Робин Маккинли - Красавица

Я изумленно слушала. Сперва мне почудилось, что я еще сплю и все это сон – а прохладный утренний ветерок не в счет (отсюда и необычная ясность мысли, ведь во сне я вольна видеть себя, какой мне вздумается).

Однако и после того, как встало солнце, а я умылась и позавтракала, голоса не исчезли. Звон посуды, из которой я ела, уверил меня окончательно: я не сплю. Что-то произошло со мной в этом замке, в котором может произойти что угодно. Интересно, какие еще доселе незримые чудеса мне откроются?

Я чуть не призналась своим горничным, что слышу их, но вовремя прикусила язык. Может быть, если я продолжу притворяться глухой, то выясню, о чем таком невозможном они говорили в прошлый раз и что значит «на то и был расчет».

После завтрака, переодевшись с помощью горничных в платье для прогулки, – показалось или я действительно уловила краем глаза какое-то мерцание, когда ветерок сновал вокруг? – я сказала вслух:

– Мне вас не хватало сегодня ночью.

– Ох как нехорошо получилось! Мы ей были нужны, я так и знала, мы ведь всегда прежде были рядом. Но разве могли мы его оставить? Я его в таком бешенстве не видела уже… ох, да и не упомнишь, сколько лет. Всегда боюсь, как бы он с собой чего дурного не сотворил в сердцах – ей-то, конечно, ничего не грозит, – но мы ведь в таких случаях от него не отходим, мало ли что, помочь не поможем, так хоть отвлечем, все лучше, чем ничего.

– Ему тяжко приходится. Куда тяжелее, чем нам.

– Еще бы! – горячо согласился голос. – Мы-то, можно сказать, добровольно, а невидимость не беда, можно привыкнуть, сама понимаешь.

– Понимаю, – сухо заметил второй голос.

– Повезло колдуну, что он убрался отсюда, как только завершил свое черное дело. Иначе ему несдобровать. Всегда вспоминаю, как выдастся ночь вроде вчерашней. Хотя и не возьму в толк, почему нельзя было прикончить этого изверга, этого нелюдя!

– Будет тебе, Лидия. Причитаниями горю не поможешь. Да и хозяин бы рассердился, если б слышал. Если он держится, значит и нам надо.

– Знаю, Бесси, знаю, не права. Но иногда это просто выше моих сил. – В голосе послышались слезы. – Ничего не получится, ничего.

– Ты, конечно, делай как знаешь, – отрывисто возразил второй голос, – но я не сдамся. И он тоже.

– То-то и оно, – вздохнул первый голос, так горестно, словно в упорстве как раз и заключалась вся беда.

В ответ раздался едва уловимый надтреснутый смешок.

– Она хорошая девочка, смышленая. Дойдет до всего своим умом рано или поздно.

– Скорее поздно, чем рано, – угрюмо буркнула Лидия.

– Так и хорошо – достаточно времени во всем разобраться. Значит, надежда есть. Да и девочка куда сильнее, чем она сама думает, хоть ей и невдомек. Видела птиц? Прилетают, несмотря на строжайший изначальный запрет. Ни бабочек, ни птиц – строго-настрого, а они вот, щебечут.

– Да, точно, – задумчиво протянула Лидия.

– Вот и ладно, – подытожила Бесси, оставляя последнее слово за собой. – Пойдем, до обеда еще кучу дел надо переделать. – Невидимая ладонь погладила меня по голове, и ветерок, покружившись, исчез как не было.

Я ничего не понимала. Колдун? Разумеется, замок ведь самый что ни на есть заколдованный. А «он» – это, вероятно, Чудище. И он тоже заколдован. Сам ведь сказал как-то, что не всегда был таким, как сейчас. А я, выходит, «смышленая». Получается, мне надо искать подсказки, чтобы из них сложить полную картину и во всем разобраться? Господи… Я ведь ничего не смыслю ни в колдовстве, ни в чарах – в моем окружении эти познания считались малоприличными и не слишком интеллектуальными, поэтому я им внимания не уделяла. Вряд ли я должна идти этим путем. Но каким тогда? Несмотря на слепую (по-моему) веру Бесси, что в результате все образуется, я пока никак не могла связать концы с концами.

Я ухватилась за более понятную мысль: «он» был ночью в бешенстве.

От внезапного страха заныло под ложечкой и желудок болезненно сжался. Чудище злится на меня? Но ведь Лидия сказала: «Ей-то, конечно, ничего не грозит». Желудок успокоился, страх тоже, но беспокойство не ушло – мне совсем не хотелось сердить Чудище. Может, я действительно обидела его вчера вечером? Может, следует извиниться? А если он так зол, что сегодня я его вовсе не увижу? Мне тут же стало одиноко и стыдно за себя.

Взяв расписанную павлинами жестянку, я пошла к окну и, высунувшись наружу, тихонько посвистела, посыпая зерном подоконник. Бабочки и птицы под запретом, я сильнее, чем думаю, хоть мне и невдомек. Я вздохнула. Да, мне определенно невдомек.

Перед глазами замелькали крошечные легкие тени, чьи-то коготки вцепились в волосы, а на подставленную руку уселся воробей. «Эй, ну-ка слезай оттуда», – велела я, осторожно снимая с головы зяблика. Мы почирикали о том о сем – о погоде, о возможном дожде. Я попыталась подманить малиновку зерном на ладони, однако хитрая птица лишь посматривала на меня искоса. Птицы под запретом… Может, это не настоящие птицы, а морок, наведенный замком или Чудищем, чтобы исполнить мое желание? Но выглядят они настоящими и царапают своими коготками совсем по-настоящему. Подлинные они или мираж, их всегда немного. Но я и в самом деле стала все чаще слышать птичье пение во время прогулок с Доброхотом. Неужели чары слабеют? И тогда мне не придется совершать никаких подвигов?

Просидев с птицами минут десять, я ощутила легкое беспокойство. Хотя нет, «беспокойство» – это, пожалуй, слишком сильно. Я будто пыталась уловить слабое эхо невнятного звука, который, возможно, и не раздавался вовсе. Что-то робко дергало меня за краешек сознания. Я повертела головой в поисках разгадки. Нет, это даже не звук, это какое-то будоражащее дуновение, пахнущее лесом, смолой, мхом, талой водой в ручьях, с привкусом дикости и необузданности. Птицы беспечно перепрыгивали через мои пальцы, склевывая с подоконника зерно.

– Чудище! – позвала я. – Ты здесь, я знаю. Где-то рядом. Я чувствую. Или как это назвать? – Я потрясла головой. Перед глазами мелькнуло видение, как он возникает из ниоткуда и выходит из-за угла замка. Через миг он действительно показался из-за угла и встал под моим окном. Птицы сразу же разлетелись – еще до того, как он явил себя во всей красе.

– Доброе утро, Красавица!

– Со мной что-то произошло, – пожаловалась я, словно ребенок, ищущий утешения и заботы. – Не пойму что. Какое-то странное ощущение с самого утра. Откуда я узнала, что ты рядом?

Он молчал.

– Ты ведь знаешь, в чем дело, – уверенно заявила я, прислушавшись к новообретенному шестому чувству.

– Я знаю одно: твои обострившиеся ощущения доставят мне немало хлопот.

Моя комната располагалась на втором этаже, над очень высоким первым, поэтому я смотрела на Чудище сверху вниз, упираясь взглядом в его макушку. Он ни разу не поднял на меня глаза, с тех пор как пожелал доброго утра. Проседь в волосах смотрелась немым укором – что я не проявляю должного понимания к пленнику заколдованного замка и ничем не могу помочь. Сегодня он облачился в бордовый бархат, цвета заката и роз, с кремовыми кружевами.