Анджей Пилипюк - Сестренки

Краков издавна был купеческим городом. Когда-то в этих емких подземельях цвела жизнь. По замурованным сегодня спускам скатывали и выкатывали бочки с пивом, медом и токаем. Сквозь ведущие на поверхность шурфы на блоках спускали мешки с товарами, окованные деревянные сундуки, связки кожаной обувки. Купцы ушли, от них осталось лишь дыхание множества счастливых веков. Сегодня в подвалах разместились десятки пивных и гастрономических заведений: рестораны, пабы, винные подвальчики. Песни и тосты колотятся в кирпичные потолки, связанные замечательным строительным раствором XVI века. В подвалы, после множества лет забытья, вернулась жизнь.

В «Подвале под золотой пипой» дороговато, но вполне даже и симпатично. Сейчас, в обеденное время, клиентов весьма даже и немного В небольшом зальчике их всего двое. Если бы Станислава каким-то чудом заглянула в это помещение, она ужасно бы удивилась. За пивными кружками оговаривают свои дела два сообщника. Один из них — это ее древний знакомый, Димитрий, ученик алхимика Сендзивоя. Второй же — это Секлюцкий, преподаватель биологии из их школы.

— У меня имеется ее адрес, — сказал биолог, вынимая из бумажника сложенный вчетверо листок. — Был в заявлении о приеме на работу.

— А вот интересно, адрес настоящий? — вздохнул второй мужчина. — Она ведь могла и хорошенечко замаскироваться. Ты уверен, что это именно она?

Он вынул из кармана фотографию, сделанную около 1880 года, и задумчиво крутит ее в пальцах.

— Абсолютно. Ты мне разъяснишь?

Колебание. Что сказать дружку? Правду, полуправду, соврать?

— Она живет очень долго и не стареет, — наконец-то отозвался он. — Мой прадед и дед пытались накрыть ее.

— Но ведь такое невозможно…

— Естественно, — усмехнулся Димитрий, подсовывая приятелю фото. Тот видел его неоднократно. И действительно, похожесть практически исключает ошибку.

— И что делаем дальше?

— Ну что же, раз нам известно, где она проживает, нужно будет ее убить.

— Вот так просто: убить? — обеспокоился его собеседник.

— Ладно, не убить. Ликвидировать. Вампиров ликвидируют. Сможешь потом сделать вскрытие. Возможно, обнаружишь чего-нибудь любопытное. Только не говори, будто бы тебя что-то останавливает. Твой блестящий план по получению миллиона долларов требует гораздо больше жертв…

— Совсем даже и не обязательно, — тут же встрепенулся биолог. — Заразность не столь уже и велика, тем более, что сейчас болезнь можно и лечить. Я рассчитываю на то, что число смертей не превысит десяти процентов.

— А это правда, что Всемирная Организация Здоровья платит по пятнадцать тысяч долларов за каждый доказанный случай черной оспы? — удивлялся Димитрий.

— Да. Но с 1974 года ни одного не было отмечено. Болезнь вымерла в принципе. А точнее, была уничтожена человеком. Вплоть до нынешнего момента. У меня в препараторской имеется восьмилитровая баночка, а в ней — культуры бактерий, изолированные из старых вакцин [81]. Теперь они потихонечку размножаются на питательном растворе… Придется, правда, несколько недель подождать.

— Что, целых восемь литров? Только не гляди с таким укором, это же ты у нас специалист по микробиологии.

— Да нет, и нескольких капель хватит, но проблема в том, что бактерии в вакцине были химическим путем кастрированы. Размножаются крайне медленно. Каждое последующее поколение проходит естественный отбор. Самые слабые — гибнут, самые сильные — развиваются быстрее всего. После нескольких десятков циклов полностью восстанавливают давнюю живость. Вот тогда можно будет и позабавиться.

— Черная оспа…

— Можно сказать, что я сражаюсь за то, чтобы вернуть биологическую разнородность, — слегка усмехнулся учитель. — Я спасаю от окончательного уничтожения целый вид живых существ.

— Понятно… а в качестве награды получишь миллион баксов. Жаль, что не Нобелевскую премию.

— Если эта Станислава и вправду является вампиром, если она действительно живет более ста лет, то исследования ее организма даст нам знания, стоящие и нобелевки…

— Выбей себе это из головы. Твой план с оспой и так достаточно рискованный…

Стилеты взглядов над столом. Заговорщики знакомы уже добрых несколько лет. Иногда ссорятся, но, чаще всего, соглашаются на полуслове. Оба очень четко определяют свои жизненные цели. Они жаждут той власти, которую способна дать самая могущественная из всех, по их мнению, существующих на земле сил: большие бабки!

Грузинский ресторанчик оказался ужасно симпатичным местечком, но Станислава недовольна. Она считает, что лаваш следует жарить на масле, выжатом из орехов [82], ну а то, что в меню нет ни одного сорта грузинского вина [83], требует незамедлительного отмщения! Катаржина с княжной с трудом сдерживают смешок. Но на самом деле, Станислава в чем-то права… Моника много лет провела в Грузии, так что тайны тамошней кухни ей не чужды…

Они уже пообедали и теперь, за десертом, могут и поболтать.

— Если штука с камерами не удастся, придется искать Сендзивоя по-другому, — начинает Катаржина.

— А почему бы ей и не пройти? — беспокойно глянула на нее «кузина».

— Я не говорю, что так случится, но, на всякий случай, нужно предохраниться. Подобного рода охоту ведут по нескольким направлениям… Мне нужно кое-что, что наша бихевиоральная [84]группа называет «психологическим портретом»…

Княжна Моника сидит рядом и внимательно слушает.

— Мужчина в возрасте около сорока пяти лет, но выглядящий несколько моложе, — говорит Станислава. — Любил ходить в коричневом плаще с белым плоеным воротником под самый подбородок… Понятное дело, уже давно он этим костюмом не пользуется.

— Он любил хорошо одеваться, или не обращал на это внимания? — спрашивает Катаржина.

— Всегда ходил в чистом. В те времена такое было довольно-таки необычным. Но мало кто обращал на это внимание… Сам же он в какой-то степени поспешал за модой, а точнее, навязывал окружению свой стиль.

Катаржина отмечает на листочке одежду и ставит небольшой вопросительный знак.

— Его любимые напитки? — спрашивает она.

— О, Господи… Пиво любил. Но в те времена все пили пиво: от маленьких детей до болезненных стариков.

Бывшая сотрудница Бюро Безопасности переводит изумленный взгляд на княжну. Та подтверждает, кивая.

— Напиток как напиток, — пожимает Моника плечами. — Правда, совершенно не был похож на ваш. Пиво было более густым и чуточку более сладким. И еще, оно было практически некрепким. Впрочем, на Балканах оно никогда особенной популярностью не пользовалось. Мы предпочитали вино.

— Пиво другое, — записывает Катаржина. — У меня появилась идея. А вино пил?

— Иногда. — Кузина напрягает память. — Как правило, венгерское [85]…