Стивен Эриксон - Дом Цепей

Фелисин тихо засмеялась. — Да, они наводят жуть. Верно?

Л'орик хмыкнул: — В творениях Тоблакая таится загадка. Эти лица… Тлан Имассы. Но…

— Он думает, это его боги. Верно. Так рассказал Леомен, опьянившись дурхангом. И предупредил ничего не говорить Карсе. — Она засмеялась громче. — Как будто я стала бы. Лишь дура встанет между Тоблакаем и его богами.

— Ничего простого в этом простом воине, — пробормотал Л'орик.

— Да и ты не просто Верховный Маг. Знаешь, скоро тебе придется действовать. Делать выбор. Будешь колебаться слишком долго, выбор сделают за тебя, к твоему горю.

— Я возвращаю тебе твои слова.

— Ладно, похоже, нам еще есть что обсудить. Но сначала поедим — пока не опьянели.

Ша'ик вздрогнула, отступив. Шумно вздохнула, охваченная тревогой — и болью. Вокруг жилища Геборика клубилось полчище заклинаний, еще взволнованных столкновением с ней.

Подавив раздражение, она сказала как можно громче: — Ты знаешь кто пришел, Геборик. Позволь пройти. Отвергнешь меня — познаешь гнев богини здесь и сейчас.

Миг молчания. — Войди.

Она ступила внутрь. Некое давление — она пробилась, чуть не отброшенная к крошащейся стене. И вдруг… пропажа. Ее охватил ужас, словно ярчайший свет пронизал непроницаемую мгновением раньше тьму. Лишение… и свобода. «Боги, свобода… свет…» — Руки Духа! — прохрипела она. — Что ты сделал?

— Богиня, что внутри тебя, — раздались слова Геборика, — не желанна в моем храме.

Храме? Ревущий хаос нарастал, заполняя места в душе, откуда внезапно исчезла богиня — терзая темным потоком возвращения к… «к тому, чем я была». Горькая ярость вспыхнула степным пожаром, когда воспоминания осадили ее стаей демонов. «Бенет. Ты, ублюдок. Ты схватил руками дитя, но вылепил отнюдь не женщину. Игрушку. Рабыню для тебя, твоего уродливого скотского мира.

Я привыкла видеть в твоих руках нож, мерцающее лезвие — вечная привычка. Ты и меня научил, верно? Резать ради веселья и крови. И ох как я резала! Боден. Кульп. Геборик…»

Физическое присутствие, крепкая хватка рук — нефритовая зелень, черные полосы — фигура, мощная и широкоплечая, как бы под покрывалом листьев — нет, это татуировки. Геборик…

— Внутрь, милая. Я сделал тебя… опустошенной. Нежданное последствие изгнания богини из души. Идем.

Тут он повел ее в шатер. Воздух холодный и спертый, единственная лампада сражается с сумраком — пламя вдруг зашевелилось, это он поднес лампу к жаровне, поджигая облитый маслом прессованный кизяк. Действуя, старик говорил: — Не особенно нужен был свет… прошло время… прежде чем я сумел освятить этот временный храм. Что ты знаешь о Триче?

Она сидела на кушетке, трясущиеся руки протянуты к растущему в жаровне пламени. Меха на плечах. При имени Трича она подняла голову.

И увидела присевшего рядом Геборика. Как она приседала рядом — тогда, давно, в Круге Судилища. «Когда летучие слуги Худа пришли к нему… предсказать грядущее. Мухи не касались спиральных завитков. Помню. На всем остальном кишели как обезумевшие. А теперь татуировки преобразились». — Трич.

Его глаза щурились — «глаза кота, вижу». — Он возвысился и стал богом, Ша'ик….

— Не зови меня так. Я Фелисин Паран из дома Паранов. — Она одернула себя. — Ша'ик ждет снаружи шатра, там, за твоими чарами.

— И ты готова вернуться в ее объятия, милая?

Она посмотрела в пламя. И шепнула: — Нет выбора, Геборик.

— Подозреваю, нет.

Грому подобное потрясение заставило ее вскочить: — Фелисин!

— Что?

— Фелисин Младшая! Я не… не видела ее! Дни? Недели? Где… где же она?!

Геборик выпрямился кошачьим движением, быстрым и точным. — Богиня должна знать, девочка…

— Если знала, не рассказала.

— Но почему бы…

Она вдруг увидела в его глазах знание и ощутила режущий удар страха. — Геборик, ты…

Он вел ее к выходу, шаг за шагом, и говорил: — Мы поговорили, ты и я, и все хорошо. Не о чем беспокоиться. Адъюнкт идет с легионами, много забот. Ах да, нужно следить за тайными планами Фебрила, и в этом необходимо положиться на Бидитала…

— Геборик! — Она упиралась, но он был неумолим. Они дошли до выхода, жрец вытолкнул ее за полог. — Что ты… — Резкий толчок, она пошатнулась.

Оказавшись за порогом чар.

Ша'ик медленно выпрямилась. Похоже, споткнулась. «О да, беседа с Руками Духа. Все хорошо. Я рада, ибо теперь можно подумать о вещах поважнее. Например, о моем гнезде предателей. Нужно сегодня же ночью переговорить с Бидиталом. Да…»

Она отвернулась от шатра бывшего жреца и пошла ко дворцу.

Над головой звезды пустыни мерцали, как часто случается при близости богини… Ша'ик гадала, что привлекло ту на этот раз. Может быть, она просто хочет заботливым оком поглядеть на Избранную…

Она не знала — как и ее богиня — что едва различимая фигура выскользнула из входа шатра Геборика и размылась среди окрестных теней. Не знала, по какому запаху идет полосатая фигура.

На запад, к границе города и на тропу, прыгая среди каменных деревьев в направлении далекой прогалины.

Бидитал уселся среди шевелящихся теней, снова оставшись один, хотя улыбка так и приклеилась к морщинистому лицу. У Фебрила свои игры, но есть они и у бывшего Верховного Жреца культа Тени. Даже предатель может быть предан, и нож способен внезапно повернуться в руке. И песок может перемешаться еще раз, даже от дыхания — вдох, выдох, еще и еще — песчинки шевелятся и катятся, как на пляже у волн. Слой над слоем, тонкие швы оттенков; нет числа слоям и складкам; Фебрил и его сотоварищи-заговорщики скоро об этом узнают, к своему горю.

Он был уверен: в этом Избранная полагается на него. И он не подведет. «То, чего она ожидает — да, я все сделаю. Конечно, есть иные планы, тянущиеся далеко за Ша'ик, ее богиню и Садок Вихря, которым они намерены править. На кону перемены в пантеоне, моя столь давно запоздавшая месть иноземным претендентам на Трон Тени».

Даже сейчас, если прислушаться очень — очень! — тщательно, он может их услышать. Они близятся. Все ближе и ближе.

Трепет страха охватил его руки, тени на миг разбежались, только чтобы успокоиться снова. «Рашан… и Меанас. Меанас и Тюр. Тюр и Рашан. Трое детей Старших Садков. Галайна, Эмурланна и Тюрллана. Удивительно ли, что они снова сцепились в схватке? Разве не наследуем мы злобу отцов и матерей?»

Но призрак страха остался. Он ведь их не призывал. Не понимал истинной тайны Садка Вихря, причины, по которой садок остается именно в этом месте. Не понимал, что старые битвы не умирают, а только дремлют, и каждая кость под песком шевелится от воспоминаний.

Бидитал воздел руки, и армия теней собралась вокруг.

— Дети мои, — шепнул он, начав Напев Близости.

— Отец.