Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

Оладан попытался было усмехнуться сквозь стиснутые зубы. Он скрючился на дне колесницы, держа Ийссельду и пытаясь защитить ее от чересчур сильных толчков.

Хокмун не ответил, Он крепко сжимал в руках поводья и не уменьшал скорости. Лицо его было бледно, глаза горели гневом, так как он был уверен, что его обманул человек, уверявший, что он — его главный союзник в борьбе против Темной Империи, обманул, внешне неподкупный, Рыцарь в Черном и Золотом.

— Хокмун, стой, ради Рунного Посоха! Стой, парень! Ты сумасшедший! — Д’Аверк, более встревоженный, чем обычно, потянул Хокмуна за рукав, когда тот вновь хлестнул запыхавшихся зверей.

Колесница мчалась уже несколько часов, пересекла без остановки две реки, а теперь прорывалась сквозь лес. Наступила ночь. В любую минуту они могли врезаться в дерево, что на такой скорости означало неминуемую гибель. Даже могучие шипастые кошки устали, но Хокмун продолжал их нахлестывать.

— Хокмун, ты обезумел!

— Я предан! — ответил Хокмун. — Я предан! В тех сумках лежало спасение Камарга, и Рыцарь в Черном и Золотом украл его. Он обманул меня. Дал мне брелок с ограниченными силами в обмен на машину с силами, что были беспредельными для моих целей! Вперед, звери, вперед!

— Дориан, послушайся его! Ты убьешь нас всех, — заговорила, заливаясь слезами, Ийссельда. — Ты убьешь себя! Как тогда ты сможешь помочь графу Брассу и Камаргу?

Колесница подпрыгнула и, затрещав, опустилась на землю. Никакая нормальная повозка не смогла бы выдержать такого удара, а пассажиров он протряс до мозга костей.

— Дориан, ты сошел с ума! Рыцарь не предал нас. Он нам помогал. Наверное, его одолели солдаты Темной Империи и похитили у него твои седельные сумки.

— Нет, я почувствовал предательство, когда он пошел наверх. Он пропал, а с ним и подарок Ринала.

Но ярость Хокмуна начала остывать, и он больше не хлестал уставших кошек.

Постепенно скорость колесницы упала, когда усталые звери поддались желанию отдохнуть.

Д’Аверк забрал вожжи из рук Хокмуна, и молодой воин, не оказав сопротивления, опустился на дно колесницы и уткнулся лицом в ладони.

Д’Аверк остановил зверей, и они сразу же опустились на землю, тяжело и шумно отдуваясь.

Ийссельда погладила Хокмуна по голове:

— Дориан, все, что нужно Камаргу для его спасения, — это ты. Я не знаю, что это была за вещь, но я уверена, что для нас она бесполезна. И у тебя есть Красный Амулет. От него наверняка будет польза.

Уже наступила ночь, лунный свет сочился сквозь ажурную решетку древесной листвы. Д’Аверк и Оладан слезли с колесницы, растирая ушибленные места, и отправились на поиски хвороста для костра.

Хокмун поднял голову. Свет луны упал на его лицо и вставленный в лоб Черный Камень. Меланхоличным взглядом посмотрел Хокмун на Ийссельду, хотя губы и пытались сложиться в улыбку.

— Благодарю тебя, Ийссельда, за твою веру в меня, но боюсь, что для того, чтобы выиграть битву со всей Гранбретанью, понадобится нечто большее, чем Дориан Хокмун, а измена Рыцаря заставила меня отчаяться еще больше…

— Нет никаких доказательств измены, мой дорогой.

— Да, но я почувствовал, что он собирается покинуть нас, прихватив с собой машину. Он тоже чувствовал, что я знаю. Я не сомневаюсь, что она у него, а он теперь уже слишком далеко. Мне нет необходимости подозревать, для какой цели взял он ее, благородной или неблагородной. Возможно, его цель поважнее моей, но даже этим я не могу оправдать его действий. Он обманул меня. Он меня предал.

— Если он служит Рунному Посоху, то может знать больше тебя, может желать сохранить эту вещь, может думать, что она спасет тебя.

— У меня нет никаких доказательств, что он служит Рунному Посоху. При том, что знаю я, он может служить и Темной Империи, так что в этом случае я оказываюсь их орудием.

— Ты стал очень подозрителен, любимый.

— Я был вынужден стать таким, — вздохнул Хокмун. — Я и останусь таким, пока не будет разгромлена Темная Империя или же я сам не буду уничтожен. — И он прижал ее к своей груди, положил голову на плечо и проспал так всю ночь.

Утро было холодное, но очень солнечное. Мрачное настроение Хокмуна исчезло после глубокого сна, да и все они, казалось, пребывали в лучшем расположении духа, чем накануне. Все проголодались, включая и мутантных ягуаров, сидевших с высунутыми языками и жадными и свирепыми глазами. Оладан с утра пораньше смастерил себе лук и несколько стрел и отправился в лес попытать счастья.

Д’Аверк театрально покашливал, надевая свой громадный кабаний шлем, который он уже успел надраить куском ткани, найденной им в колеснице.

— Этот западный воздух ничего хорошего не приносит моим легким, — заметил он. — Я предпочел бы поскорей оказаться на востоке и лучше всего — в Азиакоммуниста, где, как я слышал, существует благородная цивилизация. Вероятно, такая цивилизация оценила бы мои таланты и дала бы мне то высокое положение, которого я заслуживаю.

— Вы оставили какую-либо надежду на награду от Короля-Императора? — усмехнулся Хокмун.

— Моя награда будет такой же, какую он пообещал вам, — горько ответил Д’Аверк. — Если бы только этот проклятый пилот не выжил… И потом меня видели, когда я сражался рядом с вами в замке Безумного Бога… Нет, друг Хокмун, боюсь, что мои амбиции относительно Гранбретани следует считать нереальными.

Появился Оладан, спотыкавшийся под тяжестью двух оленей, по одному на каждом плече. Они вскочили помочь ему.

— Двух — двумя выстрелами, — гордо заявил Оладан. — К тому же стрелы были сделаны наспех.

— Мы не сможем съесть одного оленя, не говоря уж о двух, — сказал Д’Аверк.

— Звери, — лаконично пояснил Оладан. — Их надо кормить или, бьюсь об заклад, Красный Амулет или не Красный Амулет, но они закусят нами еще до того, как кончится день.

Оленя побольше они разрубили на четыре части и бросили кошкам, которые проглотили мясо, глухо урча. Затем друзья занялись изготовлением вертела, чтобы зажарить второго оленя.

Когда они, наконец, принялись за еду, Хокмун вздохнул и улыбнулся.

— Говорят, что хорошая еда прогоняет все заботы, но до сих пор я в это не верил, — сказал он. — А сейчас чувствую себя родившимся заново. Это — первый вкусный завтрак, который я мог съесть за несколько последних месяцев. Свежая оленина, да еще в лесу, а, какое удовольствие!

Д’Аверк, брезгливо отиравший пальцы, но тем не менее с большим изяществом проглотивший большое количество мяса, заметил:

— Восхищаюсь вашим здоровьем, Хокмун. Хотел бы я иметь такой отличный аппетит.

— А я хотел бы иметь ваш, — засмеялся Оладан, — поскольку вы съели достаточно, чтобы продержаться целую неделю.