Терентий Гравин - Игрок поневоле

Ну да, скорей всего, бедняги со своего места полгода (или сколько там с момента Стерилизации истекло?) не сходят. Скорей всего, и смена не приходит, ибо нет её по умолчанию.

Ладно, сами так сами. И мы двинулись на второй этаж. Только по пути Санёк мне прошептал:

— Не верится, что мой Шершень стал обычным. Можно я на чём-нибудь ненужном опробую?

— Хм! А где ты тут что-то ненужное найдёшь?

Мы оба уже стояли на втором этаже и осматривались вдоль длинного и широкого коридора. Под стенами стояли лавки с мягким покрытием и кое-где кадки с растениями в виде фикусов. Вот на них малой и обратил внимание:

— А вот! Насмерть засохшее дерево!

— А если заметят? — сомневался я. — Да накажут?

— Скажу, что нечаянно. Мол, засмотрелся, опустил копьецо-то, а оно вжик!..

И по пути, под мою молчаливую заинтересованность, продемонстрировал свою задумку. В самом деле, идеально получилось, чисто случайное прикосновение, без удара, словно шёл мимо и зацепил, и крепкий на вид ствол словно лезвием срезало.

— Ха! Что я говорил?! — радостно зашипел напарник. — Потому что я знал: за такое долгое время здание обязательно в своей силе обычным станет! Куда ему тягаться с нашим именным да легендарным!

— Ну и слава й огу, — пробормотал я, двинувшись к указанной двери. — Но в данном безлюдье всё равно защищаться не от кого…

— Может, мы во все двери заглянем? Типа как попутали или заблудились? Мы ж неграмотные, что с нас взять?

— Не стоит… пока… — Мы уже стояли перед нужным нам входом. — Вот если тут никого не будет, тогда и в остальные заглянем…

И осторожно, краем Щита толкнул правую половинку двери внутрь. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась. И тут — чёртова пружина! Сквозняков они, что ли, боятся?

За короткое мгновение мы успели рассмотреть с десяток столов в огромной комнате, за которыми… сидели люди! Люди?

Мы переглянулись между собой, немножко подумали и догадались одновременно:

— Тут никто не убирал.

А потом, уже сильно нажав на дверь, вошли внутрь. Пятница удержал полотно, чтобы оно не грохнуло при захлопывании. Не хотелось нарушать покой этого мёртвого царства. Первый раз видел чиновников, умерших на посту, но так его и не покинувших. И сам отчего-то решил:

«Плохая примета… надо сплюнуть!» — но постеснялся и только скрутил две дули. Так, на всякий случай, потому что я совершенно не суеверный человек.

Прошлись, прогулялись между столов, заглянули в бумаги: как обычно, филькина грамота для нас. Попытались присмотреться к ссохшимся, изувеченным временем мумиям. Вроде люди как люди, разве что одежды одинаковые, казённые. Кто упал со стула, кто на стол завалился, кто так и остался сидеть почти прямо, привалившись на спинку. Эмоции чётко не просматриваются, но видно, что умирали мгновенно, так и не осознав ни собственной гибели, ни смерти остальных.

— А почему посетителей нет? — задал Сандер дельный вопрос.

— Да пёс с ними, с посетителями, — нервничал я. — Может, в коридоре сидели, их оттуда унесли уборщики, а сюда им вход заказан. Ты лучше думай, как нам регистрацию каравана пройти?

Мой бывалый помощник и тут не сомневался:

— Легко. В иных локациях только так и делают. Громко скажи: «Меня зовут Гром! Регистрирую свой караван из трёх спутников и десятка вьючных лошадей. Ничего не продаю, завтра утром убываем дальше по маршруту».

Сомнительно, чего уж там. В ином случае заподозрил бы насмешку, но тут вздохнул и повторил. Громко, с выражением. Совесть, по крайней мере, очистил. Если кто спросит, врать не придётся. Воистину был, воистину регистрировался. Бумажка или там какая метка тоже не помешала бы, да как её взять? Любую схватишь, только хуже получится, а все не заберёшь. Хотя в некоторых столах мы поверхностно пошарили.

Честно говоря — ничего ценного или интересного. Какие-то папки, гроссбухи, листы, перья, карандаши, огрызки засохших бутербродов… Красть это у мёртвых — и мыслей не появляется.

Зато остатки пищи нас заставили задуматься над питанием огромного, судя по всему, полка чиновников в «мирное» время. Где и чем они питались? Духом святым? Так зачем тогда бутерброды? Да и такой мелкой подачкой прожорливых бюрократов не накормить. Значит, у них тут и обед подавали, а то и завтрак с полдником. Где подавали? Столовая могла быть на любом этаже, начиная от второго подвального и заканчивая крышей.

— Будем искать для интереса? — спросил я.

— Не обязательно, — скривился мелкий. — Разве что случайно наткнёмся.

— А с другой стороны, может там фейри в столовой сохранились? — задумался я. — А они ведь умные, да находясь здесь, могут знать больше, чем остальные.

— Так что ищем?

— Давай просто заглядываем за каждую дверь и мимолётно осматриваем. Зовём друг друга, если что очень важное.

И мы двинулись каждый по своей стороне. И шли довольно медленно, потому как мимолётно порой осмотреть никак не получалось. Помещения разные, несмотря на двери — совершенно идентичные. Где два стола, где четыре, где один, явно большого начальника. Сейфов не видно. Интересно в принципе всё, но ведь не воровать и ощупывать каждый предмет мы сюда забрались?

Обошли второй этаж, двинулись на третий. Там тоже старались только заглядывать, подмечая и запоминая, но в двух довольно больших помещениях мы изрядно удивились, простаивая там минут по пять. И было от чего: все чиновники оказались аккуратно сложены в одном углу и накрыты тяжёлыми оконными шторами.

Уже осматривая второе такое же помещение, мы не удержались от обсуждений:

— Гром, тебе не кажется, что здесь явно кто-то не раз хозяйничал?

— И не просто хозяйничал, а именно пользовался имеющимися здесь предметами и мебелью. Кажется, на эти комнаты запрет для уборщиков не распространялся…

— Всё равно не сходится… Ну зашли, ну убрали тела… Зачем накрывать?

— Да уж, вряд ли лысым гномам вид мумий помешал бы заниматься… мм…

Понять, чем можно тут заниматься, по странно раскиданным, а местами странно уложенным предметам было сложно. Но мой много видевший Пятница всё-таки высказал предположение:

— Судя по всему, некто весьма усиленно копался именно в толстых папках, талмудах и книгах. Всё с полок сброшено. А вот эти узоры из разных предметов могут оказаться банальными пентаграммами. Сюда бы нашего Чайревика…

Время поджимало, хотя чётко обозначенного приёма граждан нам не огласили. Поэтому мы вначале сбегали на четвёртый этаж. В указанном кабинете, всего с тремя столами и одной мумией, я опять огласил в пустоту свою просьбу, положил пошлину в пятнадцать золотых на стол перед равнодушным трупом. После чего мы развели руками и побежали искать столовую.

Она оказалась на пятом этаже. Наверное, для удобства чиновников, отягощённых обедом, которым легче спускаться на сытый желудок, чем подниматься.