Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)

4

Грей снова нырнул в воду и отодрал мечом очередную плитку. И вдруг острие его меча провалилось глубже, чем это было в предыдущие попытки, и царапнуло какую-то твердую поверхность. С сияющим лицом Грей вынырнул, держа на ладони тяжелый мраморный кирпич.

– О, слава духам, наконец-то! – обрадовалась Моран.

Грей вылез из бассейна. Вода лилась с него ручьем, руки, сжимавшие урну, тряслись, сердце замирало у обоих. Легкий удар рукояткой меча – и кирпич треснул, еще удар – и он раскололся надвое. Из его полого нутра вылетела серебряная шкатулка. Моран торопливо повертела ее в руках – щелчок, крышка ее откинулась и… голубой камень на черном бархатном ложе тут же заиграл переливами света на гранях. Теперь он был без диадемы.

– Ну давай же, разбивай его скорей! – прошептала Моран, когда они оба склонились на ним, благоговейно созерцая единственный шанс на спасение мира. Грей положил камень на пол и занес над ним свое вездесущее оружие.

Острие опустилось – и мир вокруг потонул в белой пелене, рожденной ярчайшим светом...

Правительница Гринтайла покинула свою тюрьму. Сила ее, расправляясь после глубокого сна и распускаясь, как цветок, некоторое время испускала сияние. Затем она сжалась и померкла, обретая электианскую форму.

5

Фалькон исчез, повергнув в шок Майю и Фатэна. На его месте лежала девушка с таким же измученным лицом. Серебристо-белые волосы разметались вокруг головы, грязное, кое-где разорванное платье обнажило хрупкое светлокожее тело… И вдруг эти явственно осязаемые формы стали бледнеть, и Луна, словно призрак, растворилась в воздухе, а черноволосый юноша остался… Хартс заскрежетала зубами, из глаз ее снова полыхнуло синим – и Луна вернулась, и даже веки ее чуть дрогнули, и зашевелились пальцы на руке… Но белые волосы опять стали черными, а голубые глаза, распахнувшись, тут же потемнели… Хартс непрерывно сыпала искрами, белое и черное мелькало, сменяя друг друга, сначала быстро, потом все реже и реже… И вдруг колдунья ощутила, что ее магических усилий не хватает, чтобы вызвать Лунаэль из прошлого…

Хартс замерла с испуганным лицом. Майя почувствовала, что сила, державшая ее на месте и не дававшая даже моргнуть, отпустила ее. Она хотела подбежать к распростертому на каменных плитах телу Фалькона, ведь от него зависела судьба народа, и его надо спасать во что бы то ни стало, пусть даже ценою собственной жизни, но Фатэн, угадав ее движение, схватил девушку за руку.

– Нет, не сейчас. Не отвлекай его. Иначе помешаешь. Теперь – это не просто драка, это поединок сознаний, – прошептал он.

А Фалькон уже стоял, не отводя от Хартс пронизывающего взгляда. Глядя на застывших в немом единоборстве алькоров, Майя ничего не слышала, кроме стука собственного сердца. Она уже давно не замечала, что творится вокруг, ее тревожило одно: что станет с Фальконом. И тут лицо Хартс стало подрагивать, все сильнее искажаясь от боли. Из носа потянулась алая струйка, и Элерана стала оседать на пол…

И вдруг смолкли воинствующие крики бряцающих оружием – сияние озарило изумленные лица электов. Невесомая, как облако, в залу вплыла правительница Гринтайла.

Фат, забыв о Майе, отпустил ее локоть, и она бросилась к Фалькону, чтобы поддержать его обессиленное тело.

Алькоры почтительно расступились, пропуская Ласку к поверженной захватчице страны. Хартс сидела на коленях, упираясь руками в пол. Ее голова была понуро опущена, а в мерклых глазах застыла обреченность. Королева Дрэймора уже не представляла угрозы для электов (Фалькон, проникнув ей в мозг, сломил ее волю к сопротивлению), но профессор Фатэн для всеобщей безопасности создал вокруг нее конвой из наиболее сильных вершителей, и сам встал рядом с ней.

Миэрита оглядела воинство Жрицы Тьмы и ее подданных – взбунтовавшихся калу; остановила взгляд на каждом, кто сохранил верность Свету. Под ее суровым взглядом гномы-клоуны сложили оружие, а ящерообразные псы, поджав хвосты и поскуливая, сбились в кучу.

– Видите, и из тьмы вырывается свет… Многие из вас впустили в душу мрак, успокоив себя тем, что в мире, где господствует зло, можно выжить, если перейти на сторону Силы! Но зло порождает новое зло! Сгущение тьмы против тьмы усиливает мрак, и только проблески света рассеивают его! Пока существует вечная тяга к добру и любви, пока умы стремятся познать истину, – мир сохраняет равновесие.

Ласка, оглядев Большой Ритуальный зал, скорбно вздохнула.

– Когда-то Храм Душ был святилищем Гринтайла. Как же могло случиться, что он стал пристанищем Зла… Друзья! – миэрита обратилась с призывом к повстанцам. – Я думаю: час доблестной победы Рыцарей Света над демонами Тьмы – это хороший повод, чтоб освободить храм от нечисти!

Несколько воинственных дримеров отделились из толпы и вывели из зала остатки лохматой и ряженой армии королевы Дрэймора, и Серебряные Врата храма неслышно замкнулись…

Приказав героической четверке и всем мятежникам следовать за ней, миэрита, почти не касаясь пола, выплыла из залы. Фатэн и Ахмед из трактира «Мимолетные перемены» взяли королеву Дрэймора под руки и повели следом за госпожой. Хартс едва передвигалась. Силы покинули ее.

Ласка вошла в Тронный зал и приблизилась к престолу, на котором восседало тело Нафара. Завидев ее, трон вздрогнул, его мохнатые ножки нервно задрожали, а когда электы ввели Элерану с ввалившимися глазами и землисто-серым лицом, Кара подняла дикий неэлектианский крик и истерично заметалась по подиуму на паучьих лапах.

– Для исполнения вашей просьбы, Грей и Моран, сначала надо освободить Соула. Только он избавит тело вашего отца от духа Кары, и Нафар станет собою, если он, конечно, дождался своего часа.

– То есть вы хотите сказать, что Нафар мог умереть? – дрогнувшим голосом спросил Грей.

– Я думаю, он дождался. Я предупреждала его, что вы обязательно вернетесь за ним, – успокоила его Верховная жрица и, повернувшись к Фалькону, произнесла непонятные для окружающих слова. – Осколки! Мне нужны все осколки!

Фалькон сорвал талисман, висевший у него на шее, и положил его к ногам миэриты. Несколько калу, среди которых были Тринамелл и лысый здоровяк, тоже склонились ниц со своими кулонами, и, сложив рядком камушки, подаренные Хартс, виновато пятясь, отошли. Грей тоже выложил осколки бериалла, в котором была замурована правительница Гринтайла. Ласка вознесла над ними свою белую руку с длинными полупрозрачными пальцами – и обломки лазурно переливающихся камней, поднявшись в воздух, легли в ее раскрытую ладонь.

Процессия двинулась дальше, а Грей с одним из кримеллов схватили упирающийся трон за ручки и потащили вслед за удаляющейся Лаской.

Когда створки механического затвора откатились в разные стороны, взору Верховной Жрицы и сопровождавших ее электов предстали еще одни ворота подземной конюшни – железные, распашные, с множеством нависных замков. Они с такой силой дергались и грохотали, словно внутри был заперт рвущийся на свободу ураган. Из конюшни доносилось протяжное ржание, которое по ночам бередило души электов, поселяя в них мистический страх одиночества, катастрофическое чувство вины и тревожное ожидание новых бедствий.