Мария Виноградова - Тёмные времена

— Имя, — потребовал король, сам не зная почему.

Охотник неожиданно улыбнулся — слабо, едва заметно приподнимая уголки губ, но Грайден увидел это сразу.

— Все равно всех, кто хранил чужие жизни, не запомнишь, — тихо, отчетливо произнес молодой мужчина, и вздрогнул. — Я и так здесь задержался — меня давно уже ждут за гранью.

Взгляд серо-зеленых глаз застыл, стекленея.

Грайден видел смерть, принимал ее, как должное — все имеет свое начало и свой конец, — но сейчас ощущение неправильности происходящего едва не заставило его взвыть в голос. Он закрыл глаза погибшего охотника и, покачиваясь, поднялся. Ярость поднималась в душе, подобно шквальному ветру — сметая все на своем пути, разрушая преграды.

Тяжело вздрогнули стены, и ворота разлетелись в щепки от страшного удара снаружи: несколько Тварей, размерами превосходящие всех, кого Грайден когда-либо видел, разметали крепкое дерево, обшитое стальными полосами, в стороны и вломились внутрь. Между лапами гигантов сновали более мелкие Твари, без сомнений вцеплялись в своих жертв, ошарашенных и озадаченных столь быстрым поражением.

Король метнулся прочь, в переплетение улиц, туда, где были установлены ловушки и капканы, да и спрятаться там было куда легче. Несколько пузырьков с алхимической смесью тихонько звякали в карманах, и король вытянул один, бросая его за спину. Сзади послышался яростный рев — судя по всему, так поступил не он один, и Твари были недовольны коварным ходом своих противников. Это позволило мужчине скрыться, выиграв еще несколько мгновений жизни.

Дальнейшее слилось для него в один бесконечный кошмар, из которого ему никак не удавалось вырваться: он устал, тело переставало слушаться, а верный клинок мерцал все тусклее, слабее, словно чары, заключенные в нем, иссякали. Он помнил лишь череду оскаленных пастей и убивал — не сражался, нет, — просто кромсал своих врагов, даже не запоминая и не понимая, где он и кто рядом с ним: они все время менялись. И охотники, и мальчишки, их ученики, и испуганные, но полные решимости гвардейцы, мастеровые, неумело сжимающие в натруженных руках мечи — гибли, уходили из его жизни, а он их даже не запоминал. Просто душа рвалась в клочья, превращалась в никому не нужную изрешеченную ударами тряпку, и силы и уверенность покидали его.

Когда он был готов опустить клинок и просто закрыть глаза, принимая неизбежную смерть, небо расцветилось радугой — меч в руках отозвался радостным сиянием, наполнился разливающейся в воздухе мощью, окружил своего хозяина тонкой, непреодолимой пленкой заклятия, и король обессиленно опустился на землю.

Чары кипели в небе, горящими стрелами падали вниз; темные силуэты мелькали в отсветах полыхающей по всему городу магии, но Твари рвались вперед, сминали сопротивление, рвали пришедших на помощь фейри — тогда Грайден уверился в том, что рассказы о неуязвимости волшебного народа — досужие вымысли и сказки.

А потом небо упало на землю. Просто рухнуло вниз голубоватой вспышкой, полыхнуло до самого горизонта — и Твари истаяли, клочьями дымки смешались с утренним туманом.

Первые лучи обновленного солнца робко скользнули по зажмуренными глазам стоящего на коленях короля, и он понял — тьма больше не вернется.

Исэйас сомневался. В самом себе, а точнее — в возможности внятно и связно мыслить; в Ролло, что готов был лезть в самое пекло, лишь бы догнать самовольного охотника; и уже тем более в Хесе — этот проклятый фейри был абсолютно точно не в своем уме!

Послушник и оборотень в замешательстве стояли прямо перед входом в пещеру. Нельзя сказать, что он нагонял ужас на всякого, кто имел неосторожность к нему приблизиться, но неприятности темный провал сулил уж точно. Из черной пасти неизвестности тянуло сыростью и затхлостью, а ступни обвивали цепкие щупальца холода — едва заметная зеленоватая дымка у самой земли лениво перекатывала волны тумана.

Исэйас переступил с ноги на ногу, задумчиво повел носом, сморщился и чихнул. В замешательстве обернулся на стоящего неподалеку Ролло и удивленно прищурился: оборотень выглядел озадаченным. Прижимал уши к голове, чтоб через мгновение вновь насторожиться, словно его звериная природа чуяла что-то, что не мог осознать разум человека, заключенный в тело животного. Послушник, затаив дыхание, следил за баггейном, но тот вскоре разочарованно клацнул зубами и неторопливо потрусил прямо ко входу в пещеру.

— Ну что, так и будем здесь стоять? — осведомился огромный волк и энергично встряхнулся: Исэйас словно воочию увидел азартный блеск глаз Ролло-человека перед боем, когда он, как уже успел выяснить парнишка, ласково, словно верную любовницу, поглаживает рукоять клинка. — Думаешь, Наблюдатель усовеститься и добровольно выйдет на усекновение за пределы места, в котором его сила велика настолько, что может пробить брешь в гранях Мира?

Исэйас смущенно потупился, но преодолеть холодок нехорошего предчувствия, ползущий вдоль позвоночника, было не так-то просто, как и заставить себя шагнуть вперед. У мальчишки создавалось впечатление, что все, что происходило с ними до этого — лишь глупая игра, детская возня, а сейчас впереди — черта, из-за которой больше не будет возврата. Он не знал, сможет ли сохранить жизнь хотя бы себе, и уж точно не надеялся, что они смогут преодолеть бездну, что разворачивалась прямо под ногами, без потерь, но уверенность в невозможности остаться прежним крепла в нем с каждым мгновением. И впервые за прошедшее время Исэйасу стало по-настоящему страшно — до дрожи в ногах и судорожно бьющегося о клетку из ребер сердца, мечущегося в груди, как перепуганная птаха. Почти как тогда, когда по рукам струилась теплая кровь, вместе с жизнью уходящая из тела раненного Паучихой Хеса, но в этот раз краем сознания он чуял что-то куда более страшное и темное, надвигающееся быстро и неумолимо, как настигающий беззащитную жертву хищник.

Ролло прищурился, и послушник вздрогнул — ему показалось, что оборотень начнет сейчас насмехаться над его ужасом перед тем, что должно произойти: ведь баггейн не ощущал угрозы, нависшей над ними и снисходительно наблюдающей, как глупые мошки летят в заранее расставленную западню. Но он ошибся. В желтых глазах волка он не увидел ни тени ехидства, лишь сочувствие и непонятная ему теплота.

— Ты можешь остаться, — Ролло остановился, перегораживая проход сквозь Большой Разлом. — Фейри помогут тебе вернуться обратно, Исэйас. Не ты все это начал — не тебе заканчивать, ты никому ничего не должен, и я понимаю, что лишь чувство вины — не за себя, а за тех, кто полностью несет ответственность за происходящее, — заставило тебя зайти так далеко. И не осуждаю. Более того, малец, я был бы рад, если бы ты не лез на рожон.