Глен Кук - Черный отряд. Тени сгущаются

Стол оказался тяжелее, чем выглядел. Мы смогли вытащить его из фургона лишь совместными усилиями. Притворное кряхтение и ругань Одноглазому не помогли. Я спросил его, как они ухитрились запихать стол в фургон.

— Мы его в фургоне и сделали, болван, — ответил он и принялся покрикивать, требуя переместить стол то на полдюйма в одну сторону, то на полдюйма в другую.

— Оставьте его там, где стоит, — сказал Душелов. — У нас нет времени на ерунду. — Его раздражение оказало должный эффект: Гоблин и Одноглазый тут же перестали грызться.

Мы уложили камень на стол. Я отошел в сторонку, вытирая с лица пот. Вся моя одежда пропотела насквозь — и это в разгар зимы. Сам камень излучал тепло.

— Мешки, — бросил Душелов. Слово было произнесено голосом женщины, с которой я был бы не прочь познакомиться.

Я подхватил один из мешков и закряхтел от натуги — он оказался тяжел. Я свалил его в кучу остальных мешков под столом. Там уже лежало целое состояние. Никогда в жизни не видел столько сокровищ разом.

— Разрежьте мешки, — приказал Душелов. — Скорее!

Ворон полоснул по ним ножом. На булыжники посыпались сокровища. Мы уставились на них, борясь со вспыхнувшей в душе жадностью.

Душелов схватил Гоблина за плечо, взял за руку Одноглазого. Оба колдуна словно съежились. Троица встала лицом к столу с камнем.

— Отгоните фургон, — велел Душелов.

Мне так до сих пор не и удалось прочесть вечную надпись, высеченную на камне. Я быстро приблизился к столу и прочел:

«ПУСТЬ ТОТ, КТО ПОЖЕЛАЕТ НАЗВАТЬ

ЭТО БОГАТСТВО СВОИМ, ПОЛОЖИТ ГОЛОВУ ПРЕЗРЕННОГО

ЗАГРЕБУЩЕГО НА ЭТОТ КАМЕННЫЙ ТРОН».

Ага. Ясно сказано. Откровенно. Просто. Как раз в нашем стиле. Ха.

Я шагнул назад, пытаясь оценить, сколько своих кровных вложил в эту операцию Душелов. В груде серебра я заметил золотые блестки. Один из мешков извергал необработанные драгоценные камни.

— Волосы, — потребовал Душелов. Одноглазый вытащил прядку волос. Душелов припечатал их пальцем к стенке углубления в каменном блоке (как раз размером с голову), потом шагнул назад и взял за руки Гоблина и Одноглазого.

Они начали колдовать.

Сокровища, стол и камень стали испускать золотистое сияние.

Можно считать, что наш архивраг уже покойник. Половина мира попытается овладеть такой добычей. Слишком уж она велика, чтобы противиться искушению. Его предадут свои же.

Впрочем, я увидел, что у него есть слабенький, но все же шанс выкрутиться: Загребущий может украсть сокровище сам. Но ему придется попыхтеть. Никто из пророков мятежников не в состоянии преодолеть магию одного из Взятых.

Колдуны завершили работу.

— Пусть кто-нибудь испытает защиту, — велел Одноглазый.

Ворон кольнул кинжалом ножку стола. Раздался треск. Ворон выругался и, нахмурившись, уставился на лезвие кинжала. Ильмо сделал выпад мечом. Трах! Кончик его лезвия раскалился добела.

— Превосходно, — произнес Душелов. — Увозите фургон.

Ильмо поручил это одному из солдат. А мы, оставшиеся на площади, перебрались в снятую Одноглазым комнату.

Поначалу мы столпились у окна, желая увидеть продолжение, но энтузиазм быстро испарился.

Розы лишь на рассвете узнали о судьбе, которую мы уготовили Загребущему. Осторожные, но предприимчивые личности изобретали сотни способов добраться до денег. Прочий люд являлся на площадь просто поглазеть. Некая группа хитрецов принялась расковыривать мостовую, намереваясь сделать подкоп. Их прогнала полиция.

Душелов поставил у окна стул и ни на шаг не отходил от своего наблюдательного пункта. Как-то он сказал мне:

— Придется улучшить охранные чары. Я не предвидел подобной изобретательности.

Удивляясь собственной наглости, я спросил:

— Как выглядит Госпожа? — Я только что дописал очередную порцию своих фантазий.

Душелов медленно обернулся, быстро взглянул на меня:

— Как тот, кто способен прокусить сталь. — Его голос был женским и каким-то мурлыкающим. Странный ответ. — Надо помешать им пользоваться инструментами, — добавил он.

Вот вам и отчет очевидца. Тоже мне, раскатал губу… Мы, смертные, для Взятых всего лишь предметы. Наше любопытство им абсолютно безразлично. И я укрылся в своем тайном королевстве, населенном воображаемыми Госпожами.

Ночью Душелов модифицировал охранные заклинания. Наутро на площади лежали трупы.

На третью ночь меня разбудил Одноглазый:

— У нас посетитель.

— Что?

— Он голову принес. — Одноглазый так и сиял.

Спотыкаясь спросонья, я подошел к окну. Возле него уже торчали Гоблин и Ворон. Мы скучковались сбоку — никто не желал находиться рядом с Душеловом.

По площади крался мужчина. В его левой руке болталась отрубленная голова, которую он держал за волосы.

— А я все гадал, как долго нам придется ждать начала, — произнес я.

— Тихо! — прошипел Душелов. — Он там.

— Кто?

Душелов оказался терпелив. Поразительно терпелив. Другой Взятый мне бы попросту врезал.

— Загребущий. Тихо, а то он нас почует.

Я так и не понял, как он узнал Загребущего. Возможно, я и не хотел понимать. Такие штучки меня пугают.

— В нашем сценарии запланирован его тайный визит, — пискляво прошептал Гоблин. Как он ухитряется пищать, когда шепчет? — Загребущий обязан выяснить, кто ему противостоит. А в таком деле он ни на кого не может положиться. — Толстый коротышка горделиво напыжился.

Капитан называет людскую натуру нашим самым острым мечом. Любопытство и стремление выжить завлекли Загребущего в наш дьявольский котел. Но не исключено, что он сумеет обратить наше же оружие против нас. Возможностей для этого у него немало.

Проходили недели. Загребущий являлся вновь и вновь — очевидно, наблюдение приносило ему удовлетворение. Душелов велел нам его не трогать, хоть он и превратил себя в легкую добычу.

Пусть наш ментор и заботлив по отношению к нам, но в жестокости ему не откажешь. У меня создалось впечатление, что он хочет помучить Загребущего неопределенностью его судьбы.

— Город просто помешался на сокровищах, — пискнул Гоблин, радостно приплясывая. — Тебе не мешало бы почаще выходить на улицу, Костоправ. Местные превратили Загребущего в настоящую индустрию. — Он поманил меня в самый дальний от Душелова угол и открыл свой кошелек. — Глянь сюда, — прошептал он.

Я увидел пару горстей монет, некоторые из них золотые.

— С такой тяжестью тебе суждено ходить перекошенным, — заметил я. Гоблин ухмыльнулся. Ухмылка Гоблина — зрелище, достойное наблюдения.

— Я это заработал, продавая сведения о том, где можно отыскать Загребущего, — прошептал он и украдкой взглянул на Душелова. — Высосанные из пальца, разумеется. — Он положил руку мне на плечо — для этого ему пришлось встать на цыпочки. — Ты тоже можешь разбогатеть.