Робин Маккинли - Красавица

Массивный силуэт в кресле шевельнулся. Теперь я четко разглядела обтянутое бархатом колено. В темноте блеснули глаза – и, кажется, острые когти. Я поспешно отвела взгляд. Ноги Чудища терялись во мраке, начинавшемся сразу за каминной решеткой.

– А если я скажу, что отпустил бы твоего отца домой целым и невредимым, явись он ко мне сегодня один?

– Отпустили бы?! – Голос мой сорвался. – То есть я пришла напрасно?

Силуэт качнул массивной косматой головой.

– Нет. Не напрасно. Отец вернулся бы домой, ко всеобщей радости, но ты так и не простила бы себе, что отправила его на верную гибель. Муки совести стали бы настолько невыносимы, что в конце концов ты стала бы избегать отца, который вызывает их одним своим видом. Возненавидев себя, ты лишилась бы покоя и счастья, а вслед за ними – разума и сердца.

Моя усталая голова отказывалась воспринимать такие сложности.

– Но… не могла же я отпустить его одного, – пробормотала я в замешательстве.

– Именно, – подтвердило Чудище.

Я задумалась.

– Вы, получается, видите будущее?

– Не совсем. Зато вижу тебя.

– А я вас, милорд, совсем не вижу, – осмелилась посетовать я, не найдя, что еще ответить.

В темноте снова блеснули глаза.

– Действительно. Мне подобало бы встретить тебя еще днем, но я счел, что при свечах первое знакомство пройдет легче. – Чудище поднялось, выпрямляясь в полный рост – неторопливо, однако я все равно отпрянула. Росту в нем было футов семь, не меньше, с сообразными плечами и торсом. Будто огромный северный черный медведь, который одним ударом тяжелой лапы ломает охотнику хребет. Минуту он постоял не шевелясь, давая мне опомниться, а потом с шумным, как порыв бури, вздохом, взял канделябр со стола. Свечи вспыхнули, озарив его лицо, и я со вскриком уткнулась в ладони. Услышав, что он делает шаг ко мне, я отскочила, отводя взгляд, будто олень, испугавшийся хрустнувшей ветки.

– Тебе нечего бояться, – смягчив, насколько возможно, свой грубый голос, успокоил чудовищный зверь.

Помедлив, я подняла голову. Чудище застыло напротив, глядя на меня. Наверное, это и пугало в нем – человеческие глаза. Мы постояли, рассматривая друг друга. Нет, на медведя не похож. Однако описать его словами я бы не взялась. Некое представление, пожалуй, можно получить, вообразив древо Иггдрасиль в зверином обличье.

– Прости, – сказало он. – Я несколько близорук. Можно, я взгляну на тебя поближе? – Увидев, что Чудище снова делает шаг ко мне, я попятилась, отступая к балкону, и, нащупав пальцами перила, замерла, как загнанная лань, которой слепит глаза свет охотничьего фонаря.

– Вы… вы не собираетесь меня есть? – дрожащим голосом пролепетала я.

Чудище остановилось как вкопанное, и канделябр слегка поник в его руке.

– Есть? – с неподдельным ужасом переспросил хозяин замка. – Разумеется, не собираюсь. С чего ты взяла? Разве тебя здесь плохо приняли? Или я чем-то напугал тебя, чего могу избежать впоследствии?

– Просто… я не видела других причин, по которым вы хотели бы меня здесь видеть.

– Разве я не обещал твоему отцу, что его дочери здесь ничего не грозит? – (Я открыла рот, но тут же захлопнула.) – Нет, не говори ничего, – печально продолжал он. – Я Чудище, а значит, у меня нет чести. Но поверь моему слову: ни в замке, ни в окрестностях тебе нечего бояться.

Любопытство победило страх и правила приличия. Воодушевленная учтивостью Чудища и тем, что не обязательно смотреть ему в лицо (если не запрокидывать голову, взгляд мой все равно не поднимался выше пуговиц камзола), я отважилась спросить:

– Тогда зачем?

– Мне не хватает общества. Здесь временами очень одиноко, не с кем словом перемолвиться, – не задумываясь, ответило Чудище.

Видимо, на лице моем отразилась внезапная жалость, потому что Чудище, снова приподняв канделябр, шагнуло ближе, и я посмотрела на него уже почти без страха, не решаясь, правда, отпустить балюстраду. Однако под его долгим и пристальным взглядом мне снова стало неуютно. Выражения его лица я не понимала из-за непривычности облика.

– Я… я надеюсь, вы не приняли всерьез мое дурацкое прозвище? – спросила я. Вдруг он разозлится, увидев, что я совсем не Красавица, и прикончит меня за обман?

– Дурацкое? Почему же? По-моему, оно отлично подходит.

– Нет, что вы! – Настала моя очередь впадать в неподдельный ужас. – Уверяю вас, внешность у меня самая заурядная.

– Разве? – задумчиво протянуло Чудище и, отвернувшись, поставило канделябр в пустую нишу посреди увешанной гобеленами стены. Коридор сиял огнями, словно бальный зал, хотя в комнате, из которой мы вышли, по-прежнему царил полумрак, чуть подсвеченный неярким пламенем в камине. – Я, конечно, давно не бывал в свете, но вряд ли зрение мне настолько изменило.

Не припомню, когда в последний раз за одну беседу мне удавалось дважды лишиться дара речи. Наверное, переутомление сказывалось сильнее, чем я полагала.

– Значит, Красавица – это прозвище? А как же тебя зовут по-настоящему?

– Онор.

Длинные белые клыки обнажились в подобии улыбки.

– Онор. Честь. Что ж, приветствую обеих – и Красавицу, и Честь. Мне повезло вдвойне.

О боже, подумала я и вспомнила кое-что сказанное Чудищем ранее.

– Если вам просто не с кем было поговорить, почему вы не оставили отца? Он куда более интересный собеседник.

– Гм-м, – протянуло Чудище. – Наверное, я предпочел бы девушку.

– Да? – забеспокоилась я. – Почему?

Хозяин замка прошествовал обратно к двери и встал, склонив голову и сцепив руки за спиной. Молчание обручем сжимало сердце.

– Мне нужна жена, – тяжело вздохнуло Чудище. – Выйдешь за меня замуж, Красавица?

Страх, почти притихший, всколыхнулся снова, готовый обернуться паникой.

– Замуж? И что мне на это ответить?

– Да или нет. Отвечай смело, – не поднимая головы, попросил хозяин замка.

– Нет, Чудище, нет! – воскликнула я и собиралась уже пуститься наутек, но представила, как оно гонится за мной по коридорам, и замерла на месте.

– Что ж, – произнесло Чудище после долгого напряженного молчания. – Тогда спокойной ночи. Спи сладко, Красавица, и помни: тебе нечего бояться.

Я не шелохнулась.

– Иди же, – поведя рукой, велело Чудище. – Тебе ведь хочется сбежать, я вижу. Я не стану тебя преследовать. – Он удалился в свою комнату, и дверь начала закрываться.

– Доброй ночи! – крикнула я.

Дверь помедлила, а потом затворилась с тихим щелчком. Я побежала прочь, тем же путем, которым пришла.

Бегать я за последние годы научилась хорошо, поэтому бежала долго, не разбирая дороги. Страх гнал меня прочь, неважно куда. Мягкие туфли, легкие как пух, скользили почти бесшумно, но длинная тяжелая юбка путалась в ногах, замедляя мой бег. Наконец я остановилась перевести дух и, собравшись немного с мыслями, в ужасе осознала, что снова заблудилась. Сделав несколько неуверенных шагов вперед, я заглянула за угол – и увидела «Комнату Красавицы». Дверь мгновенно открылась, на меня повеяло едва уловимым ароматом лаванды. Странно, ведь, кажется, прежде к этой комнате вел длинный коридор – впрочем, в зыбком свете свечей нетрудно и перепутать.