Стивен Эриксон - Дом Цепей

Карса прищурил глаза, созерцая одхан — и потянулся за вином.

Одинокое дерево стояло на вершине плоского холма, примыкавшего к холму более высокому. Укрытое от пронизывающих ветров, оно выросло раскидистым; кора казалась тонкой и отслоившейся, будто не могла сдержать пружинистые мышцы древесины. Узловатый ствол выбрасывал во все стороны сучья, толщиной превосходящие бедро Карсы. Верхняя треть ствола густо поросла листвой, формируя широкий полог пыльной зелени.

— Выглядит старым, так? — сказал Циннигиг, когда они подошли ближе. Согнутый пополам Джагут ковылял, сильно раскачиваясь. — Ты не имеешь представления, какое оно старое, юный мой друг. Ни малейшего. Я не решаюсь открыть тебе его возраст. Видел раньше такие деревья? Ручаюсь, нет. Напоминает гилдинги, растущие тут и там по равнине. Напоминает, как ранаг напоминает козла. Дело не в высоте. Дело в древности. Это дерево эпохи Старших. Молодым побегом оно слышало вздохи соленых волн здешнего моря. Ты подумал — ему десятки тысяч лет? Нет, друг мой, сотни тысяч. Некогда, Карса Орлонг, это был доминирующий по всему свету вид. Всякой вещи свое время, и когда время кончается, вещи исчезают…

— Но не это дерево.

— Трудно произнести суждение более мудрое. Ты спросишь — почему?

— Я промолчу, потому что уже понял: ты и так расскажешь.

— Разумеется, ибо у меня природная склонность помогать. Причину, юный друг, ты вскоре увидишь.

Они поднялись по склону и встали на вершине, вечно затененной и потому лишенной травы. Дерево и все его отростки, увидел Карса, оплетены паутиной, густой, но почему-то прозрачной. Один намек, слабое мерцание. Из-под этого савана на него смотрело лицо Джагуты.

— Фирлис, — сказал Циннигиг, — это тот, о ком говорила Арамала. Он ищет достойного коня.

Тело Джагуты оставалось видимым тут и там, показывая, что дерево действительно растет вокруг нее. Из-под правой ключицы вырывался побег, сливающийся с массой сучьев над головой женщины.

— Рассказать ему твою историю, Фирлис? Я должен, хотя бы ради ее необычайности.

Голос исходил не изо рта, но — текучий и мягкий — звучал в голове Карсы: — Разумеется, ты должен, Циннигиг. В природе твоей не оставлять ни одного слова не сказанным.

Карса усмехнулся, ибо в ее словах прозвучало слишком явное желание скрыть недовольство.

— Мой друг Теломен Тоблакай, это поистине необычная повесть, ведь истинный ее смысл непонятен никому из нас, — начал Циннигиг, усаживаясь, скрестив ноги, на землю. — Милая Фирлис была ребенком — нет, дитем, все еще сосавшим грудь матери — когда банда Т'лан Имассов выследила ее семью. Произошло обыкновенное. Мать убита, с Фирлис также поступили по их обычаю: насадили на копье, а копье воткнули в землю. То, что случилось позже, не мог бы предсказать ни Имасс, ни Джагут, ибо такого еще не бывало. Вырезанное из здешнего дерева копье забрало себе дух жизни Фирлис и переродилось. Корни впились в почву, проросли сучья и листья. В благодарность дух жизни дерева облагодетельствовал ребенка. Они росли вместе, обманывая судьбу. Фирлис обновляет дерево, дерево обновляет Фирлис.

Карса оперся на меч, уперев его в почву. — Но она стала заводчицей джагских коней.

— Незначительной была моя роль, о Карса Орлонг. От моей крови происходит их долгожительство. Джагские лошади размножаются редко, их число с трудом поддерживается, даже уменьшается. Если бы не долгий жизненный срок…

— Я знаю, потому что Теблоры — мой народ, обитающий в горах на севере Генабакиса — разводят табуны таких же джагских коней.

— Если так, я рада. Здесь их почти истребили.

— Истребили? Кто?

— Дальние твои родичи. Трелли.

Карса помолчал, оскалился: — Вроде того, которого зовут Маппо?

— Да, действительно. Маппо Коротыш, странствующий с Икарием. С Икарием, носящим сделанные из моих ветвей стрелы. Каждый раз, посещая меня, он не помнит прошлого посещения. Каждый раз он просит мою сердцевину, чтобы изготовить механизм измерения времени. Моя сердцевина могла бы пережить все прочие его конструкции.

— И ты помогла ему?

— Нет, ибо это убило бы меня. Я торгуюсь. Прочный сук для дуги лука. Ветка для стрелы.

— Значит, у тебя нет способов защиты?

— Против Икария их нет ни у кого.

Теблор хмыкнул: — Я вступил с ним в схватку, в которой никто не победил. — Он похлопал по рукояти каменного меча: — Мое оружие было из дерева, а сейчас у меня есть это. В следующую встречу даже подлость Маппо не спасет Икария.

Джагуты надолго замолкли; Карса понял, что Фирлис беседует с Циннигигом, потому что его лицо исказила тревога. Охряные глаза сверкнули на Карсу, но Джагут тут же отвел взгляд.

В конец концов Циннигиг испустил долгий вздох. — Карса Орлонг, она призвала ближайший табун — он непременно придет на первый зов. Она надеется, что придут и другие. Можно будет посчитать, сколько всего осталось джагских коней.

— И сколько голов в табуне?

— Не могу сказать, Карса Орлонг. Обыкновенно насчитывается около дюжины. Те, что бегут сюда, скорее всего единственные, остающиеся в Джаг Одхане.

Карса резко поднял голову в ответ на стук копыт, сотрясший почву под ногами. — Похоже, их больше дюжины, — пробормотал он.

Циннигиг встал, морщась от усилий. Движение в долине снизу. Карса повернулся. Почва тряслась, со всех сторон накатывал громоподобный гул. Дерево за спиной затряслось, будто охваченное шквалом. Теблор почуял, как Фирлис беззвучно закричала.

Лошади прибегали сотнями. Серые как сталь, еще больше, чем выращиваемые племенами Теблоров. Они мчались, они трясли черными гривами. Жеребцы, дергающие головами, кусающие зубами соседей в сражении за пространство. Толстозадые, покрытые потом кобылицы. Сотни, потом тысячи.

Воздух наполнился пылью, взвившейся к небесам вызовом самому Вихрю.

Всё новые дикие лошади окружали вершину; грохот утих, когда животные встали головами внутрь обширного стального круга. Тишина. Пыль клубилась, улетала с ветром.

Карса снова поглядел на дерево. — Кажется, Фирлис, тебе не нужно заботиться о вымирании. Никогда не видел я в табунах столько жеребят и погодков. Никогда не слышал о табуне такой величины. Тут десять, может, пятнадцать тысяч голов — и мы даже не можем увидеть задних.

Фирлис, казалось, онемела. Ветки дерева тряслись, качались на горячем ветру.

— Ты верно сказал, Карса Орлонг, — проскрипел Циннигиг, не сводя с Теломена напряженного взора. — Табуны сошлись. Некоторые прибежали издалека. Они шли на зов, но не зов Фирлис. Нет, это не ответ на ее призыв. Это ответ на твой призыв, Карса Орлонг. Нам больше нечего сказать. Но теперь ты должен выбрать. — Он кивнул в сторону коней.

— Карса Орлонг, ты недавно рассказывал о деревянном оружии. Какое дерево?