Дженнифер Нельсен - Сбежавший король

Потом предоставили слово каждому из регентов. Те, кто воспользовался этой возможностью, предсказуемо преувеличенно восхваляли мою семью. У некоторых хватило наглости говорить о политике. Так, мастер Термаут, наверное, самый старший из моих регентов, сказал:

– А теперь наш король Джерон, и он, конечно, будет соблюдать все торговые соглашения, заключенные его отцом.

Или госпожа Орлен, друг Сантиаса Вельдерграта, не скрывая насмешки в голосе, проговорила:

– Долгой жизни королю Джерону. Если он будет править нами так же хорошо, как он нас развлекает, Картию ждет поистине большое будущее.

Даже несмотря на свое состояние, после этих слов я чуть не ворвался в часовню. На языке у меня вертелись несколько весьма нелюбезных фраз, которые развлекли бы двор на пару недель.

– Джерон?

Я обернулся, не зная, как отреагировать на этот возглас, и увидел идущую ко мне Имоджен. Она робко подошла ко мне, очевидно, смущенная тем, что я здесь, а не внутри.

Имоджен была служанкой в поместье Коннера Фартенвуде и там однажды спасла мне жизнь. Когда я стал королем, одним из первых своих приказов я вознаградил свою спасительницу, даровав ей титул. Интересно, что новый статус ничуть не изменил девушку. Конечно, она стала лучше одеваться, а ее темные волосы теперь всегда были распущены, а не убраны в чепец горничной, но все же она осталась ко всем такой же доброжелательной, как и раньше, независимо от их положения в обществе.

Глаза Имоджен были устремлены к темному небу.

– Разве шел дождь? Почему ты весь мокрый?

– Вечерняя ванна.

– В одежде?

– Я застенчив.

Она нахмурилась.

– Когда ты не пришел на отпевание, принцесса попросила, чтобы я нашла тебя.

Принцесса Амаринда из Балтина была племянницей короля Баймара, единственной страны, которая осталась нашим союзником. Из-за этого с самого ее рождения было решено, что она выйдет замуж за того, кто взойдет на трон Картии, чтобы укрепить союз наших стран. Предполагалось, что это будет мой брат, и он, как мне казалось, был бы счастлив выполнить этот долг. Теперь же это должен был сделать я. Его долг перешел ко мне. Не перешло лишь его счастье. Амаринда ясно дала понять, что ее также угнетает перспектива нашей помолвки. В сравнении с Дариусом я чувствовал себя утешительным призом, и, увы, далеко не самым лучшим.

Тут Имоджен заметила мою раненую руку. Она тихо вскрикнула и подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть рану. Не говоря ни слова, она наклонилась и приподняла полу платья, чтобы оторвать лоскут от нижней юбки. Им она перевязала мою рану.

– Это ерунда, – сказал я, когда она перевязывала руку. – Из-за крови выглядит не очень, а так – ерунда.

– Кто это сделал? – Я не сразу ответил, и она сказала: – Я приведу принцессу.

– Нет.

Глаза Имоджен сузились.

– Это важно. Тебе надо поговорить с ней.

Я долго говорил с Амариндой. Я сказал ей все вежливые фразы, которые только знал, от «Какое прекрасное платье» до «Обед очень вкусный». Но мы оба избегали тех слов, которые по-настоящему нам следовало сказать друг другу.

Имоджен настаивала.

– Джерон, она твой друг, она беспокоится о тебе.

– Мне нечего сказать.

– Это неправда.

– Мне нечего ей сказать! – Между нами повисла тягостная пауза, пока я не добавил: – Все друзья Амаринды уже в часовне.

Принцесса добивалась дружбы тех регентов, которые уважали меня меньше всего. А вчера за ужином она столько смеялась с капитаном моей охраны, что я ушел к себе в комнату, чтобы не мешать им. Я хотел бы верить ей, но она сама сделала это невозможным.

Мы еще помолчали, а потом Имоджен пробормотала:

– Тогда поговори со мной. – Она робко улыбнулась и добавила: – Я думаю, что все еще ближе тебе, чем кто-либо.

Она права. И в этом скрывается главное несчастье. Потому что теперь, когда она произнесла это вслух, я понял, что есть люди, которые это понимают. Ведь Роден сказал, что точно знает, чьей смерти я боюсь больше всего.

Имоджен … Если пираты захотят уязвить меня, они заберут мою Имоджен.

Я не мог представить себе без нее ни дня. Но если мне не удастся выгнать пиратов из Картии, Роден приведет их прямо к ней. Невыносимо было даже думать о том, что может случиться. У меня сердце замерло, когда я понял, как опасно ей оставаться здесь. Позволить моей спасительнице приблизиться ко мне означало подписать ей смертный приговор.

Как ни была мне невыносима даже мысль об этом, я знал, что должен это сделать. Имоджен должна покинуть двор. Более того, нужно, чтобы она хотела уехать от меня подальше, чтобы никто не заподозрил, что можно уязвить меня, причинив ей вред.

У меня перехватило дыхание, будто та ложь, которую я должен был сказать, острым ножом вонзилась мне под ребра. Я медленно покачал головой и сказал:

– Ты ошибаешься, Имоджен. Мы не друзья и никогда ими не были. Я лишь использовал тебя, чтобы вернуться на трон.

Она на мгновение замерла, будто задумалась, не ослышалась ли.

– Я не понимаю…

– А ты используешь меня, чтобы остаться здесь, в замке. Где ты чужая.

– Это неправда! – Имоджен отступила с таким видом, будто я ударил ее. Немного придя в себя, она сказала: – Когда ты был Сейджем…

– Я Джерон, а не Сейдж. – У меня дернулась губа, когда я произнес худшее из того, что только могло прийти мне в голову: – Неужели ты правда думаешь, что мне есть дело до такой, как ты?

Видно было, как Имоджен пытается сдержать волнение. От этого у меня разрывалось сердце, но я не мог, я просто не смел отступить. В ответ она поклонилась и сказала:

– Я уеду сегодня вечером.

– Нет, ты уедешь сейчас же. Возвращайся домой.

Она покачала головой:

– Если есть что-то, что ты хочешь сказать мне…

Я отвернулся от нее, чтобы не выдать собственных чувств.

– Ты мне здесь не нужна. Собирай вещи и уезжай.

– У меня ничего нет, – сказала Имоджен. – Я уеду отсюда так, как пришла сюда.

– Как пожелаешь.

Она ушла. Ушла не оглядываясь, высоко подняв голову. Смотреть, как она скрывает причиненную мной боль, было труднее, чем если бы она горевала открыто. Я никогда ни с кем не был так жесток и ненавидел себя за эту жестокость. Она тоже возненавидит меня, и я никогда не смогу объяснить ей, что отослал ее прочь с таким безразличием, даже враждебностью, только для того, чтобы спасти ей жизнь.

Новая боль охватила меня – такая, какой я прежде не испытывал. Если и был на свете человек, которому я однажды отдал бы свое сердце, то я только что прогнал его из своей жизни. И прогнал навсегда.

Я недолго был один. Через несколько минут после ухода Имоджен из дверей часовни, держась за поясницу, вышел король Варган. Он не сразу увидел меня в темноте, и у меня было время рассмотреть его. Варган был высок и хорошо сложен, но видно было, что он стар. У него были темные глаза и лицо, изборожденное глубокими морщинами. Волосы его, все еще длинные и густые, цветом напоминали угли догоревшего костра.