Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

– Как вас объезжать лучше? – спросил Егор. Лейтенант стал неторопливо объяснять. Путь выходил на редкость кружной, через бывшие поселки к югу от областного центра, через грунтовые дороги, не отмеченные даже на спутниковых картах.

– Так что собирайся и крути колеса, – подытожил лейтенант, спускаясь с подножки и в последний раз бросая недовольный взгляд на девицу.

– Мне бы заправиться. С тем, что осталось, я только до первой развилки доеду. Хотя бы полста литров, – лейтенант остановился, вздохнул, но кивнув, вернулся в кабину.

– Хорошо. Я прикажу заправить на вон той, им час назад завезли, не обеднеют. Сотни хватит? – это как раз четверть бензобака, но Егор и тому был рад. До Рязани он добирался со страшным скрипом, ему отдавали из последних запасов, литров по двадцать от силы, кто сколько мог.

– Спасибо на добром слове, командир, – Егор улыбнулся, но улыбка тотчас погасла, ибо милиционер приказал ему ехать как раз на ту бензоколонку, где он вчера встретился с Ангелиной. – А она мне точно отпустит? Вчера не давала ничего.

– Надо было лучше просить. И кстати, – после паузы и как бы невзначай заметил милиционер. – Ты мне так и не представил свою попутчицу. Где подобрал?

Он потянулся назад и резким движением откинул простыню. Лицо сложилось в неприятную усмешку. Егор пристально смотрел на руки лейтенанта, не отпускавшие ткань.

– Я и не знал, что ты здесь хоронишься. Думал, убралась, наконец. Ангелина, мне тебя опять отправить на пятнадцать суток или ты войдешь в мое положение?

Она молчала. Егор перевел взгляд на девицу, та пыталась прикрыть руками, но, скорее, лицо, нежели грудь. Лейтенант покачал головой.

– Сколько ты здесь? Полмесяца уже, или больше. Я забыл. И ведь раньше вроде нормальной была. А теперь. До плечевой докатилась. За бутерброд ножками двигаешь. Очень мило. Интересно, чем ты этого парня одарила, помимо своих ласк? Знаешь…

– Я чистая… – прошептала Ангелина.

– Ну, конечно. Это ты ему скажи. Да и потом, я ведь не из внутренних войск, я участковый. А ты мне всю статистику портишь. Да, представь себе, у нас в работе ничего не переменилось. Остальные давно к солдатне перебрались и там тихо-мирно работают. Обеспечивают поддержку фронта тылом, – зло произнес он. – И между прочим, под присмотром полковых врачей. А ты одна на весь мой район.

– Дядя Женя, я уеду, – тихо произнесла она. – Честное слово, уеду.

– И куда, хотел бы я знать.

– В Москву.

– Опять? И через сколько мне тебя ждать. Может, место в КПЗ зарезервировать. Скажем, на двадцатое, к тому времени ты точно будешь здесь, – неожиданно она заплакала. Милиционер замолчал. Потом коснулся ее плеча. – Ну, будет, будет тебе. Сегодня тебя обеспечили, но чтоб вечером я ни здесь, ни на районе тебя не видел.

Она кивнула, мгновенно перестав плакать. И повторила, сжавшись в комок:

– Все равно я уеду. Обещаю, – в ответ он только рукой махнул.

– Командир, мне можно ехать? – спросил Егор. Лейтенант кивнул. – Тогда я ее с собой забираю. Мы только вещи возьмем.

Милиционер помолчал, перевел взгляд сперва на водителя, потом на малолетку.

– До ближайшего КВД, я полагаю. Парень, ты сдурел от своего благородства. Чего тебе от нее еще-то надо. Ты до Москвы, думаешь, там лучше или дешевле не найдешь? Или она тебе из благодарности давать будет? – он помолчал, но пререкаться с ним никто не собирался. Милиционер вздохнул. – Ну ладно, давайте, голубки. Летите. И мой тебе совет, парень, как приедешь, проверься в первом же диспансере. Она тут не таких поднимала.

Милиционер устало выпрыгнул из кабины «Исудзу», медленно зашагал в сторону жилых домов.

– Ты это серьезно или чтобы его выпроводить? – жарко зашептала она в самое ухо Егора. Он упрямо кивнул. Новые объятия и поцелуи. Он вырвался. Обернулся.

– Мне напарник нужен. По радио передавали на дороге Москва – Рязань очень много мертвяков, бесчисленные заторы, никак не могут ликвидировать. Переберемся на Симферопольское, там говорят, чище. Ты стрелять умеешь? – Ангелина кивнула, потом потрясла головой. – Неважно, научишься. А в столице я тебя высажу, где скажешь.

– А ты?

– Мне надо… да и потом… – он замялся, не зная, как лучше сказать сразу о краткости их отношений. Но Ангелина поняла без слов.

– Хорошо, как скажешь. Мне тут недолго, я в одной каморке живу на улице Декабристов. Там таджиков беглых много.

– Он их имел в виду? – стараясь говорить холодно, произнес Егор. Ангелина побледнела. Но тоже сдержалась.

– Ты не за ту меня принимаешь. У меня временные трудности. А там у меня просто вещи остались, эта жаба сдает подвал беженцам, на всем хочет нажиться, пока может, – и тут же добавила. – Не думала, что ты об этом спрашивать будешь.

Путешествие до сырого затхлого подвала, где хоронились подпольные мигранты, враз лишенные и способов вернуться домой и найти какую-нибудь работу, заняло от силы минуты две. Егор зачем-то спустился вместе с Ангелиной, нет, не любопытство им двигало, но необъяснимое стремление увидеть своими глазами все, что там будет происходить. Впрочем, ничего особого там и не приключилось. Ангелина спустилась в грязный подвал, прошла по душному коридору, мимо батарей отопления, по которым медленно стекала влага, постучала в железную дверь. У открывшего на ладонь спросила старшего, Анвара, выяснилось, что тот спит. Вместо него вышел другой, Шерхон. Затхлый запах множества человеческих тел, высвободившись, заполнял коридор, Егор медленно отошел от железной двери, и вместе с девицей дожидался возвращения Шерхона. Наконец, тот протянул сумку, спросил, все ли в порядке, и, извинившись, закрыл дверь, объяснив, что из коридора дует. Они немедленно вернулись в машину.

– Ты здесь ночевала? – даже голова закружилась от свежего воздуха. Егор медленно приходил в себя, поглаживая руль и не глядя на Ангелину. Она только покачала головой. – Тогда едем в кафе, где-нибудь тут поблизости есть подходящее?

Они перекусили и привели себя в порядок в придорожной забегаловке, что еще сохранилась в бывшем поселке Храпово, от которого осталось только пост ДПС и вот эта харчевня, в полусотне метров от него. Жилые дома были разграблены или сожжены совсем недавно, поднявшееся солнце освещало безрадостную картину всеобщей паники и последующего оцепенения. Тишина стояла оглушительная, может быть, поэтому в закусочной, располагавшейся словно бы в центре кладбища, официантки столь шумно разносили еду, радио орало последние шлягеры и разговоры за столом, не прерываясь, велись на повышенных тонах. Здесь собирались как раз дальнобойщики, да редкие жители Рязани, по какой-то надобности выбравшиеся в поселок. Последние либо при погонах, либо в штатском, но даже в последнем случае звездочки так и проглядывали сквозь пиджак.