Стивен Эриксон - Дом Цепей

Джагут поднял взор, когда приблизился Карса, и одарил его то ли усмешкой, то ли улыбкой. Блеснули желтоватые клыки. — Ты сильно попортил шкуру оленя, Тоблакай. Но я все же приму ее в обмен на пламя.

— Согласен, — сказал Карса, бросая тушу у очага.

— Арамала связалась со мной, и пришлось тебя встречать. Ты сослужил славную службу, Тоблакай.

Карса опустил тюк и присел у жаровни. — Не питаю преданности к Т'лан Имассам.

Джагут потянулся за оленем. Небольшой нож сверкнул в руке; он стал надрезать шкуру начиная с копыт. — Вот выражение их благодарности, а ведь она бок о бок сражалась с ними против Тиранов. Как и я. К счастью, мне удалось убежать всего лишь со сломанной спиной. Завтра я отведу тебя к той, кому повезло куда меньше, чем нам с Арамалой.

Карса хмыкнул: — Я ищу джагского коня, а не знакомства с твоими друзьями.

Ветхий Джагут кашлянул смехом. — Грубые слова. Настоящий Теломен Тоблакай. Я уже позабыл и потому утратил чутье. Та, к которой я отведу тебя, призовет диких лошадей — и они придут.

— Редкостное уменье.

— Да, и уникальное. Под ее рукой и по ее воле пришли они к существованию.

— Заводчица, значит.

— В каком-то смысле, — дружелюбно кивнул Джагут, начавший сдирать с оленя шкуру. — Немногие из падших моих сородичей высоко оценят шкуру, невзирая на причиненный твоим жутким мечом ущерб. Олени арас быстрые и хитрые. Никогда не ходят по одной тропе — ха, они даже не оставляют троп! Негде залечь в засаду. И капканы бесполезны. А если их загонять, куда они бегут? Как же — в стадо бхедринов, под брюхо большим зверям. Я же сказал, хитрые. Очень хитрые.

— Я Карса Орлонг из племени Урид…

— Да, да, знаю. С далекого Генабакиса. Вы мало отличаетесь от наших падших сородичей, Джагов, забывших о славном и великом прошлом…

— Я уже не так невежествен.

— И хорошо. Меня зовут Циннигиг. Вот, теперь ты еще менее невежествен.

Карса пожал плечами: — Это имя мне ничего не говорит.

— Разумеется, ведь это мое имя. Был ли я печально знаменит? Нет, хотя иногда стремился. Разве что пару раз. Но потом я изменил намерения. А вот ты, Карса Орлонг, ты рожден для зловещей славы. Наверное, на родине ты ее уже заслужил.

— Вряд ли. Уверен, меня сочли мертвым, мои деяния не дошли до клана и семьи.

Циннигиг отрезал ляжку оленя и бросил на жаровню. Поднялось облако дыма, огонь зашипел, брызгая искрами. — Можешь так думать, но я смею полагать: все обстоит по — иному. Вести путешествуют быстро, их не волнуют границы. Когда вернешься — увидишь сам.

— Я не ищу славы, — отозвался Карса. — Однажды искал, но…

— Но?

— Изменил намерения.

Циннигиг засмеялся громче. — У меня есть вино, мой юный друг. Оно там, в сундуке.

Карса встал, подошел к сундуку — прочному, окованному железом. Вес толстых досок оказался бы вызовом даже для Карсы, вздумай он поднять сундук. — Тут нужны колеса и пара волов, — буркнул Теблор, склоняясь. — Как ты его принес?

— Я его не принес. Это он носит меня.

«Игра словами». Карса нахмурился, поднимая крышку.

В середине сундука стоял хрустальный графин, рядом пара потертых глиняных кубков. Темно-красное вино просвечивало сквозь прозрачный хрусталь, омывая стенки теплым, как заходящее солнце, светом. Карса уставился на графин и хмыкнул: — Да, вижу — он как раз под тебя, если ты свернешься клубком. Ты, графин и жаровня…

— Жаровня? Это было бы жаркое путешествие!

Теблор нахмурил лоб: — Разумеется, не разожженная.

— О да. Кончай болтать и налей нам вина. Я уже переворачиваю мясо.

Карса протянул руку — и отдернул: — Как там холодно!

— Я предпочитаю вино охлажденным, даже красное. Вообще-то я всё предпочитаю охлажденным.

Теблор скривился, доставая графин и кубки: — Так все-таки кто же тебя принес?

— Надеюсь, ты поверишь всему, что я расскажу. И тому, что увидишь своими глазами, Карса Орлонг. Не так давно тут проходила армия Т'лан Имассов. Нашли ли они меня? Нет. Почему? Я прятался в сундуке, конечно же. Нашли ли они сундук? Нет, потому что он был валуном. Нашли ли они валун? Наверное. Но это же был простой валун… Да, я понимаю, о чем ты думаешь. Ты совершенно прав. Я говорю не о магии Омтозе Феллака. Зачем бы мне использовать Омтозе Феллак, если как раз по его следу идут Т'лан Имассы? Ну нет. Разве есть такой космический закон, что Джагут может использовать только Омтозе Феллак? Я прочитал звезды тысячи ночных небес и ни разу не видел, чтобы они сложились в такие письмена. О да, на небе много законов, но ни один и отдаленно не напоминает этот. И вовсе нет необходимости призывать Форкрул Ассейлов и просить рассудить нас. Поверь мне, их суд всегда влечет за собой пролитие крови. Редко кто удовлетворяется их решениями, еще реже остается в живых после их решений. Скажи, разве это вообще можно назвать правосудием?! О да, наверное, это и есть чистейшая справедливость: обвинитель и обвиняемый получают возможность влезть в шкуру друг друга. По сути, это не вопрос, кто прав и кто неправ. Это попытка решить, кто менее неправ. Ты улавливаешь….

— Что я улавливаю, — оборвал его Карса, — так это вонь подгорелого мяса.

— А, да. Моменты бесед так коротки…

— Вот бы не поверил.

— … а мясо быстро не поджаришь. Конечно, ты не поверил бы. Мы же встретились впервые. Уверяю, что мне выпадает так мало возможностей беседовать…

— … в сундуке.

Циннигиг ухмыльнулся: — Точно. Ты уловил самую суть. Воистину Теломен Тоблакай.

Карса протянул Джагуту полный кубок: — Увы, мои руки малость согрели вино.

— Спасибо. Думаю, я смогу вытерпеть. Прошу отведать оленины. Разве ты не знал, что уголь полезен? Очищает пищеварительный тракт, выгоняет глист, делает кал черным. Черным, как у лесного медведя. Рекомендую на случай преследования: обманет почти любого, кроме тех, кто изучает экскременты.

— А что, есть такие?

— Понятия не имею. Я редко выхожу наружу. Что за спесивые империи родились, чтобы пасть, за границами Джаг Одхана? Гордость давится прахом — вот извечный цикл жизни смертных созданий. Я не опечален своим невежеством. Почему бы? Если я не знаю, чего лишился, то откуда мне знать, что я чего-то лишился? Откуда, скажи! Понимаешь? Арамала вечно носилась за бесполезным знанием — погляди, что с ней стало. Как и с Фирлис… ее ты увидишь завтра. Она не может поглядеть сквозь свисающие на лицо листья, но так старается, так старается… как будто широкий обзор явит что-то, кроме надоедливого течения лет. Империи, престолы, тираны и освободители, сотни тысяч томов, заполненных вариациями одного и того же вопроса, снова и снова возглашаемого. Эй, Карса, ешь вволю, пей до дна. Ты видишь, что графин всегда полон? Разве не хитро! Да, о чем я?

— Ты редко выходишь.

— Действительно. Что за спесивые империи родились, чтобы пасть, за границами Джаг Одхана? Гордость давится прахом…