Дуглас Хьюлик - Свой среди воров

Птицеловку, похоже, мои доводы не убедили, но она всегда была равнодушна к тонкостям.

– Не думаю, что Никко отнесется к этому философски, – заметила она.

– Это мы уже выяснили.

– Ты тоже, когда я добавлю пару штрихов.

Я покосился на нее, но шага не замедлил.

– Валяй.

– Никко пришел не на пустое место, – сообщила Птицеловка. – Там был аптекарь.

– Эппирис? – Я резко остановился посреди улицы. – Я думал, что он уехал вместе с Козимой и девочками.

– Жена и дети уехали, – подтвердила Птицеловка. – А он остался.

– И Никко…

– Поработал над ним со своими ребятами, – сказала она.

По напряжению, повисшему между нами, я понял, что это не все.

– И?

Птицеловка откашлялась.

– Когда закончили, Никко заставил его отпереть твои комнаты.

Дверь, значит. Черт! О черт!

– Когда я прибежала, – продолжила Птицеловка, – он еле дышал. Мы нашли костоправа, тот его зашил и остановил кровотечение.

– Как он? – жестко спросил я.

– С битьем да ловушками… Как минимум останется калекой. Может, ослепнет. Я узнала от соседки, где его жена и дочки. Ссадина и Плут отвезли его туда после костоправа.

– Он выживет?

Птицеловка пожала плечами.

Я попытался представить Эппириса без аптеки, а Козиму и девочек – без него. Труда не составило. Я отогнал картины.

– Как получилось, что Никко подобрался так близко?

– Что? – не поняла Птицеловка.

– Как вышло, что Никко беспрепятственно вошел ко мне? – повысил я голос. – Где вы шлялись, черт вас возьми?

– Даже не думай, – оледенела Птицеловка. – Даже не смей! Вчера ты еще работал на Никко! Если бы я знала, что он задумал, я бы сама замочила гада! Но он был твой босс, у меня не было повода его тормозить! Мы не знали, что там творится, пока они не вышли с окровавленными руками…

– И вы позволили им уйти?

– Сука, он был твой пахан! – крикнула она. – Может быть – только может быть! – я бы вмешалась, если бы знала, что ты работаешь не на него и не тронешь меня, если ему перережут глотку. Но я не знала и не полезла.

– Значит, вы просто стояли и смотрели, как Никко…

– Заткнись, Дрот! Тебя не было дома. Я охраняю тебя, а не каждого, кто входит и выходит с парадного входа!

Я открыл было рот, потом захлопнул. Какой смысл вымещать на ней злость? Это я пообещал, а не Птицеловка, что с Эппирисом, Козимой и девочками ничего не случится. И вот после всех посулов, предосторожностей и похвальбы я так и не оградил их от Круга. Я не смог защитить их от Никко.

Но я разберусь. Не знаю как, но я заставлю этого урода заплатить. Месть не поможет Эппирису и не утешит Козиму, но мы с Никко знали, что это такое. Он пришел ко мне, потому что решил, будто я его предал, а я приду к нему не ради себя, а за то, что он обидел людей, находившихся под моей опекой. Это было уличное правосудие, простая арифметика, понятная любому Кенту, и дело должно быть сделано. Никко перешел черту, унизив и оскорбив меня. Честь требовала разобраться с ним лично, иначе позор.

Я зашагал вперед. Тишина, стоявшая на боковой улочке, вдруг стала мне в тягость. Я нуждался в толпе.

– За Эппирисом и его семьей присматривают? – спросил я.

Выследить их, чтобы досадить мне сильнее, было вполне в духе Никко.

– Плут отирается поблизости, – ответила Птицеловка.

– Пошли еще троих, – приказал я, свернув на Развал – главную улицу в кордоне Ржавых Вод.

Мы вышли на нее возле центральной площади. Вокруг были люди, повозки, лавки, и мне вдруг полегчало.

– Ты тоже туда отправляйся, – добавил я. – Я хочу, чтобы их охраняли на совесть.

– Ты останешься без прикрытия, – заметила Птицеловка, прильнувшая, чтобы нас не разнесло толпой.

– Я справлюсь.

– Да, я видела, как ты справляешься.

– Кентам, которые желают меня прикончить, впору в очередь становиться, – возразил я. – Лучше мне быть одному, чем с целой свитой… Святые Ангелы!

– Что? – вскинулась Птицеловка и мигом схватилась за нож.

Я не ответил. Я стоял посреди улицы и напряженно смотрел, игнорируя людской поток, с проклятиями разбивавшийся о меня. Секундой раньше в толпе образовался зазор и мелькнуло лицо. Я стоял и ждал.

Зазор возник снова. Да. Ошибки не было.

Я бросился в людскую кашу.

– Дрот? – позвала Птицеловка скорее с досадой, чем озабоченно.

Я не обернулся. Моим вниманием завладел высокий худой человек, который только что поднялся из деревянного кресла уличной цирюльницы и вытирал с лица мыльную пену.

– Балдезар, – прошептал я себе, подкрепляя надежду именем. – Ангелы, пусть ему хватит тупости остаться на виду!

Словно в ответ на мою молитву, человек повернулся. В руке блеснула монета – он расплачивался с женщиной, которая его брила. Да, это был Фальшак.

– Спасибо, – прошептал я.

Я ускорил шаг, нащупывая кинжал, пока проталкивался. Сзади звала Птицеловка. Она прилично отстала.

Не так уж и сильно, как выяснилось. Птицеловка окликнула меня в третий раз, и Балдезар повернул голову в нашу сторону. Я метнулся за тележку, но не успел. Глаза Балдезара расширились, и он припустил по улице.

Идиот! Я бросился следом. Я был идиотом потому, что не сигналил Птицеловке молчать; он тоже был идиотом, раз побежал от цирюльницы. Кенты не отличаются щепетильностью и с удовольствием мочат друг друга повсюду, но только не у цирюльниц. Перемирие между Кругом и Сестринством Цирюльниц неукоснительно соблюдалось уже сто восемьдесят лет – еще с Семи Месяцев Бритвы после смерти Исидора, и я не нарушил бы его из-за Балдезара, как бы мне ни хотелось. Я бы не тронул его, но раз он выбежал на улицу…

Я проталкивался, уворачивался и работал локтями, не прекращая сыпать проклятиями. Мне был виден затылок Балдезара, который прыгал поплавком поверх голов, тогда как мой оставался намного ниже.

Балдезар резко свернул направо, потом налево. Я не отставал и даже стал нагонять его. Ноги у него были длиннее и шаг шире, зато мне было проще нырять в зазоры между людьми. Свирепо скалясь, я подумал, что мне достаточно держать темп. Он был писцом – куда ему от меня убежать?

Оказалось, что дальше, чем мне хотелось. Возможно, подвели лестницы, по которым меня гоняла Птицеловка, а может быть, я разогнался и не рассчитал сил, или еще действовала магия Джелема, но, когда Балдезар начал выдыхаться, моя нога уже онемела. Я стиснул зубы – не отставать! Но стало только хуже. Балдезар чуть не упал на повороте в пустой переулок, но я не сумел воспользоваться преимуществом. Он мог шататься как пьяный, но все равно бежал быстрее, чем я с моей вынужденной хромотой ветерана.

И тут меня обогнала Птицеловка, неистово работавшая руками и в низко надвинутой шляпе, чтобы не слетела. Ее волосы выбивались и развевались на бегу. Я не знал ее скорости, но мне почудилось, что она мчалась быстрее ветра. Я отстал и залюбовался ее туго обтянутыми ногами.