Шальной ветер (СИ)

— Что?! — перепугалась Алекса. — Почему ты думаешь, что они приедут?!

— Доченька, представь, что это у тебя… Скажем так, наш Люк живёт несколько лет в полной темноте, не смея выйти на улицу даже глухой ночью. Хотя мы-то не смогли бы ему обеспечить такое существование — наш дом на такое не рассчитан. И появилась надежда. Неужели же ты не захочешь попытаться помочь брату? Тиарнаки приедут. Если уже не в пути. Поэтому нам надо решить очень жёсткий вопрос: или ты, Алекса, уезжаешь, если не желаешь с ними встречаться, или ты будешь согласна помочь этому парню. — Последнее отец произнёс хрипловато и быстро отпил из своего стакана.

— Папа… Он меня… Он меня изнасиловать хотел, а ты говоришь…

— Алекса, сейчас тобой управляют чувства. Но… Напоминаю, нам надо решать немедленно. Сегодня же вечером нам предстоит разговор с Тиарнаками. Решай прямо сейчас. Потому что потом у тебя времени не будет.

— Папа, я в таком состоянии…

— Дочка моя, сейчас этим ты отговориться не можешь. Понимаю, что сейчас ты вся думами в том, что с тобою едва не произошло. Я — взрослей, поэтому мыслями в том, что может произойти. Они богаты. Они влиятельны, потому что работают на государство. Где гарантия, что они не наймут кого-нибудь тебя похитить и довершить начатое? Но и ты уже взрослая, чтобы решить некоторые вопросы, которые касаются именно тебя. Решай прямо сейчас: или уезжать и прятаться, или помогать — в открытую.

Алекса сначала чуть не разревелась снова. Почему папа так говорит?! Он же видит, что она не в состоянии!.. Но рядом осторожно вздохнула мама. Девушка сдержала порыв расплакаться, помолчала и сказала:

— У меня есть время до дома. Плюс есть время до того, как им приехать. Я подумаю.

А потом они просто посидели, забыв о взятых в кафе наборах и тяжело размышляя каждый о своём.

Приехали домой более или менее успокоенные, и Алекса медленно, чувствуя себя тяжёлой и неуклюжей, поднялась к себе, подавленно радуясь, что младшие и Эмбер сидят в своих комнатах, а не в гостиной, где пришлось бы всем и каждому объяснять, почему она так рано вернулась с вечера и почему её платье выглядит ужасающим образом.

Отец оказался прав.

Алекса только и успела переодеться, как услышала дверной звонок. Сердце сначала обмерло, а потом начало колотиться так, что пришлось отдышаться. Но вышла из комнаты и осторожно подошла к балюстраде над гостиной первого этажа. И застыла от негодования и страха: Люк подбежал к Карею, появившемуся первым на пороге, и, не обращая внимания на неизвестных взрослых, идущих следом, радостно закричал:

— Карей пришёл! Карей!

— Привет, Карей!

Алексе пришлось стремительно отшатнуться от перил: младшие сёстры, заслышав звонок, выбежали из своих комнат и с радостным криком и грохотом спускались по лестнице в гостиную. Судя по всему, здороваться с тем, кого считали другом старшей сестры и просто симпатичным человеком. Прижавшись к стене, чтобы её не было видно снизу, Алекса с горечью подумала: «И каково ему, когда его так радостно встречают те, кто не знает о его предательстве? Доволен? Считает — так и надо?»

Она стояла так до тех пор, пока по лестнице не поднялась мама.

— Пошли, дочка. Они сидят в папином кабинете. — Она оглядела Алексу и кивнула. — Да, так одеться будет правильней.

Стараясь быть раскованней, девушка хмыкнула, но ничего не сказала. Ей хотелось защиты — и одновременно спрятаться. Оделась в чёрный брючный костюм. Волосы туго стянула в пучок на затылке. И чувствовала себя натянутой струной.

Первой в кабинет вошла мама. Алекса не зашла — шмыгнула, примерно зная, где должны сидеть Тиарнаки. И стеной прошла так, чтобы её не сразу заметили. Кабинет был освещён довольно ярко. Кресла для гостей хозяева заранее постановили так, чтобы представители обеих семей смотрели друг на друга. Алекса заметила, что взрослые Тиарнаки сидели спокойно и открыто, не беспокоясь о том, что могут быть восприняты враждебно. Зато Карей оказался чуть в стороне, сидел не полностью в кресле, а с краю и ссутулившись. Поскольку мама до сих пор обладала хорошей фигурой, то Алекса скользнула к её креслу и присела рядом. Карей поднял глаза на неё и тут же опустил, сумрачно уставившись в пол.

Как ни странно, первой заговорила мать Тиарнаков. Отец Карея, откинувшись на спинку кресла молчал, приглядываясь к родителям Алексы и не обращая внимания на саму девушку, хотя это было трудно, если помнить, что она сидела вместе с матерью. Но девушка чувствовала, как скользит его взгляд мимо неё.

— Вы уже в курсе происшествия, так что прелюдий не будет, — заявила госпожа Тиарнак. — Наша семейная ситуация такая: малейший намёк на свет — и мой сын умирает в огне. Можете осуждать меня сколько угодно. Это не ваш ребёнок умирает. Мой. Ничуть не сожалею из-за попытки свести вашу дочь с Ферди. Очутись вы на моём месте — сделали бы то же, лишь бы ребёнок жил нормальной жизнью. С полицией разборок не хотим. Да и, честно говоря, не думаю, чтобы вы туда обратились. Мы настроены по-деловому и готовы платить. Согласна ли ваша девочка приезжать к нам и своим присутствием лечить Ферди? Каков будет ваш ответ?

Кресло отца повёрнуто так, чтобы он сразу видел дочь. После реплики женщины он взглянул на Алексу. Девушка чуть подняла голову.

— Я помогу вашему сыну без денег. Но при одном условии.

— Согласны на любое, — поспешно сказала госпожа Тиарнак. Кажется, её видимая самоуверенность тоже была неполной.

— Во время моего присутствия в вашем доме я не увижу Карея. В дом привозить и увозить меня будет мой отец. Я не хочу, чтобы в моей жизни был человек по имени Карей.

— Всего-то? — пренебрежительно спросила госпожа Тиарнак. — Это условие выполнить легко. Завтра же Карея не будет в городе. И он не появится, пока Ферди не восстановит способность контролировать свой огонь.

— Что вы сказали? — переспросила ошеломлённая Алекса, глядя на Карея, который ещё больше ссутулился в кресле.

— Ты не хочешь видеть Карея, — терпеливо, как дурочке, объяснила госпожа Тиарнак. — Значит, Карей уедет. Я уже говорила и повторю ещё раз: ради Ферди наша семья готова на всё.

Девушка собралась с мыслями. Что-то тут не то. Эта женщина так легко обрывает младшему сыну карьеру ведущего баскетболиста и прерывает его учёбу на последнем курсе? Да, госпожа Тиарнак и впрямь смотрела решительно, да и Карей не возражает. Так почему же она, Алекса, а не они, чувствует себя поступившей… подло? Сухо озвучила:

— Не настаиваю на столь жёстких мерах. Достаточно того, чтобы Карей вёл себя со мной так, как будто мы незнакомы.

— Как скажешь, — согласилась женщина. — Итак, перейдём к расписанию. Когда ты будешь свободна, чтобы приезжать к нашему Ферди? Мне бы хотелось, чтобы ты навещала его утром, до занятий, и вечером. Устроит тебя такое расписание?