Андрей Смирнов - Владыка Ядов

— Ты уже знаешь, почему…

— Я хочу полностью увидеть вашу беседу. — Перебил меня Князь Лжи. — В том виде, в каком она происходила. И, пожалуйста, без лишних фантазий. Ты ведь знаешь, что я их сразу замечу.

Я пожал плечами, выдохнул ядовитый дым и соткал из него видение для своего брата.

***

…Солнце взошло, как обычно, и небо, не считая редких облаков, было почти ясным, но что-то случилось с миром людей на востоке Яртальского княжества. Свет казался туслым и безжизненным, вместо утренней свежести ветер приносил горьковато-сладкий запах гниения, и все вокруг — землю, воду, воздушное пространство — словно поглотила незримая тень. Потом тень стала гуще, а вонь — невыносимие: всякий, кто вдыхал аромат, исходивший от далеких холмов на востоке, терял рассудок и умирал. Темное облако сгустилось на вершине одного из холмов и поползло вниз. Растения на расстоянии мили от него чернели и выгнивали, животные сходили с ума и гибли, а духи полей и цветов забывали себя, теряли прежнюю природу и становились исчадиями мрака. Вода в ручьях засмердела, земля стала слизкой, как густой кисель.

По мере продвижения облака на запад начинало казаться, что в его центре кто-то есть: там двигалась фигура человека, целиком состоящего из темноты, или, быть может, человекоподобного демона. Когда ядовитая аура накрыла одну из деревень, ее обитатели умерли прежде, чем успели обратиться к своим богам. Тень двигалась к столице княжества — неспешно и властно.

На перекрестке дорог, на сером валуне, сидел молодой монах: светло-алые и голубые цвета одежды, амулет на шее и пояс, завязанный определенным образом, ясно выдавали в нем служителя Шелгефарна, Бога Смирения. Монах беззаботно улыбался, глядя на надвигающуюся тьму и поигрывал в пыли концом длинного посоха; когда тьма приблизилась и ядовитые пары протянулись к монаху, к пространству вокруг него и за него — он поднял посох и велел ядовитым парам смириться, а затем повелительным движением отбросил назад силу, источаемую аурой демона.

Темнота стала еще гуще; и не нужно было обладать ясновиденьем, чтобы ощутить, как стягиваются в эту точку силы подземного мира, как разрастается мощь демона в центре темного облака; как приходят в движение мистические Сферы, пребывающие за пределами Сферы видимого человеческого мира — чтобы, совместившись в указанном Князем Демонов месте, уничтожить не только монаха, но и всю страну за его спиной, обрушив на нее дожди из кислоты и разрушительные вихри.

Однако прежде, чем это произошло, монах улыбнулся и поднял руку, прося пришедшего остановиться.

— Я много наслышан о тебе, и мое уважение к твоей силе и твоим поступкам безмерно, — с улыбкой произнес юноша. — Однако, сейчас ты лишь начал восстанавливать свою прежнюю мощь и проиграешь мне этот бой — особенно, если я призову своих родичей. Но я не хочу сражаться. Я пришел не для войны, а для беседы,

Темнота клубилась и разрасталась, Князь Демонов увеличился в размерах и перестал быть похожим на человека; в мглистых клубах дыма и пара скользили многочисленные черные щупальца. Сначала казалось, что демон так и не ответит, но затем над перекрестком дорог раздался голос, похожий на переливание тягучей вязкой жижжи:

— Я тебя слушаю.

— У меня есть два дара, — сказал юноша. — Один из них — Живой Алмаз твоего брата.

Он сунул руку в складки одежды, извлек на свет мерцающий красноватый камень и протянул его темноте.

Темная фигура стала меньше и вновь обрела черты, схожие с человечьими. Человекодемон, окруженный ореолом ядовитого темного дыма, шагнул вперед и протянул руку. Юноша вложил камень в открытую ладонь.

— Второй мой дар — совет, — столь же легко и непринужденно сказал он. — Если вы с братом ищите место на земле, где можно посеять хаос, обратите внимание на Ильсильвар. Там, под кожей человеческого королевства, притаилась организация существ — некогда бывших людьми, а ныне бессмертных — желающих низвергнуть Князей и самим придти к доминированию в Сальбраве. Если ваш обреченный, но бесспорно героический поход против всего сущего начнется на западной части материка, если Ильсильвар превратится в пустыню, а Школа Железного Листа будет истреблена — думаю, Князья Света удержат свою руку и не нанесут по вам немедленный удар после того, как станет известно, что вы с Палачом возродились. На долгую задержку рассчитывать не следует, но какое-то время у вас будет — можете попытаться за это время осуществить любой из своих безумных планов. Небеса уверены в своей силе и им кажется, что они готовы ко всему.

— А это не так? — Спросил человекодемон.

Монах беззаботно пожал плечами.

— Может быть, и так, может быть и нет — кто знает? Будущее предугадать невозможно… если, конечно, ты не владеешь анкавалэном, — он улыбнулся. — Это все, что я хотел сказать. А теперь прощай и всего наилучшего.

Он повернулся и уже вступил на призрачный путь, ведущий на небеса, как вдруг вспомнил о чем-то, и поставил ногу обратно на землю.

— Да, и еще… Я действую от своего имени, а не от лица всех Князей Света — многие из них слишком хорошо помнят вас и скорее откусили бы себе языки, чем вступили бы в переговоры. Поэтому лучше бы тебе не болтать о нашей встрече. Я помог вам один раз, и, быть может, помогу еще, но лишняя болтовня с вашей стороны может и не позволить мне сделать это. Теперь прощай.

Монах вежливо поклонился и исчез, став тающим бликом света.

***

— Шелгефарн, сын Травгура и Элайне, первый принц света, бог смирения и послушания… — Задумчиво произнес Лицемер, когда видение развеялось. — Когда нас убивали в Шейдобхе, о нем еще ничего не было известно. Я знаю о нем из памяти моих новых лиц… но не нахожу причин, в силу которых он стал бы действовать против своей семьи.

— Могу сказать тоже самое, — кивнул я. — Но, полагаю, он-то как раз считает, что действует в интересах своей семьи. Он не помнит ни первой войны Изначальных, ни Войны Остывших Светил, и не знает, какой ценой далась Солнечным Князьям их победа. Он не видел ни гибнущих миров, ни истребленных рас, не переживал распада сотворенных им Сфер и безжизненного хаоса там, где недавно цвела жизнь, которую он ощущал как часть своей собственной… Он Князь Света и думает, что почти всемогущ, а лизоблюды на Дне чешут ему пятки и тешат его самомнение. Его раздражает Школа, а нас он не воспринимает как серьезную угрозу. Вернее, он думает, что мы открытый и явный враг, уничтожить которого можно в любой момент, а Школа несет скрытую угрозу, и особенно — его силе, ибо предлагает смертным свободу вместо послушания и гордость вместо смирения — и поэтому, с его точки зрения, Школа более опасна, чем мы.

Лицемер долгое время не отвечал. Он казался полностью погруженным в себя.