывала по отношению к каждому существу, прошедшему через её жизнь, неожиданно менялись, смешивались, накладывались друг на друга.

Кариба сжала горящую голову. Кажется, она сходила с ума. Память, которую вернул ей Кавиану так резко, грозила выжечь ей мозг, настолько противоречивыми были её чувства.

Сосредоточиться на чём-то просто не получалось. Хуже всего обстояло с воспоминаниями и чувствами, связанными с Раэмом. Кариба-драконница была зла, ненавидела его. Ясмина-человек была заворожена его силой и мощью, его безумной сексуальной притягательностью. Но обе половины её естества испытывали к этому мужчине непреодолимую тягу, словно их связывали тугие, неразрывные канаты, протянутые сквозь пространство и время. Эту связь не затмевали ни злость, ни обиды, ни годы, ни расстояния обоих миров.

Кариба прикрыла глаза, желая хоть чуть-чуть унять сумбур в голове, и вернулась назад в тот день, когда приняла решение покинуть мужа, как ей тогда казалось, навсегда. К тому моменту между ними с Раэмом стали появляться странные взаимоотношения. Словно хрупкие ниточки осторожно протягивались от него к её закрывшейся душе. Раэм, выглядевший поначалу жестоким и деспотичным чудовищем, открывался ей с другой стороны. При этом, казалось, что он и сам не подозревает, что эта сторона в нем есть. Иногда в моменты спонтанной нежности он выглядел не менее удивленным, чем она.

Вначале Раэм жадно стремился к их близости, словно желая поглотить как можно быстрее, насытить свой чувственный голод, завоёвывая, покоряя, вынуждая животную часть её натуры одержать верх и дать ему желаемое. Он требовал всю Карибу для себя, всё внимание и время, не принимая и намека на отказ. Теперь всё менялось. Раэм с каждым днём окружал её все большей заботой, проводил с ней всё больше времени, и большую его часть вне постели. Причем, он проводил его так, как хотелось бы ей, а не просто таская её за собой, как вещь, в ожидании момента, когда возникнет возможность удовлетворить его непроходящее вожделение. Нет, Кариба не обманывала себя, чувственный голод её супруга не стал меньше. Она видела его в глазах Раэма каждый раз, когда он на неё смотрел. Но теперь, помимо откровенного, неприкрытого желания, в этих глазах было что-то ещё. Если бы она не знала, что вышла замуж за Раэма Дараисского Драконьего повелителя, самого властного и жестокого дракона из известных, Кариба сказала бы, что это нежность, потребность и даже временами раскаяние. В такие моменты её словно прожигало насквозь, лишая решимости ненавидеть этого мужчину, заставляя трепетать сердце в желании поверить, что это может быть правдой.

Каждый раз, когда Раэм обучал её искусству боя, ездил с ней на их верховые прогулки или просто сидел рядом вечерами, когда она читала, положив голову ей на колени, Кариба ощущала, как необъяснимое чувство нежности наполняло душу, смущая и приводя в трепет. Все чаще ей хотелось протянуть руку и коснуться его волос, проследить пальцами жесткую линию подбородка, дотронуться до его чувственного рта, что умел ей дарить сказочное блаженство, несмотря на все её сопротивление. И с каждым днём было все сложнее и сложнее напоминать себе, что она делит жизнь и постель с жестоким убийцей и врагом, принудившим её к этому браку. В такие моменты стыд за собственную слабость затоплял её сознание. Кариба чувствовала себя подлой предательницей. Она судорожно вызывала в своей памяти образ Лаэмина, становившийся все более размытым, и собственного отца, стоявшего на коленях перед Раэмом у всех на глазах во дворе их дома. Сломленного и раздавленного мужчину, которого она всегда считала почти всесильным.

Но шли дни, и Раэм шаг за шагом отвоёвывал в её сердце всё больше пространства, стирая осторожными касаниями нежности воспоминания прошлого. И это рвало Карибу на части. Она ведь должна его ненавидеть! ДОЛЖНА! Но почему с каждым днём на это все сложнее было находить силы?

Ночами всё обстояло ещё хуже. Сколько ни твердила Кариба себе, что не может желать Раэма, она желала его. И все неистовее и сильнее. Её тело томилось в ожидании его прикосновений. Кариба и сама не поняла, в какой момент желать Раэма стала не только драконница, но и человеческая часть её натуры. От его близости, его запаха голова Карибы горела как в огне, а тело становилось горячим и ненасытным. Едва Раэм оказывался в одном с ней пространстве, Кариба не могла думать больше ни о чём, кроме жадных прикосновений его рук, влажного скольжения его горячего рта по её коже и того, как каменеют, вздуваясь под его блестящей от пота кожей, его мышцы в момент высшего наслаждения. Воспоминание о звуках его рычания и стонов, в которых одновременно звучали и упоение властью над её телом, и безумное преклонение, и восторг от возможности обладать, заставляли дрожать её тело, и сжиматься лоно сладкой болью. И за это она тоже беспрерывно казнила себя. Как она стала такой слабой? Такой же, как все те женщины, которых сама презирала за то, что они были готовы на все, лишь бы ещё раз разделить постель с Драконьим повелителем.