Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

— А твои вещи?

— Времени нет.

— А фургон? — Я взялся за другой конец.

— Забудь о нем. Уверен, что они его нашли. Вперед.

Мы двинулись. Следопыт показывал путь.

— Что это был за шум? — спросил я.

— Я застал их врасплох.

— Но…

— Врасплох можно застать даже Взятого. Побереги дыхание. Он еще жив.

Несколько часов мы, не оборачиваясь, месили грязь. Следопыт гнал нас нещадно. Наблюдатель в дальнем уголке моего рассудка отметил, что пес Жабодав с легкостью держится наравне с ним.

Первым рухнул Гоблин. Пару раз он пытался догнать меня и сказать что-то, но у него просто не хватало сил. Когда колдун упал, Следопыт остановился, оглянулся раздраженно. Пес Жабодав, ворча, улегся на мокрых листьях. Следопыт пожал плечами и опустил свой конец носилок.

Для меня это послужило сигналом. Я упал. Как столб. И плевать на дождь и грязь — мокрее, чем есть, я уже не стану.

Боги, как болели мои руки и плечи! Огненные иглы впились в меня, растянутые мышцы подобрались к самой шее.

— Так не пойдет, — пробормотал я, чуть отдышавшись, — Слишком мы стары и слабы.

Следопыт вглядывался в лес. Пес Жабодав поднялся, понюхал ветер. Я нашел в себе силы, приподнявшись, глянуть вдоль тропы, по которой мы шли, чтобы прикинуть, куда же нам бежать теперь.

На юг, конечно. На север — бессмысленно, на западе или востоке мы упремся либо в реку, либо в курганы. Но, направляясь на юг, мы выйдем на старый Весельный тракт там, где он сворачивает к Великой Скорбной. И этот участок непременно будет под наблюдением.

Немного придя в себя — дыхание уже не отдавалось в ушах громом, — я услышал, как булькает и плещется река. До нее было не больше сотни ярдов.

— Хитростью, Костоправ. — Следопыт встряхнулся. — Хитростью.

— Жрать хочу, — сообщил Одноглазый, и я понял, что вполне с ним солидарен, — И, кажется, захочу еще больше. — Он слабо улыбнулся. У него хватило сил осмотреть Гоблина. — Костоправ, иди сюда. С ним все в порядке?

Интересно, как они забывают свою вражду, стоит запахнуть жареным.

Прежде чем мы смогли поесть (Следопыт добыл дичи), прошло два дня. Два дня мы бегали от патрулей. Следопыт знал эти леса превосходно. Мы исчезли в чаще и, уже менее торопливо, двинулись на юг. Через два дня Следопыт почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы мы смогли разжечь костер. Небольшой — найти способное гореть дерево само по себе являлось проблемой. Костер грел не столько наши тела, сколько души.

Теперь, когда появилась надежда, неудобства переносились легче. По Древнему лесу мы топали две недели. Будь я проклят, если мы по пересеченной местности двигались не быстрее, чем, направляясь сюда, — по дороге. Достигнув южной опушки леса, мы испытывали почти оптимизм.

Мне, однако, хотелось остаться в болоте. Мы спорили о Вороне. И Гоблин, и Одноглазый утверждали, что мы только вредим ему, но не могли предложить ничего иного, кроме как тащить Ворона с собой.

И еще один холодный комок поселился у меня в брюхе.

Той, второй ночью, пока Следопыт и пес Жабодав охотились, ко мне подполз Гоблин.

— Я забрался дальше, чем Одноглазый, — прошептал он. — Почти к самому центру. Я знаю, почему Ворон остался там.

— Ну?

— Он слишком много увидел. Наверное, именно за этим он и отправился. Властелин не спит. Я… — Его передернуло, и он помолчал секунду, приходя в себя. — Я видел его, Костоправ. И он видел меня. И смеялся. Если бы не Одноглазый… я попался бы, как Ворон.

— О боги, — прошептал я едва слышно. Выводы зудели в мозгу. — Жив? И действует?

— Да. И молчи об этом. Никому не говори, пока мы не сообщим Душечке.

Я ощутил в нем некий фатализм. Он сомневался, что проживет достаточно долго. Это меня испугало.

— Одноглазый знает?

— Я ему скажу. Надо, чтобы эту весть кто-то принес домой.

— Почему не сказать всем?

— Только не Следопыту. Что-то в нем не то… И еще, Костоправ. Этот древний колдун — он еще там.

— Боманц?

— Да. И он жив. Точно заморожен. Не мертв, но бессилен… Дракон… — Колдун заткнулся.

Из кустов вышел Следопыт с охапкой белок. Мы сожрали их почти сырыми.

Прежде чем пересекать границу освоенных земель, мы день передохнули. Отныне нам придется перебежками кидаться от одного хлипкого убежища к другому, ночами, как мышам. «Какого дьявола мы суетимся», — подумал я. Равнина Страха с тем же успехом могла бы находиться в другой вселенной.

И той же ночью ко мне явился золотой сон.

Я не запомнил ничего, кроме одной вещи — она касалась меня, пыталась предупредить о чем-то. Думаю, связь получилась слабой не из-за амулета, а из-за моей усталости. До меня не доходило ничего. Я проснулся со смутным чувством, будто упустил какие-то безумно важные сведения.

Финиш. Конец игры. Через два часа после выхода из Великого леса я понял, что наше время на исходе. Темнота оказалась недостаточным прикрытием. И мои амулеты — тоже.

В воздухе кружили Взятые. Я ощутил их присутствие, как только возвращаться в лес стало поздно. И они знали — их добыча идет пешком. Издалека доносилось бряцание металла — батальоны перекрывали нам путь к отступлению в лес.

Амулет предупреждал меня, когда Взятые пролетали над нами. Когда он оказывался бессилен, — а это случалось нередко, видимо, новые Взятые на него не действовали, — нам подсказывал пес Жабодав. Он этих ублюдков чуял за милю.

Помогал и второй амулет. И он, и способность Следопыта заметать следы.

Но круг сужался. И опять сужался. Мы знали — еще немного, и в нем не останется щелей, в которые мы смогли бы проскользнуть.

— Что нам делать, Костоправ? — спросил Одноглазый дрожащим голосом.

Он знал, но предпочитал услышать это из моих уст. А я не мог ни отдать этот приказ, ни исполнить.

Эти люди — мои друзья. С ними я провел всю свою сознательную жизнь. Я не мог приказать им совершить самоубийство. И не мог убить их.

Но и предать их в руки врага я тоже не мог.

В моем мозгу начала выкристаллизовываться идея. Не слишком умная — порождение отчаяния, а не рассудка. Ну что толку?

Потом что-то коснулось меня, и я всхлипнул, Остальные тоже ощутили это. Даже Следопыт с его псиной взвились, точно ужаленные.

— Здесь она, здесь, — всхлипнул я снова. — О проклятие! И тогда я решился. Я смогу выгадать немного времени для друзей.

Прежде чем я успел все обдумать и как следует перетрусить, я сорвал амулеты, сунул их Гоблину, драгоценные бумаги кинул Одноглазому.

— Спасибо, ребята. Не поминайте лихом. Может, увидимся.

— Какого беса ты вытворяешь?!

Сжимая в руке лук — тот самый, что подарила мне она так давно, — я кинулся во тьму, слыша за спиной слабые протесты. Кажется, Следопыт требовал объяснить, что творится. Потом звуки утихли.