Валерий Моисеев - Каменный улей

– Кузен, вы же видите – они все заодно! Это одна шайка! – злорадно расхохотался Кавеньяк. – Я иду за охраной!

– Сядьте на место, барон! И не мельтешите у меня перед глазами! – раздраженно гаркнул на него Нурс.

– Ваша Светлость, позвольте объясниться, – робко подала голос Цисса.

Нурс небрежно кивнул.

– Среди сплетен и пересудов женской прислуги замка, мне удалось подслушать один разговор, из которого я узнала, что сегодня рано поутру камердинер барона отдал одной из прачек постирать камзол своего господина. Оба его рукава были изорваны и покрыты пятнами свежей крови.

– Кузен, это же просто смешно! – натянуто рассмеялся Кавеньяк. – Вчера я кувыркался с одной молоденькой крестьяночкой. Признаюсь, что она отнеслась к моим притязаниям без должного уважения, пришлось поучить ее хорошим манерам! В результате чего, она сильно поцарапала меня.

– Это наглая ложь! – возмущенно воскликнула Цисса, поворачиваясь к Нурсу. – Ваша Светлость, вам ли не знать, что барон Кавеньяк отдает предпочтение мальчикам!

– Это так, – скорбно кивнул герцог. – А ну, дорогой кузен, покажи-ка нам те царапины, которыми тебя наградила строптивая пейзанка!

– Считаю ниже своего достоинства идти на поводу у этой маленькой шлюхи! – демонстративно сложив руки на груди, ответил Кавеньяк.

– Когда я узнала о порванном камзоле, мне показалось не лишним проверить вино в кувшине, из которого мне был велено наполнить бокал Вашей Светлости, – продолжила объяснения Цисса. – И я незаметно опустила в него чуть-чуть снадобья, которое наша Гильдия обычно использует, когда нужно определить, не отравлено ли питье. Результат вы видели сами.

Нурс поднял тяжелый взгляд на барона Кавеньяка и мрачно спросил:

– Кузен, то, что она говорит – это правда?

– Нурс, ты же знаешь меня с детских лет, опомнись! – барон порывисто бросился к герцогу, словно движимый братской любовью, хотел обнять его.

Но тут, вступая в разительное противоречие с добрыми словами, в руке его, блеснула злая сталь. Цисса, бывшая все это время настороже, поспешно загородила собой герцога. Торжествующе взревев, Кавиньяк взмахнул длинным кинжалом, для того чтобы убрать досадную помеху со своего пути.

Когда барон Кавеньяк бросился на Циссу, размахивая кинжалом, она не особо удивилась. Примерно, чего-то подобного она и ожидала от этого самовлюбленного щеголя, привыкшего чуть, что давать волю своим хорошо вооруженным рукам. Ситуация осложнялась тем, что судя по тому, как двигался барон и как держал оружие, он был умелым и опытным бойцом.

У Циссы не было времени на то, чтобы продолжать и далее отстраненно оценивать обстановку и выбирать наиболее оптимальный путь нейтрализации Кавеньяка. Поэтому она поступила так, как учил ее отец – особо не заморачиваться, а использовать первое подвернувшееся под руку средство. Этим средством оказался судок со специями, стоявший на столе. Проворно выдернув пробку из донышка перечницы, Цисса высыпала, весь содержащийся в ней перец, прямо в лицо барону, оказавшееся к тому времени совсем рядом.

Герцог Нурс благоразумно не стал дожидаться, когда горячо любимый кузен перепилит ему горло кинжалом, а вскочил с кресла и проворно развернул его в сторону нападавшего.

Впрочем, сейчас, это уже было не столь важно, так как барон перестал представлять, какую бы то ни было, угрозу. Кинжал беспомощно выпал из его рук, а сам Кавеньяк, беспрестанно чихая, кашляя и давясь соплями, воя, от нестерпимой боли, тер лицо, пытаясь хоть как-то облегчить страшную резь в глазах.

В это время, Вовик, опасаясь, что барону все же удастся придти в себя, и он примется за старое, обрушил ему на голову тяжелое кресло. После этого, многострадальный барон потерял сознание и затих, погребенный под этим предметом интерьера.

Нурс болезненно поморщился:

– Кавеньяк, конечно скотина редкостная, но зачем, же мебель ломать?

Вовик поспешно извинившись, поднял кресло с пола и попытался вновь поставить его возле стола. Но выходило плохо, потому что одна ножка при ударе отвалилась, а на трех ногах кресло все время заваливалось на сторону.

Оглядев кресло, герцог Нурс, уныло махнул рукой:

– Оставь его в покое, без хорошего мастера здесь все равно не обойтись. Однако, как жестоко нынешнее подрастающее поколение молодых! Кранц, ты не находишь?

Лекарь вежливо кивнул, сделав при этом, весьма озабоченное лицо.

– Насыпать перца в лицо, а потом оглоушить золоченой табуреткой – это даже для меня слишком! Кстати, Цисса, благодарю за службу!

– О, что вы, Ваша Светлость! – воскликнула девушка, вся зардевшись, после чего скромно, потупилась.

– Однако, как тебе удалось так быстро отыскать предателя в наших сплоченных рядах? – поинтересовался Нурс.

– Среди белошвеек я подслушала один разговор, который на многое открыл мне глаза. Я с удивлением узнало, что не все так гладко в вашем ближайшем окружении. Более того, два ваших кузена, спят и видят, как бы отправить вас к праотцам, а самим занять герцогский трон.

– Какая наглая ложь! Кузен не слушайте ее, вы же видите, что она шпионит на Орден! – внезапно подал голос, пришедший в себя Кавеньк, который предпринимал активные попытки подняться на ноги.

– Лежите, барон, вам вредно вставать! – заботливо воскликнул Нурс, от души наподдав кузена по тощему заду носком сапога. – Лучше ответьте мне, по старой дружбе, пока у меня еще остались хоть какие-то крохи родственных чувств по отношению к вам. Я спрошу всего один раз – повешение каторжника Эвжена, ваших рук дело? И, прежде чем солгать, советую хорошенько подумать, потому, что в этом случае, вы можете перестать рассчитывать на мое снисхождение.

Барон Кавеньяк, какое-то время молчал, просчитывая все плюсы и минусы, которые воспоследуют вслед за его откровениями.

Видимо, все же страх перед всемогущим Орденом победил, потому что он злобно буркнул:

– Нет, это не моих рук дело, дорогой кузен! Я понимаю, что в создавшейся ситуации – я самая удобная фигура для того, чтобы повесить на меня все ваши неудачи и промахи, поэтому, с моей стороны, было бы глупо пытаться заверять вас в своей искренней преданности.

– Ты, спятил, братец? – возмущенно воскликнул Нурс, щедро оделив кузена парой полновесных затрещин. – Кто только что собирался напоить меня отравленным вином? А кто набросился на меня с ножом? Может быть Кранц, Лотар или Цисса? Нет – на это способны только мои милые родственники! Как так получается, что, вроде бы, совсем чужие люди оказываются мне ближе и роднее, нежели сын моей любимой родной тетки?

Кавеньяк брезгливо поморщился:

– Нурс, ты же сам прекрасно понимаешь, что этот вопрос чисто риторический! Все определяется ценой, за которую каждый из нас соглашается продать свою честь и достоинство! У кого-то она больше, у кого меньше. Как правило, занудные моралисты, считают свои добродетели поистине не имеющими цены, поэтому они обходятся значительно дороже остальных. И ты, и твои новые друзья, относитесь именно к этой самой категории!