Степан Мазур - Вектор Пути.

Лагерь озарился огнём. Но не одних лишь костров. Запылали, факелам подобны, навесы, складские шатры, заготовки для баллист, метательных машин, лестниц. Чёрные тени, с леденящими выкриками выпрыгивающие из-за ящиков, из-под бочек, кип дров, а то и вовсе из-под земли, лишали жизней. В суматохе и панике, охватившей лагерь, солдаты бросались бежать кто куда. Казалось, незримый враг нападал отовсюду.

Падали пронзённые солдаты. И не видно, где враг, кто атаковал? Наиболее опытные рванули было к главным воротам, надеясь в суматохе схваченным оружием отогнать арконовцев или демонов, «которым они поклоняются», но растерянные стражи кричали, что на лагерь не нападали…

Волх быстрым шагом шёл к краю лагеря, на ходу обоими мечами прорубая проход. Три десятка лишилось жизни, большей части погодя. Немногие оказали достойное сопротивление.

Князь нарочно замедлился, давая время своим воинам на побег и перетягивая добрую часть солдат на себя. У забора бросил клинки, разогнался, пробежал, зацепился, подтянулся и перемахнул преграду. По другую сторону забора Сёма вновь увидел мир глазами волка.

Погоня из двух десятков опытных следопытов, бросившаяся следом в ночи, нашла лишь волчьи следы. Волк уводил их глубоко в лес, в то время, как прочие воины, сделав своё дело, вновь карабкались по верёвкам на стены неприступной Арконы.

В лагерь к утру вернулся лишь один солдат из преследовавших Волха и ещё трех витязей…

Ещё неделю четверо воинов-волкодлаков терроризировали лагерь и дорогу между берегом и крепостью, прежде чем вернулись на стены крепости-города, чтобы принять бой. Последний бой.

Сёма вздохнул и покинул тело князя.

«Чёрт побери, почему люди потеряли возможность перекидываться в зверей? Вот родство с природой, так родство было. А то всё, обезьяны, обезьяны… Обезьяны как раз тот вид человечества, который деградировал. Надо будет только припомнить слова Скорпиона и постараться не говорить об этом людям, которые не готовы слышать. Мало ли в них ещё осталось… от тех обезьян. Некоторые же так и не эволюционировали. Обратно. Впрочем, если и дальше будем опираться на Дарвина, Фрейда и Эйнштейна, то будем теми ещё обезьянами. Блин, больно же по челюсти. Где эта обезьянка? Сейчас я ей задам пару упражнений для прогресса! А потом вместе подумаем, почему людям, сидя перед телевизором приятнее слышать о том, что они эволюционировали от какой-то глупой, жрущей бананы и живущей на ветке обезьяны, до кладезя мудрости, поглощающего пиво и нажимающего на кнопки на пульте телевизора — человека. Этой теорией проще оправдывать своё существование, никуда больше не двигаясь. Есть чипсы и толстеть — вот суть Хомо Сапиенса. Хотя бы потому, что обезьяна не умела изготавливать себе чипсы. А вот теорию про то, что человек деградировал, некогда наделённый большими силами и возможностями, тут сразу бунт — от дивана отрывают и заставляют смотреть в звёздное небо! Несправедлива-а-а-а!».

Владлена перевернулась на другой бок и ткнула ладошками в грудь Скорпиона. Тихонько прошептала:

— Серёжа, они опять…

— Да слышу. Думал угомонятся, — вздохнул Скорпион и откинув одеяло, рывком подскочил с кровати.

Натянув штаны, босиком, с оголённым торсом, бесшумно вошёл в зал. Шорох и возня резко затихли. В полумраке лунного света, льющегося из открытого настежь окна, обозначились две фигуры… удушающие друг друга.

— Кх-м, пусти.

— Ты… первый.

Скорпион направил ладонь на стол, резко произнёс:

— Агни!

Вспыхнули две свечи, разгоняя тени по углам.

— Урок семьдесят первый — кто способен разбудить учителя среди ночи, тот жаждет заниматься днём и ночью. Через десять минут жду вас во дворе. Смотрю, энергии у вас много остаётся, перенаправим.

Сёма рывком скинул Леру на пол. Она приземлилась как кошка и медленно отошла к кровати. Блондин невольно залюбовался обнажённым телом.

Эта подлая привычка спать обнаженной…

Летняя жара.

«На фиг Скорп поместил нас в одной комнате? Мог чернявой и у Рыси в доме постелить. Там тоже вторая комната свободная… Если её чёрные волосы ещё и виться начнут, я же спросонья и перепутать могу. Тоже мне учитель», — подумал Сёма.

Блондин, отдёрнув себя от лицезрения эротической картины, вслух обронил для Леры:

— Слушай, киллер, ты не можешь пытаться убивать меня днём? Обещаю, дам тебе в руки нож, подставлю грудь — коли, сколько хочешь. Ночью только не трогай. От этого вихрастого экзекутора и так все мышцы болят. Достал со своими реабилитационными занятиями, ты ещё спать мешаешь.

— Днём, так днём, — легко согласилась Лера, одеваясь. — Ты вообще можешь не заниматься. В ученики только меня записали. Спи себе и спи, Леопардик. Смотри свои цветные сны.

— Хвала Творцу тебе не дают тотемов! А я и так много пропустил, ослабел. А сны красивые, ты права…

— Не дают — возьму. А ты просто мяса много ешь, вот и ослабел.

— Я хищник! Мясо даёт силы! И вообще надо больше белков во время тренировок.

— Убеждай себя, убеждай, кошак облезлый, — хихикнула Лера и без предупреждения пнула, когда блондин выходил из комнаты.

Сёма вылетел в сени, врезался в дверь, едва не сорвав ту с петель. Грохот разнёсся по ночному лесу. Лера напала вновь. Сёма, щупая уцелевшие рёбра, увернулся, пропустив бестию и добавив ей скорости.

Лера снесла плечом перезаколоченное крыльцо, которое ранее уничтожал едино кратно Скорпион и многократно — в процессе тренировок — Сёма. У крыльца в падении её подхватил Сергей.

— Драться на улице! Разбудишь Ёруша, и Рысь тебе такой план тренировки составит, что забудешь, что значит любить белый свет.

— Ёруш подскакивает чуть свет! — Пришла в себя Лера, не спеша слезать с широких рук, только за плечи обхватила. Накатили ностальгические воспоминания.

«Когда-то эти руки держали меня, теперь Владлену! А называл сестрой… Вот и верь мужчинам», — подметила Лера.

— Ещё не свет! До рассвета больше часа, — Скорпион опустил руки.

Лера вновь приземлилась на землю, группируясь, как кошка.

— Когда ты дашь мне тотем?! — Прикрикнула она.

— Когда научишь контролировать себя.

— Я контролирую!

— Ты себя даже не слышишь. Ты точно тренировалась?

— Пять лет ежедневно!

Через остатки крыльца перескочил Сёма. Глаза сверкнули, обозначив жёлтые зрачки. Активируя низший тотем, блондин лучше видел в темноте. Пропадала цветастость, но контраст серого усиливался, чётче обозначая предметы в полутьме.

Лера притворно держалась за плечо, скрючившись и искоса поглядывая на Сёму. Тот буркнул, подходя ближе:

— О, задел? Извини. Я…

Лера разогнувшись, врезала блондину апперкотом с криком: