Андрей Смирнов - Владыка Ядов

И теперь Гэйбар, разглядывая больного седого старика, должен был принять решение, которое окончательно сломит его.

— Никаких сделок, — проговорил он. — Уступить один раз в подобном деле — значит дать понять этим и подобным им негодяям, что нами можно управлять, захватывая заложников. Пойдя сейчас на сделку ради спасения обитателей замка Фальне, мы поставим под угрозу множество других жизней в будущем: у нас на Ханое слишком много прибрежных поселений — рыбацких и торговых деревушек — которые легко захватить…

— Неееет!!!! Молю вас!!! — Закричал старик. — Заклинаю всеми богами!..

Гэйбару стало жаль старика, но менять решение он не собирался.

— Как ты думаешь, чем займутся Секира и Краснозуб дальше, если мы их сейчас отпустим, и сколько еще жизней ими будет отнято, прежде чем кому-то представится случай покончить с ними?

Старик, однако, не слышал вопроса: он кричал, умоляя герцога спасти его внуков. Он пополз на коленях к трону, и тогда Гэйбар, поймав взгляд одного из охранников, показал глазами на старика. Солдат поднял Рикана за плечо и ударил по лицу, отстраняя от герцога и заставляя замолчать.

— Ваша светлость, — подал голос Милнир эс-Цагар. — Позвольте сказать.

Герцог перевел на него взгляд.

— Слушаю, — тон его голоса был холоден и как будто предупреждал: не смей присоединяться к просьбе старого министериала.

— Почему бы не пойти на хитрость? — Сказал Милнир. — Сделаем вид, будто мы приняли их условия. Пусть выйдут из замка и побегут к своим кораблям. Мы перекроем выход из бухты и перебьем их.

— Ты предлагаешь мне дать слово, а затем нарушить его? — Гэйбар прищурился.

— Простите, ваша светлость, — рыцарь склонился в поклоне. — Ничего подобного я не осмелился бы вам предложить. Посланника пираты отправляли в наш лагерь и им совсем необязательно знать, что мы отвезли его в Айдеф для того, чтобы вы приняли решение. Мы сделаем вид, будто говорим сами за себя; и я спокойно солгу в лицо этим негодяям, потому что они бесчестные люди, и я не вижу бесчестия в том, чтобы солгать тому, кто сам не имеет чести. Позвольте нам сделать это, ваша светлость.

Герцог некоторое время разглядывал рыцаря, размышляя о том, стоит ли после этой войны приблизить его к себе за ум и умение обходить моральные запреты, или же стоит держать его на расстоянии — по той же самой причине.

— Я хорошо помню замок Фальне, — сказал он наконец. — Я был там несколько раз. Из башен прекрасно просматриваются и бухта, и море. Если корабли, которыми вы решите заблокировать бухту, будут близко, пираты заметят их, поймут, что мы задумали и не выйдут. Если же корабли будут далеко — у Краснозуба и Секиры появится шанс уйти, а я не хочу давать им этого шанса. Поэтому вы согласитесь на сделку, но не подпустите людей, которых они вышлют, к кораблям. Захватите их, но не убивайте. Сообщите тем, кто останется в замке, что к сдавшимся мы проявим милосердие, а те, кто станет сопротивляться — будут умирать мучительно и долго. У них и так мало людей, и лишившись еще одной группы, они вряд ли сумеют отразить новый штурм. Если они согласятся и сдадутся, убейте всех быстро, если откажутся и продолжат упорствовать — отдайте заплечным мастерам тех, кого удастся взять живьем после штурма. Но не медлите со штурмом: я хочу, чтобы этот гнойник был выжжен как можно скорее.

Милнир молча поклонился. Он держался иного мнения относительно того, что следует делать, но был слишком умен, чтобы спорить с герцогом тогда, когда тот явно желал настоять на своем решении. Старик огласил зал новым воплем, в котором мешались мольбы, рыдания и проклятья.

— Заприте его где-нибудь, пока не успокоится, — поморщился герцог. — Или, лучше, пока все не уляжется.

Стража уволокла Рикана. Пока его тащили вниз, он оглашал коридоры замка криками, и придворные выходили из своих покоев или посылали слуг узнать, что происходит. Мольвири отправила служанку, заплетавшую ей волосы; вернувшись, Рейма поведала ей печальную историю старика. Мольвири попросила Рейму уйти; она в беспокойстве ходила по комнате, думая о том, чем может помочь. Когда пришел Эдрик, она рассказала ему все, но он только пожал плечами.

— Наш молодой герцог пытается изображать из себя жесткого и бескомпромиссного правителя, — сказал бессмертный. — Но что-то я сомневаюсь, что он будет успешен в этом амплуа. Для такой роли маловато у него жизненного опыта. И ума. Хотя как знать. Со временем опыт у него появится, да и ума, может быть, наберется.

— Меня беспокоит не герцог, — сказала Мольвири. — А люди в Фальне, подвергающиеся невыносимым пыткам и унижениям и почти наверняка обреченные на смерть — если только вдруг пираты не поверят Синвору и не сдадутся, после того, как их товарищей схватят. Но я не верю, что они сдадутся. Не после того, как Синвор схватит их товарищей, показав тем самым, что не считает себя обязанным держать данное им слово.

— Скорее всего, ты права. «Скорее всего» — потому что люди иногда совершают поразительные глупости, слепо следуя за своей верой, и если вдруг пираты поверят, что их помилуют, то могут и не сложить два и два. Люди легко обманываются и склонны видеть лишь то, что хотят увидеть.

— Но ведь ты не думаешь, что они обманутся на этот раз?

— Не думаю.

— Значит, пленники замка Фальне обречены?

Эдрик пожал плечами.

— Похоже, что так.

Мольвири поймала его взгляд.

— И это говоришь ты? Бессмертный воитель, который освободил меня? Меч, сразивший одного из Адских Князей?

Эдрик закатил глаза.

— Я не вижу разницы, умрут они сегодня или завтра, — сказал он.

— Мне их жалко.

— А мне нет. Я тел-ан-алатрит. Я рассказывал тебе, что это значит.

Мольвири положила руку ему на грудь.

— А еще ты сказал, что может быть, ваша Школа неправа. Преклони-ка колено.

— Зачем?

Мольвири с упреком на него посмотрела.

— Разве ты признавался мне в любви? Дарил цветы? Пел романтические песни под окном? Мы живем здесь как люди, но ты ничего этого не сделал. Ты просто совратил меня, воспользовавшись моей неопытностью и незнанием тонкостей человеческих отношений. Вставай на колено. Будем добирать то, что пропустили.

Вздохнув, Эдрик преклонил колено. Ситуация забавляла, но он запретил себе смеяться и даже улыбался не так широко как хотелось бы. Она что-то задумала. Ему было любопытно посмотреть — что, и ради этого он согласился поучаствовать в ее маленьком спектакле.

— Эдрик Мардельт! — Торжественно произнесла Мольвири. — Я, дама твоего сердца и твоя возлюбленная, велю тебе, не мешкая, отправиться в замок Фальне и освободить всех томящихся там пленников.

— Ты делаешь успехи в куртуазии. — Заметил Эдрик.

— Вы. — Мольвири сверкнула очами.