Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 2

Сначала было жарко и смешно. Саня никак не мог сосредоточиться. Потом он вспомнил, как легко сам уходил в транс. Стоило, сильно захотеть, и перед внутренним взором вставали картинки будущего. В первый раз он заглянул наперед еще в Камишере. Так потом и повелось. Единственно: он мог легко мог уйти в поиск, если знал направление.

Голос Диона повел тихий навязчивый речитатив. Надо было поверить ему. Подсознательно Саня не был готов раскрыться перед человеком.

— Мамка а зачем Бог?

— Чтобы людям было кому пожаловаться.

— Жалуются только дети.

— Нет, сыночка, взрослым тоже надобно иметь, кому излить боль. Много больше чем детям.

В серой пустоте проступила дорога, загибающаяся вокруг одиноко стоявшей конической горы. Вместе они напоминали морскую раковину.

Гигантская улитка загородила полнеба. По серпантину тянулась цепочка людей: черные или темно серые хламиды, изредка — яркий плащ. Колонна напоминала самоцветные бусы, в которые мастер снизал гематит и самоцветы.

Они брели на вершину, чтобы войти там в пещеру и спуститься по внутреннему серпантину до подножья. Видеть этого Саня не мог, но просто знал. Голос Диона еще доносился из страшного далека, но прошла минута, голос пропал — связь разорвалась.

У подножья существовал выход. Паломники выбирались из чрева горы и уходили каждый в свою сторону.

Саня остановился на обочине. Мимо плыла вереница, похожих на призраков, людей.

Стали зябнуть руки. Кот поднес их ко рту, чтобы согреть дыханием. Подошвы сапог будто примерзли к земле. Но он знал, стоит захотеть, ноги оторвутся от почвы. Стоит только захотеть…

Он шел именно сюда. Он потерял всех друзей. Он отказался от тихой жизни с любящей женщиной. От покоя…

Сквозь тишину просочилось гудение, постепенно превратившееся в журчащий голос:

— Войди, — позвал ласковый поток.

— Зачем? — спросил Саня.

Необходимо было, чтобы противник все сказал сам.

— Ты хочешь быть счастливым? — журчание стало напористым.

— Все хотят, — ответил Саня.

— Я делаю людей счастливыми.

— Разве такое возможно?

— Войди и увидишь.

— А как ты узнаешь, какое оно, мое счастье?

— Мне не нужно этого знать.

— Я не понимаю.

— Все просто: я знаю, каким должно быть счастье. Ты войдешь в лабиринт, пройдешь все его спирали, оставляя на каждой частичку своего понимания и принимая мое. Все просто. Войдешь несчастным, обуреваемым неясными мечтами и желаниями, а выйдешь чистым и ясным, как птенец.

— Ага. Понимаю. Отними у человека желания, дай ему кусок хлеба, дерюжку, укрыться от холода и женщину, которой тоже ничего другого не нужно, и он станет счастливым. Дешево и сердито.

— Я строил лабиринт сотню лет. Поверь, это не дешево. И я несу добро. Не будет войн, Не останется зла. В мире пребудут только простые желания. Люди сами себе осложняют жизнь, желая невозможного.

— У мамки в деревне жил дурачок. Добрый: ел, мычал и ходил под себя. Жаль, утонул.

— Плохо стерегли.

— Сбежал из дома, залез в речку и утоп.

— Ты сам все подтвердил. Ты подтвердил правильность моего дела. Если бы он остался дома, если бы не поддался своему неправильному желанию, жил бы дальше. Ему же было хорошо, тепло и сытно.

— Но я-то не дурачок.

— Ты, вижу, даже слишком умен. Теперь тебе придется непременно пройти лабиринт. Таких как ты надо исправлять. Тут уж не до счастья. Вред, который вы несете, перетягивает на чашке весов все остальное. Бунтарь разрушает. Глупый, спонтанный бунтарь разрушает вдвойне, так как от его действий нет пользы ни ему, ни людям.

Когда-то страна аллари лежала в страшной дикости. Люди поклонялись животным. Я пришел и перевернул этот мир. Посмотри на вереницу паломников, стремящихся войти в мой лабиринт. Они пришли сами. Их никто не тащил. Они хотят быть счастливыми, слившись со мной. Их жизнь невыносима без моего счастья.

— Можно посадить человека в ледяной погреб, отобрать у него еду и воду, раздеть, а лучше вообще снять кожу, а когда он начнет умирать, вынуть его и оставить на теплой земле. Согласен, он станет счастливым, но… не надолго. Как только согреется и водички попьет, сразу захочет узнать, кто его в холодную засадил. А ты, значит, решил схитрить: из погреба выпустить, но чтобы мозги там остались. И пусть живут на корке хлеба и водичке. Все равно же — счастливы. Ты творишь мир дураков.

— Поднимись на вершину! — прогремело с вершины.

— Не хочу!

Саня понял, что лабиринт действует только на тех, кто вошел добровольно. Самыми счастливыми становятся ЖЕЛАЮЩИЕ пройти осчастливливание. Случайные попутчики, даже могли сохранить частицу прежнего разума. Если человека приводили в пещеру насильно, она на него не действовала!

— Тебе придется подняться. Я уже не могу тебя отпустить. Но прошу, униженно и смиренно: не отвергай с порога мои истины. Постарайся понять. Ты молод, ты не видел, того, что видел я: горы трупов; убитые дети, моря крови, голод, который заставляет матерей пожирать собственных чад. И все это из-за неуспокоенности. Человека надо только один раз привести в состояние покоя. Ты не поймешь, тем не менее, скажу: один раз изменить пару генов в цепочке и на все века, на все поколения распространиться порядок. Во вселенной не останется горя. Представь, мальчик, жизнь без горя. Постарайся меня понять. Я хочу счастья для всех.

— Врешь! Ты хочешь власти. Счастье — только отговорка. Ты хочешь превратить людей в безвольное стадо.

— Приведите его ко мне! — потребовал разгневанный повелитель горы.

К Сане качнулось несколько фигур в черном. Но, как ни старались паломники, их руки не могли ухватить фантом.

Саня мысленно позвал Диона и сделал крохотный шажок назад, в пропасть.

Но полет оказался коротким. Не успело сознание запаниковать, как его подхватили руки учителей.

Дион смотрел хмуро. Камибарам виновато.

— Я сделал что-нибудь не так? — спросил Саня.

— Все так, мальчик, — отозвался человек. — Это мы не додумались. Теперь Солар знает, что ты жив. Но хуже, что теперь он знает тебя в лицо.

— Все равно бы когда-нибудь узнал, — сказал Саня. Он хотел встать, не получилось. Тело не слушалось. Только пальцы шевелились, будто собирая с одеяла невидимый пух.

— Живот не боли? — спросил Дион.

— Ничего не болит. Только… меня как будто нет.

— Сейчас это пройдет, — успокоил Камибарам.

Дион поднес к Саниным губам чашку. В рот полилась тоненькая струйка горького горячего питья, проникла в горло, обожгла желудок. Саня почувствовал, как возвращаются нормальные ощущения. Нос есть он смог только к вечеру. Тело мелко подрагивало, руки не хотели слушаться.

— Вы знаете, где находится гора, в которой засел адепт?

— Знаем, — отозвался Дион.