Робин Маккинли - Красавица

– Прости, – сказала я стоящему рядом Чудищу. – Первый раз вижу такой закат. Дух захватывает.

– Понимаю.

Очарованная и потрясенная, я отправилась наверх переодеваться к ужину. На кровати меня дожидалось воздушное кисейное облако в кружевах и серебряных лентах, мерцающее собственным неярким светом. Когда я вошла, уголок пышной юбки робко приподнялся, словно невидимая рука хотела снять платье с кровати, но передумала.

– Боже правый! – возмутилась я, вынужденная оторваться от красочных картин перед глазами. – Мы это уже много раз проходили. Ничего подобного я не надену. Унесите.

Платье повисло в воздухе, словно сияющая звезда, и твердая уверенность, что я такое не ношу, не помешала взглянуть на него с легким сомнением. Оно было прекрасно. Прекраснее всех предыдущих изысканных нарядов, которые подсовывал мне мой эстетствующий ветерок.

– Ну? – не вытерпела я. – Чего же мы ждем?

– Трудновато придется, – сказал голос Лидии.

Не привыкни я к их молчанию, теперешняя тишина показалась бы мне зловещей. Даже атласные юбки шелестели почти бесшумно. Мне вдруг стало неуютно. Что они там замышляют? Платье, вспорхнув, повисло небрежно на дверце гардероба, и ветерок принялся помогать мне выбираться из прогулочной одежды. Однако едва я наклонилась, пытаясь выпростать волосы из стягивающей их сетки, как меня окутало то ли туманом, то ли паутиной, и я увидела, отбросив наконец непослушные пряди с лица, что стою в облаке мерцающей кисеи, так и не убранной в шкаф – вопреки всем протестам.

– Что вы делаете? – изумилась я. – Никуда я в этом не пойду! Снимайте. – Я принялась искать шнуровку или пуговицы, но ничего не нащупала, платье сидело как влитое или пришитое, – возможно, так и было. – Ни за что! – продолжала возмущаться я. – А это еще зачем? Я ведь сказала – нет! – На ноги сами собой наделись туфли на золоченых каблуках, усыпанных бриллиантами, а на запястья нанизались опаловые и жемчужные браслеты. – Прекратите! – велела я, окончательно разозлившись. Волосы начали закручиваться в замысловатую прическу, но я решительно выдернула бриллиантовую шпильку, и они рассыпались по плечам и спине. Шпильку я швырнула на пол, удивляясь одновременно, почему волосы щекочут голую кожу. Я опустила взгляд – и ахнула. Это корсаж? Одно название! Стянув с пальцев невесть откуда взявшиеся сапфиры и рубины, я отправила их к бриллиантовой шпильке. – Вам это с рук не сойдет! – прошипела я сквозь зубы, скидывая туфли. Рвать платье, при всей моей злости, было жаль, поэтому я вновь принялась искать застежки. – Это же королевский наряд, – увещевала я пустоту. – Как вы не понимаете?

– А чем ты не принцесса? – возразила слегка запыхавшаяся Лидия.

– С чего-то надо начинать, – согласилась Бесси. – Но такое отношение очень расхолаживает.

– И почему она так упрямится? – пожаловалась Лидия. – Прекрасное платье.

– Не знаю.

Я почувствовала, что они снова собираются с силами, и возмутилась еще больше.

– Прекрасное платье! – передразнила я, глядя, как шпилька взлетает с ковра, чтобы закрепить заново уложенную прическу, а туфли и кольца надеваются обратно. – Именно поэтому я его не надену. Сколько ни наряжай воробья в павлиньи перья, он все равно останется невзрачным, серым заморышем! – Невзирая на протесты, на плечи мне легла лунная паутина, а вокруг шеи нежно обвилась лента с кулоном. Тогда я опустилась на пол и заплакала. – Ладно, – всхлипывая, решила я, – раз так, делайте что хотите. Но из комнаты я не выйду.

Выплакавшись, я уселась на полу напротив камина, подобрав мерцающее облако юбок. Кулон я сняла – уже не из протеста, а лишь для того, чтобы рассмотреть. Это оказался золотой грифон с расправленными крыльями и рубиновыми глазами. Крупный, в два раза крупнее моего кольца, которое я носила каждый день, а на ночь клала рядом с кроватью. Почему-то при виде него я снова расплакалась. Лицо, наверное, все распухло, однако на королевском платье от капающих слез не оставалось ни пятнышка. Я обессиленно повязала ленту с кулоном обратно, и он уютно устроился в ложбинке между ключицами.

О том, что хозяин замка стоит под моей дверью, я узнала за несколько минут до того, как он позвал нерешительно: «Красавица? С тобой все хорошо?» Обычно на то, чтобы переодеться и спуститься в трапезную, у меня уходило в два раза меньше времени, чем я провела, сидя на полу.

– Меня силком одевают в ненавистное платье, – угрюмо буркнула я, не поднимаясь. – Я не могу его снять.

– Силком? Это почему?

– Не имею ни малейшего представления! – крикнула я и, сорвав несколько браслетов, швырнула в камин. Развернувшись на лету, они наделись обратно мне на запястье.

– Очень странно, – раздалось из-за двери. – А что не так с платьем?

– Оно мне не нравится.

– Можно взглянуть?

– Разумеется, нет! Если бы я хотела тебе в нем показаться, разве я сидела бы тут? Кому на меня еще смотреть?

– Тебе не все равно, в каком виде передо мной предстать? – Даже через дверь я уловила в приглушенном голосе удивление.

– Не буду его носить, и точка, – заявила я, оставив вопрос без ответа.

После недолгого молчания из коридора донесся яростный рык, от которого я невольно пригнулась и заткнула уши, но тут же поняла, что этим не спасешься. Я не разбирала слов, но почувствовала, как меня рывком ставят на ноги и вертят в разные стороны. Когда вихрь улегся и я перевела дыхание, королевский наряд пропал, а вместе с ним, как подсказывало шестое чувство, Лидия и Бесси. Я стояла в неброском платье блеклого серо-бежевого цвета, украшенного лишь белой кокеткой. Длинные рукава заканчивались простыми белыми манжетами, а высокий воротник-стойка упирался чуть не в подбородок. Рассмеявшись, я пошла открывать дверь и заметила, как на ходу что-то бьется в ямочке на шее. Протянув руку, я нащупала золотого грифона.

– Боюсь, теперь они на тебя в обиде, – предупредил хозяин замка, встретив меня суровым взглядом.

– Да, наверное, – весело согласилась я. – Что ты им сказал? Я чуть не оглохла. Впрочем, сомневаюсь, что я слышала это ушами.

– Ты слышала? Прости. Впредь буду осторожнее.

– Ничего. Главное, что ты своего добился.

– Тогда пойдем вниз?

Он посторонился, пропуская меня к лестнице.

– А ты не хочешь взять меня под руку? – спросила я.

Мы посмотрели друг на друга в наступившей тишине – казалось, каждая свеча, каждая плитка в мозаичном полу, каждая цветная нить в гобеленах дружно затаили дыхание, дожидаясь ответа Чудища. Он подошел ближе и протянул мне руку. Я вложила свою ладонь в его. Мы пошли вниз.

Лето неспешно и мирно перетекло в осень. Я прожила в замке уже полгода, однако так пока и не приблизилась к разгадке, какое именно заклятие наложено на Чудище и его владения. Шестое мое чувство тоже острее не становилось – по моим ощущениям, во всяком случае. Зато я начала постепенно понимать все больше книг из библиотеки. Причем, если я намеренно пыталась представить, скажем, автомобиль, выходила одна головная боль и никакой радости от чтения. Но стоило мне вжиться в созданный автором мир, и все читалось на одном дыхании – до самой последней страницы. Впрочем, ничего удивительного, если подумать, – ведь Кассандру, Медею, суд Париса как причину Троянской войны и прочие выдумки я безропотно принимала задолго до того, как столкнулась в книгах с телефонами и паровозами. И свою жизнь в этом замке я тоже приняла как данность. Наверное, принцип тот же.