Дуглас Хьюлик - Свой среди воров

Я поднял взгляд.

– Очень хорошо, – сказал я. – Похоже, что она на пороге важного открытия. По крайней мере, для нее. Все не так, как думали раньше. Замечательно. Но что это значит?

Джелем забрал у меня книгу, вернулся в кресло и перечитал тот же абзац.

– Фала н’арим – старинный магический термин. Точного имперского аналога не существует ни в языке, ни в теории магии. – Он рассеянно провел пальцем по обрезу книги и поспешно убрал его. – Фала н’арим есть самая суть заклинателя, сердцевина его «я». Великие йазани Джана всегда писали о необходимости защищать и содержать фала н’арим в чистоте и непорочности. Там не должна пребывать сила, ибо, если она вольется туда, порча войдет и в самого человека. Это один из древнейших заветов нашей магии. Но Иокладия пишет об использовании фала н’арим в качестве линзы, о наделении ее силой с последующим оформлением внутри. Она намекает даже на применение фала н’арим для извлечения силы из самого Нефира.

Джелем замолчал и потеребил нижнюю губу.

– Наверное, это теоретически возможно, – проговорил он наконец, – и предоставит доступ к неисчерпаемому источнику энергии, но…

– Джелем, – перебил его я. – Фала н’арим – это душа?

– Да, поскольку лучше не перевести. – И Джелем посмотрел на меня. – Иокладия пишет о подключении своего ядра к Нефиру. Не довольствоваться натекшим оттуда, как поступают Рты; не ограничиваться колодцами – оставить только Иокладию и Нефир.

– Значит, имперская магия проводится через душу?

– Похоже, именно это она и имеет в виду. По крайней мере, я так понял. Но нужно читать дальше.

Я уставился на книгу, покоившуюся у него на коленях. Я не был силен в теологии, но невозможно не набраться кое-чего, сбывая краденые реликвии. То, что я знал, вовсю сигналило об опасности.

– Она богохульствует, – вымолвил я. – По-крупному.

Даже Ангелы не сразу решились разделить душу Стефана Дорминикоса на три части и запустить цикл Императорских Воплощений. Никто не связывался с душами. Третья Заповедь Книги Возвращения, сразу после «Почитай Ангелов во всех вещах» и «Ангелы суть истинные наследники Мертвых Богов».

На этом основывалась вся имперская магия.

– Это не один, а два смертных приговора, – пробормотал я.

– Или ключ к почти абсолютной власти, – подхватил Джелем.

– Неудивительно, что за ней охотились Кушаки.

Я дотронулся до бедра, и оно чуть заныло там, где его пронзил меч.

– Нам повезло. Было бы намного хуже, если бы они прорвались и доложили императору, что книга у нас.

– Может, ему уже и доложили, – сказал Деган.

Я вздрогнул. Деган стоял в дверях с холщовой сумкой под мышкой. Большие люди не могут ходить так бесшумно.

Под глазами у него залегли глубокие тени. Он переоделся, но снова в драное и мятое. На левой руке красовалась грязная повязка.

– Третий Кушак?

– Канула в ночь.

– Проклятье!

Я прикрыл глаза. Трижды смерть.

– Как ей удалось? – спросил я.

– Я не мог разорваться, – пожал плечами Деган, так и стоявший на пороге. – Либо следить за Ларриосом и книгой, либо ее убивать. С учетом того, что книга была нужна тебе позарез, я столкнул ее в яму и погнался за Ларриосом.

– Этот уродец посмел бежать?

– Стрелой. Ладно, стрелой с подбитыми зенками, хромой ногой и парой сломанных ребер. Он предпочел бросить книгу, чем даться мне в руки.

– А я где был?

Мне живо представилась картина: я лежу под дождем, из ямы выбирается Белый Кушак, а я не чешусь.

Деган зыркнул на меня.

– Ты тяжелее, чем я думал. Тебе это известно?

– Да иди ты!

Деган кивнул и взвесил сумку.

– Твоей одежде, между прочим, конец. Я принес новую.

Он бросил сумку на кровать. Я заглянул.

– Ты издеваешься. – Я вытащил алый дублет с фестонами и роскошной серебряной вышивкой. Еще там нашлись панталоны такого же цвета и кремовые чулки. На дне я обнаружил льняную рубашку с кружевными воротом и манжетами.

– Баронесса Сефада желает скорейшего выздоровления, – сообщил Деган. В его глазах плясали чертики.

Кристиана. Разумеется. Я так и видел, как она роется в вещах Нестора и давится от хохота, выбирая самое нелепое.

Кристиана… Я посмотрел на Дегана. Чертики были на месте.

– А мою одежду ты принести не мог? – спросил я, предпочитая не спрашивать о сестре.

– Как, позволь узнать? – Деган пошевелил пальцами в воздухе. – Я знаю, что делается у тебя дома, и мне еще дороги мои конечности и внутренние органы.

Я вздохнул и оглядел одежду, разложенную на коленях. Потом встряхнул дублет и улыбнулся:

– Да он мне велик! Нет, поищем другой!

– Глупости, – заявил Джелем. Он подошел к кровати и сгреб стопку. – Ахния запросто подошьет.

– Ты жестокий человек, – посетовал я.

Джелем наклонился ко мне:

– Из-за тебя я две ночи проспал в этом кресле. Все только начинается.

Я покинул дом Джелема через три часа после рассвета, укрывшись под широким плащом. Джелем и Деган вышли на пять минут раньше. Джелем оделся так же, чтобы быть принятым за меня хотя бы издалека. Из тени за ними вслед никто не вынырнул. Я предпочел расценить это как отсутствие слежки, нежели убожество маскировки.

Я заново одернул на себе перешитый дублет. Жена Джелема и так его подгоняла, и сяк перекраивала, но тот все равно сидел как с чужого плеча. Впрочем, Деган был прав: никто не ожидал увидеть меня в таком наряде и лучше было щеголять в нем, чем в собственных шмотках.

Спасибо хоть выжили сапоги, иначе шаркать бы мне в туфлях, набитых тряпьем.

Книга Иокладии была спрятана под плащом и дублетом. По всем статьям мне следовало отнести ее Келлзу, – в конце концов, именно он поручил мне ее найти и я на него работал. Однако бой с Белыми Кушаками, не говоря о сновидении с Серым Принцем, произвел на меня неизгладимое впечатление. И я решил не отдавать ее никому, пока не выясню, какая связь между дневником Иокладии и клановой войной в Десяти Путях. Это была вещь, которую я не мог взять и выложить на стол перед Келлзом – неважно, друг он мне или босс. Я уважал его, но не смел доверить книгу об имперской магии, когда на кону стояла судьба его организации.

Я лавировал в утренней толпе, понурив голову и глядя под ноги. Поток Светляков замедлял мое продвижение, но помогал слиться с прохожими.

Я вышел на площадь Пятого Ангела и задержался, чтобы купить себе чашку масляного чая. Обвел глазами толпу в поисках нарочито занятых людей, избегавших смотреть в мою сторону. Чай был хорош – масла, соли и мяты не пожалели. Он согревал. Самое то после пяти зерен ахрами и легкого завтрака. Я быстро допил и снова замешался в толпу.

Я трижды обошел статую Элирокоса и успел прицениться к коврам, поторговаться за маленький браслет, поспорить со слепым предсказателем и похлопать очень талантливой танцовщице, исполнившей неканоническую версию а’Сакара.