Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

Ночью батальон чеченских мотострелков в нарушение задания – он направлялся в Южный приют, – по дороге заскочил в село Сакен, вырезав все местное население. И их предводителя в том числе. А затем отправилась на место выполнения основной работы. Ночью их срочно сорвали из поселка обратно: с территории Грузии, через перевал Хида, двигается колонна в несколько тысяч зомби. Их обнаружили, лишь когда те уже подходили к Омаришаре. По тревоге подняли всех.

Мертвецов удалось остановить и почти всех уничтожить. Не выдержав плотности огня, многие разбрелись по звериным тропам, рассосались на местности, вернулись в Сакен. В ночь их никто не преследовал. Утром, когда остатки батальона выдвинулись в Сакен, проводить зачистку, там они и наткнулись на своего президента. Одной из первых неведомым образом обо всем этом узнала госпожа Паупер. И немедленно вылетела в Абхазию, посмотреть на поверженный труп врага.

– Когда я прибыла на место, я… ничего не почувствовала из того, что ощущала прежде. Пустота, только пустота. Помнишь, я обещала рассказать тебе, какого это быть отомщенной?

– Да, я помню. Но я…

– Ты был прав, Артем, – она вздохнула. Долгая пауза, уже не прерываемая ничем, потянулась через эфир. Мне слышны были голоса на той стороне, кто-то просил передать рулетку. – Пустота. И ничего больше. Я… даже не знаю, как сказать. Я как будто перегорела. Меня выключили. Словно все, к чему я стремилась прежде, достигнуто, а все остальное время, что мне осталось… не имеет никакого значения. Совсем никакого. Страшное ощущение, Артем, очень страшное. Не дай бог тебе его пережить…. Тем более, Милена все равно не оставила меня. Она и сейчас со мной. Больше того, мы теперь с ней как одно целое. Скажи, а как там Валька?

– Она здесь. Может, вы хотите с ней переговорить?

Молчание. Я понимал, о чем думала госпожа Паупер. Но все же рискнула и согласилась. Я позвал Валерию. Но та молчала. Я подошел, открыл дверь ванной, выходить она не пожелала.

– Она убила кого-то, да? В отместку за Милену, я правильно поняла? – она почти кричала и старательно вырывалась из рук.

– Нет, он умер сам. Его убили другие. Она не при чем. Послушай, она просто хочет с тобой поговорить. Ну я тебя прошу, поговори. Что тебе стоит?

– Что мне стоит? Да многое! – я только сейчас понял, что госпожа Паупер прекрасно слышит нашу перебранку. – Отцепись от меня. Я в жизни не подойду к ней, хоть она на коленях стоять будет. Мне не о чем с ней разговаривать. Все давно уже кончилось. Лет двадцать назад. А теперь мне тем более ей сказать нечего. Она там над трупом стоит и радуется, ну так пусть радуется, пусть меня в это не втягивает, пусти меня немедля, я сказала, пусти, придурок! – она вырвалась и вошла в спальню, стала спешно одеваться. И тут заметила работающую трубку.

– Пусть радуется, но без меня. Мне нечего ей сказать, – она произносила четко каждое слово, торопливо застегивая рубашку. – И ей мне сказать давно уже нечего. Пусть поймет наконец, что она потеряла всех. Что она давно всех потеряла, что она одна, что она…

– Валя, но она об этом и хотела поговорить, пойми.

– Уйди, – она снова вырвалась. – Еще раз притронешься, получишь. И больше меня не увидишь, понял. Раз ты с ней заодно, я ухожу. Я видеть тебя не могу. Запомни, либо ты с ней, либо со мной. И третьего не дано. Я ясно сказала. Все меня поняли, все?

Она вышла в коридор, спешно надела «лодочки» и грохнув дверью, покинула квартиру. Я сел на постель взял в руки трубку.

– Юлия Марковна…

– Молчи Артем. Прости, что я…. Береги Вальку. Она… она еще ничего не понимает в жизни. А вам через такое еще придется вместе пройти. Нет, не надо говорить. Завтра она утихнет, ты придешь и покаешься. Ты будешь с ней, обещай, что будешь. А я… я вам никогда больше не позвоню. В самом деле, ни к чему это. Она права, поздно, а я, как дура…

Разговор прервался. Я все ждал, что госпожа Паупер перезвонит, но минуты текли, а телефон молчал. Когда перезвонил я, то услышал лишь, что «абонент временно недоступен». Я медленно положил трубку на смятые простыни и долго, очень долго сидел без движения. Телефон звонил несколько раз, но я, видя номер Администрации, не брал трубку. И только по прошествии долгого времени, снял, выслушав, ответил, немедленно еду, и стал собираться.

57.

Первые часы операции «Перекоп» прошли даже с опережением графика. Без сучка, без задоринки. Утром десятого, когда авиация вернулась на аэродромы, проутюжив цели в Керчи и на Тузле, сорок вторая дивизия быстро переправилась на вражескую территорию. Весь переход через пролив занял у нее чуть больше двух часов, никто не мешал, разве что живые мертвецы, скопившиеся на месте дислокации погранпостов. Но их уничтожение – это две минуты задержки, не более, после чего вся армада, так и не развернувшись, колонной, двинулась на Керчь. Передовые части не встретили никакого сопротивления. В Керченской бухте догорали остатки патрульных судов и рыбацких баркасов, на месте разрушенных зданий керченской механизированной бригады красовались барханы колотого кирпича, засыпанные бетонной пылью. Чтобы не вдаваться в подробности, авиация использовала кассетные бомбы.

В это же время наземные и авиационные службы радиоэлектронного подавления выключили большую часть ПВО противника. Тяжело груженые Ту-95 и Ту-160 потерь при подходе к целям не понесли. «Сухие» и «МиГи» вступили в бой с поднявшимися с киевских и харьковских аэродромов теми же «Сухими» и «МиГами», разве чуть постарше да поменьше числом: большая часть аэродромов Малороссии, разом оказавшихся прифронтовыми, была уничтожена тактическими ракетами «Искандер» еще до того, как украинская авиация успела подняться в воздух. Переброску этих ракет в пограничные округа, украинский Генштаб откровенно прохлопал. После завершения операции первой фазы операции, российские ВВС потеряли сбитыми шестнадцать истребителей и перехватчиков, два бомбардировщика средней дальности и один сверхзвуковой бомбардировщик – самолет рухнул где-то под Курском, так и не вернувшись на базу в Энгельсе. К этому времени около девяноста процентов украинской авиации, порядка трехсот пятидесяти самолетов, было уничтожено. Непосредственно в крымской кампании во время налетов на Симферополь и Феодосию ПВО было сбито три «Су-24», еще один из-за неполадок в системе ориентирования упал в Черном море. Итого, за первый день войны пятьдесят восьмая потеряла двоих убитых и семнадцать раненых. Еще семеро летчиков были взяты в плен. Шестеро считались пропавшими без вести.

По данным разведки, в городах Крыма по-прежнему продолжались столкновения украинской милиции и татарских националистов с повстанческими отрядами, теперь, после объявления войны, они переросли в городские сражения. Черноморский флот с рейда Севастополя уничтожил вроде бы согласившийся бежать в Симферополь украинский гарнизон, ну да это дело десятое, не все ли равно, где его уничтожать. После чего флагман «Москва» отправился в Евпаторию, где на рейде дежурил украинский флот. Битвы так и не случилось, все, что осталось от Черноморского флота Украины к августу одиннадцатого года было затоплено на входе в порт, лишив возможности кораблям с ходу штурмовать город. При помощи подлодок частично удалось разрушить затопленные в заливе корабли но только к середине одиннадцатого числа. Вокруг города и без того украинцами оказалось насажено минных полей на километры моря. Десант пришлось высаживать возле Мойнакского озера, и озера Сасык, где располагались лагеря боевиков. Так что морпехи с ходу вступили в бой. Двенадцатого дамба, отделяющая соляные разработки на озере Сасык от моря, была взорвана, боевиков удалось оттеснить в город интенсивным палубным огнем и налетами бортовой авиации «Москвы». Битва за город только начиналась. А в это время с другой стороны войска, миновав Керчь, успешно продвигались к Феодосии.