Юлия Цыпленкова (Григорьева) - Погоня за сказкой

— Пали, — скомандовал Лоет.

На его лице застыла до отвращения счастливая улыбка, когда на «Медузе» поднялась суета, и матросы бросились заделывать пробоину, сотворенную нашими канонирами.

— Зачем? — удивилась я.

— Видишь ли, мой ангел, — Лоет потер подбородок, оборачиваясь ко мне. — Есть люди, которые соблюдают условие договора и считают, что половины им вполне хватает. А есть Берк и его команда, они считают, что нужно урвать больше, а лучше все. Так что, или новый бой за нашу часть, или пусть латают свое корыто, пока мы красиво исчезаем в закате. Я за эстетику. В закат! — пафосно провозгласил он, и «Счастливчик» покинул место сражения.

Вот уже две недели мы болтались в открытом море. Первую неделю, после захвата тригарского золота, направлявшегося в Росус — княжество, о котором я никогда не слышала, успешно шли нужным курсом. Возобновились мои занятия с командой. Теперь к нам присоединялся Бонг. Он с явным интересом следил за моими пояснениями и послушно выполнял задания.

— Зачем вам это, господин Тин? — спрашивала я, когда он заходил ко мне, чтобы уточнить то, что не понял.

— Мой учитель говорить… го-во-рил, что знания дать… да-ют человеку силу. Я хотеть быть сильным, — ответил мужчина, и я машинально поправила:

— Я хочу быть сильным.

— Очень хочу, — весело улыбнулся лекарь.

У Бонга была потрясающая улыбка. Открытая и светлая. Невозможно было не улыбаться в ответ. Почему-то это вызывало ворчание капитана.

— Бонг, ты горло застудишь, — говорил Лоет в такие моменты.

— Почему? — лекарь иронично вскидывал брови.

— Широко скалишься, сквозняком надует.

— Вэй, ты невозможный грубиян, — я сокрушенно качала головой, а Бонг весело смеялся, совершенно не обижаясь на капитана.

Так прошло дней восемь, а на девятый небо начало хмуриться. Лоет хмурился вместе с погодой. А когда задул сильный ветер и волны стали яростней и выше, меня прогнали с палубы.

— Что происходит? — спросила я у Мельника, поймав его за руку.

— Шторм надвигается, Ангелок, — ответил он и умчался к мачте.

Матросы уже карабкались наверх, выполняя приказ капитана убрать паруса. Я ушла в каюту и уселась за стол, но вскоре в дверь поскреблись.

— Оли, — улыбнулась я и поспешила открыть ей.

Паучиха уже не первый раз сама приползала ко мне и скреблась лапками в дверь. Звук был тихим, но я улавливала. Открыв дверь, я подождала, пока она заползет внутрь и заберется мне на ногу. Когда я вновь сидела за столом, Оли уже удобно устроилась на моем плече. Я сняла ее и посадила на стол перед собой. В этот момент бриг качнуло сильней обычного, и паучища, издав оглушительный писк, поехала прочь со столешницы. Перехватив ее, я вернула Олигу на плечо и почесала спинку. Она заурчала и успокоилась.

Впрочем, о спокойствие говорить было еще рано. За все время плавания мы как-то умудрялись обходить бурю стороной, и это был мой первый шторм. А буря набирала силу. Рев ветра уже не заглушали деревянные переборки. «Счастливчик» мотало на взбесившихся волнах, словно он был жалкой песчинкой. Мы взмывали вверх, и я вцеплялась в край стола до побелевших костяшек, а потом с громким уханьем падали вниз. Бриг кренило, и несколько раз я едва удержалась на месте, чтобы не упасть на пол и не покатиться до стенки. Я так ясно представила себе картину этого жуткого перекатывания по полу, что не выдержала, и из горла вырвался истерический хохот.

Оли забралась мне на голову и деловито шевелила лапками, пытаясь успокоить. Я сняла паучиху и вновь посадила на плечо. Отчего- то не хотелось прожить эти ужасные моменты в тумане. Я слышала топот на палубе и крики, доносившиеся за меня, точней, отголоски, потому что громче всех ревел шторм.

— Всевышний, помоги, — жарко прошептала я, зажмуриваясь.

А потом я представила, что сейчас творится на палубе. Волны, накрывающие наш корабль, брань и крики Вэя на пределе связок, попытки матросов не оказаться за бортом. Все это так ясно увиделось мне, что ощущения своего присутствие на палубе стало реальным до невозможности. Я зажмурилась и потрясла головой.

В этот момент дверь в мою каюту открылась и внутрь ввалился Лоет. Он удерживался за створку двери, угрожая вовсе снести ее с петель. Капитан вцепился в меня пристальным взглядом. С него ручьями лилась вода. Одежда и волосы были насквозь мокрыми.

— Держишься? — спросил он чуть охрипшим голосом.

— Ты хрипишь, — кивнув, ответила я.

— Ерунда, рев бури перекрикивать, это тебе не на празднике криком бедных пиратов распугивать, — усмехнулся Лоет. Затем еще раз присмотрелся ко мне. — Не плачешь. Не страшно?

— А ты шел утешать? — помимо воли усмехнулась я. — Учти, Вэй, сегодня ангел просто желает удачи, ты мне еще за прошлую удачу остался должен.

— Восхитительна в своей наглости, — хохотнул пират. — Хорошо, мы поговорим об оплате. Кстати, почему ты не плачешь? Все девчонки плачут, когда им страшно.

— Бонг меня испортил, — процедила я, сквозь стиснутые зубы, когда бриг опять ухнул вниз.

Мышцы пирата вздулись под облегавшей их мокрой одеждой, и он устоял на месте.

— Бонг всего лишь вытащил наружу то, что было спрятано в тебе. Тебя саму, мой ангел, — капитан подмигнул мне. — Любуйся собой настоящей. И пока у тебя нашлось занятие, я вернусь назад и продолжу вытаскивать наши задни… Спасать, в общем.

— Удачи! — пожелала я.

— Скряга, — хохотнул Вэй, и дверь снова захлопнулась, чтобы при следующем крене открыться и с шумом закрыться.

Самым худшим стала тошнота, которая начала меня мучить от этой болтанки вскоре после визита капитана. И если обычную качку я легко выдерживала, то шторм меня победил. Олига вновь сидела на моей голове, успокаивая. Ее чудодейственные лапки немного уняли спазмы, но мне пришлось перебраться на койку, вцепиться в ее края рукой, а второй удерживать ведро, при помощи которого я умывалась, и так провести остаток времени, пока вой ветра не начал стихать, и волны не пошли на убыль.

На палубу я выбралась с зеленым цветом лица. На мою жалкую улыбку никто не отреагировал, измотанной команде было не до меня, и я стыдливо выплеснула за борт то, что выбила из меня буря. Оли покинула меня, как только все стихло, и убежала к своему хозяину. Кажется, Бонг ее отчитывал за то, что паучиха бросила его. Впрочем, как мне показалось, ее это не тронуло.

За штормом пришел штиль и все никак не мог закончиться. Поэтому вторая неделя проходила в однообразие и сонной скуке. Каждое утро я просыпалась, прислушиваясь к кораблю. Но море безнадежно молчало, и я разочарованно падала обратно на подушку. Движения отчаянно не хватало. Зато мои занятия с Красавчиком, Самелем и Кузнечиком стали явными, потому что, от нечего делать, мужчины начали подходить ко мне все чаще и увлекать за собой.