Стивен Эриксон - Дом Цепей

Нет, такие мысли не посещали прежнюю Фелисин. Восхищение Таворой было бесформенным, как и подобает девочке.

Клеймо понимания вечно приходит позже. Словно сметают пыль, обнажая каменную статую.

На самом краю разрушенного города, с юга, земля быстро опускается, переходя в россыпи комьев пересохшей глины, а затем в дно былой гавани. Сотни лет обжига под солнцем закалили глину, создав широкие, прочные пандусы.

Ша'ик встала в начале самого большого из старинных наносов, рожденных умирающим морем тысячелетия назад, и попробовала увидеть плоскую низину как место будущей битвы. В четырех тысячах шагов возвышались подобные зубьям пилы остатки коралловых островков, за ними ревел Вихрь. Колдовской шторм содрал с островков прекрасную мантию песка. То, что осталось, едва ли назовешь надежным укрытием для собранных против нее легионов. Подступы будут опасными, регулярное построение невозможным.

Островки создавали широкий полукруг в центре. К востоку земля круто обрывалась, край вышиной в восемьдесят локтей нависал над солончаком — наследием самой глубокой части моря. Расселина расширялась к юго-западу, переходя в бесконечную равнину южной Рараку. К западу лежали дюны, глубокие и мягкие пески, изменчивые под касаниями ветра и таящие множество зыбучих ям.

Она построит свои силы на самом краю, так, чтобы удерживать семь меньших пандусов. Конные стрелки Маттока на флангах, а новая тяжелая пехота Корболо Дома — элита его Собакодавов — займет верх каждого пандуса. Конные копейщики и прочие наездники останутся позади, готовясь напасть на малазан, когда те дрогнут.

Так объясняет Корболо Дом — она плохо помнила вероятную последовательность действий. Кажется, напан рассчитывает сразу перейти к обороне, невзирая на численный перевес. Ему не терпится испытать тяжелую пехоту и штурмовые отряды в сражении с малазанскими эквивалентами. Раз уж Тавора идет на них, разумно пригласить ее к самым подножиям пандусов. Преимущество всецело будет у армии Апокалипсиса.

Тавора снова окажется герцогом Кенуссеном Д'Аворе у Ибиларского ущелья.

Ша'ик закуталась в овчинный плащ, внезапно почувствовав озноб среди жары. Глянула на Маттока, ожидавшего приказов вместе с дюжиной телохранителей. Они держатся поодаль, но явно готовы оказаться рядом за два-три удара сердца. Она не имела понятия, почему скрытный вождь стал так бояться покушения, но… всегда полезно ублажить воина. Когда Тоблакай ушел, а Леомен оказался на юге, Матток взял на себя роль защитника ее особы. И хорошо, хотя она не думала, что Тавора станет подсылать убийц — мимо Богини Вихря не пройти незаметно. Даже рука «Когтя» не сумеет миновать многочисленные барьеры, каким бы садком она не пользовалась.

«Ибо сам этот барьер — садок. Садок, незримой кожей повисший над Святой Пустыней. Захваченный фрагмент уже не фрагмент, но целое. Сила его нарастает. Однажды, скоро, он потребует себе места в Колоде Драконов. Как было с Домом Цепей. Новый Дом, Дом Вихря.

Вспоенный кровью уничтоженной армии.

А когда она встанет передо мной на колени, что тогда? Милая сестрица, сломленная и согбенная, покрытая грязью и более зловещими пятнами, легионы пали во прах, став пиршеством плащовок и грифов — сниму ли я боевой шлем? Открою перед ней на миг лицо?

Мы вели эту войну. Какие там мятежники, какая императрица. К чему нам сама Богиня? Мы с тобой заменили, Тавора, Дриджну и Книгу Откровения личным, особенным откровением. Спор крови, ничего более. И мир, Тавора — когда я покажу себя и увижу в твоих глазах блеск понимания — мир, твой мир, закачается под ногами.

В этот миг, милая сестрица, ты поймешь. Что случилось. Что сделано. И почему я это сделала».

А потом? Она не знала. Простая казнь будет слишком легким выходом, обманом. Наказание — удел живых. Приговор будет — жить, страдая под цепями знания. Не просто жить, а жить с… Вот единственный ответ на… на всё.

Услышав хруст сапог по черепкам, она обернулась. Ободряющей улыбки не будет — не сегодня. — Л'орик. Какое чудо, что ты соизволил принять мое приглашение. Кажется, в последнее время ты отбился от рук. «О, как он таится от меня, тайны одолевают его — смотрите, как он прячет глаза — чувствую душевную борьбу. Он мог бы многое поведать. Но будет молчать. Владея всеми силами богини, я так и не могу поставить для него ловушку, вырвать его истины. Само по себе предостережение: он не тот, кем кажется. Не простой смертный человек…»

— Мне нездоровилось, Избранная. Даже короткий путь из лагеря оставил меня истощенным.

— Скорблю, что тебе пришлось так жертвовать собою, Л'орик. И потому перехожу к делу сразу. Геборик закрылся в своем жилище — не выходит и посетителей не впускает. Уже несколько недель.

Его гримаса казалась вполне искренней. — Закрылся перед всеми нами, госпожа.

Она склонила голову набок. — Но ты говорил с ним последним. Наедине и долго.

— Я? Это был последний раз?

Не такой реакции она ждала. Очень хорошо, его тайна не имеет отношения к Геборику. — Именно. Ваш разговор его встревожил?

— Госпожа, Геборик давно не в себе.

— Почему?

Глаза его чуть расширились и тут же обратились в сторону. — Он… скорбит по вашей жертве, Избранная.

Ша'ик моргнула. — Л'орик, не знала, что мой сарказм может так ранить.

— В отличие от вас, госпожа, — мрачно ответил он, — мне не до веселья. Геборик скорбит…

— По моей жертве. Довольно странно, ведь до… возрождения он не особо думал обо мне. Какая же утрата гнетет его сильней всего?

— Не могу сказать. Боюсь, вам придется спросить его самого.

— Ваша дружба, похоже, не зашла дальше обмена признаниями.

Он промолчал. Точнее, он не мог сказать ничего, не выдав своих знаний.

Ша'ик отвела взгляд и снова обернулась к потенциальному полю брани. «Я могу представить построение армий, верно. Но потом… Как они будут перемещаться? Что возможно, что невозможно? Богиня, у тебя нет ответов на такие вопросы. Они ниже тебя. Твоя сила в воле и только воле. Но, дорогая Богиня, иногда этого недостаточно». — Корболо Дом удовлетворен этой ждущей бойни… ареной.

— Не удивляюсь, госпожа.

Она оглянулась. — Почему?

Он пожал плечами, явно отыскивая замену словам, которые вот-вот готов был сказать. — Корболо Дом хочет принудить Тавору делать именно то, что нужно ему. Расставить силы вон там или вот тут, не в ином месте. Подойти именно сюда. Сражаться там, где он хочет сражения. Ожидает, что малазанская армия маршем пойдет на убой, как будто усилием воли способен сделать Тавору глупее и неосмотрительнее. — Л'орик указал на обширную равнину. — Он хочет, чтобы она сражалась там. Поджидает. Но зачем бы ей?..

Ша'ик задрожала под плащом, ее все сильнее охватывал холод. «Да, зачем бы ей? Уверенность Корболо… всего лишь похвальба? Он тоже упрощает то, что выгоднее видеть простым? Но разве кто из них поступает иначе? Камист Рело и нюхающие его задницу собачки — Файэлле и Хенарас? И Фебрил, и Бидитал? Леомен… сидевший с раздражающей улыбочкой, пока Корболо расписывал военные планы? Он словно что-то знал… как будто он один — особенный. Но эта вялая улыбка… глупец тонет в яме с дурхангом, не так ли? От него ничего нельзя ждать, особенно проявлений военного гения. А Корболо Дому нужно кое-что доказать…»