Гейл Карсон Ливайн - Две принцессы Бамарры

После ужина я под любопытным взглядом Воллис вытянула из одного наряда золотые и пурпурные нити. Треволнения дня утомили меня, и драконица позволила мне удалиться в гнездо из подушек, но ощущение ее взгляда на себе мешало заснуть. Я долго лежала в напряжении, пока усталость не одолела меня. Последней моей мыслью была та, что Мэрил осталось жить всего семь дней.

Когда я проснулась, мы с Воллис позавтракали. Мне скатерть подала кекс, а Воллис слопала целого жареного барана. После еды я шила, а Воллис наблюдала за мной. Она вытянулась, и голова ее лежала меньше чем в метре от меня. От ее металлического дыхания мне было очень жарко, а пристальный взгляд нервировал. Я начала бояться пропустить стежок или добавить оттенок, который ей не по нраву. Так творческие дела не делаются. Результат выходил бледным и безжизненным.

Я набралась мужества и сказала:

– Ты наблюдала за работой своего компаньона-столяра так же пристально?

– Да. – Она хохотнула. – Ему тоже не нравилось.

– Поскольку мне вряд ли доведется встретить другого дракона…

Она еще посмеялась и согласилась:

– Действительно.

– И поскольку я не мастер рассказывать сказки, не поведаешь ли ты мне о своей жизни? Возможно, опишешь битву, которую мне предстоит вышить.

– Битвы скучны, малышка. – Она щелкнула хвостом. – Ненавижу скучать. Ты заметила, что у меня глаза становятся красные, когда я дышу пламенем?

Не заметила. Я сказала, что нет, и она выпустила язычок пламени. Он прошел чуть справа от меня, но все равно опалил мне волосы и едва не задел ухо.

– Тогда, ручаюсь, ты вообще не смотрела мне в глаза.

Она была права. Я промолчала, боясь признать это.

– Видимо, надо сделать поправку. Ты самая юная из моих гостей, не считая еще одного, и мы едва знакомы. Поэтому я заберу у тебя только один подарок. Дай мне один предмет из твоей сокровищницы. Сама реши какой. Это малое наказание. У тебя осталось еще двадцать. На двадцати можно протянуть несколько месяцев. Выбирай.

Я не поняла, но пошла к своей витрине. Выбрала бронзовый кубок, один из последних ее «даров», и вложила в протянутые когти. Она открыла один из своих сундуков, бросила туда кубок и заперла сундук.

Непонятно почему, ведь раньше кубок валялся незапертый.

– Теперь смотри. На сей раз я не сделаю тебе больно. Встань рядом со мной, не на линии огня, и наблюдай за моим глазом.

Я повиновалась. Она снова выдохнула пламя, ничего не поджигая, и мне удалось удержать взгляд на ее правом глазу, который находился с моей стороны. Перед самым выбросом огня он сделался оранжевым, а потом винно-красным. Когда она перестала выпускать пламя, глаз снова потускнел до оранжевого, а затем обрел прежнюю бриллиантовую прозрачность.

Воллис дважды моргнула:

– Когда станешь вышивать битву, глаза у меня должны светиться. Возможно, тебе удастся вставить туда рубин. Сумеешь?

Я кивнула.

– Хорошо. Для батальной сцены подойдет моя схватка с королем Уиллардом.

У меня защипало глаза от внезапных слез. Уиллард был нашим самым храбрым королем. Именно он заставил призрака дать пророчество о лекарстве от «серой смерти». В тридцать шесть лет он ушел с отрядом рыцарей и солдат воевать против чудовищ, и ни его, ни его людей больше никогда не видели.

– Вот сцена, которую ты вышьешь: я несусь на бреющем полете и дышу огнем. Десять лучников отступают, осыпая меня стрелами. Вокруг их ног пляшет пламя. Боевой конь от страха встает на дыбы, его грива пылает. Три рыцаря убегают в ужасе. Необходимо передать их обреченность в самый момент бегства. Только один стойкий воин, король Уиллард, не отступает передо мной. – Она понизила голос до шепота: – Как дорог он был мне, тот храбрый король!

– Что с ним сталось?

Воллис вздохнула:

– Я устала от него. Он раздражал меня. Он лишился одного за другим всех даров из своей витрины. Когда они кончились, с ними ушли и остатки моей любви к нему, и он умер. – Глаза ее сделались влажными. – Как только его не стало, я полюбила его снова и ужасно скучала по нему. Как однажды стану скучать по тебе.

Воллис села и наконец отвела от меня взгляд. Она начала рассказывать мне о короле Уилларде и некоторых других ее «гостях». Интересно, пытался ли кто-то из них бежать и удалось ли это хоть кому-нибудь?

– Уиллард ругался со мной из-за того, что я таскала у его подданных скот. – Она улыбнулась воспоминанию. – Но я заявила, что всего лишь собираю за него налоги, поскольку скот, по крайней мере отчасти, предназначался для его королевского желудка. Ой, я обожала тягаться с ним в остроумии.

Также она обожала смотреть, как он готовит себе еду – трудоемкий процесс, поскольку король был привередлив. Она рассказала мне это за обедом, поданным, как всегда, волшебной скатертью.

– Ты тоже привередлива, но кое-кто из моих гостей, маленькая принцесса, не отличался разборчивостью. Помню одного мужчину, герцога, который рвал зубами сырую оленью ногу. Он был не…

Я срочно заставила себя думать о другом. Припомнила вид из моего окна в замке. Представила кланяющегося Риса, шуточное фехтование Мэрил до того, как она заболела, ее возмущение…

Будь сестра здесь, она бы не пропустила ни слова из сказанного драконом. Я снова стала слушать. Воллис вернулась к перечню достоинств короля Уилларда. И смех-то его был сердечным, и сказки-то он рассказывал – заслушаешься, и фигура-то у него была загляденье, и борода-то кудрявая…

Когда она остановилась перевести дух, я заметила:

– Похоже, он был безупречен. Почему ты от него устала?

Она зевнула:

– Даже совершенство приедается. Всегда храбр, всегда учтив, всегда добр. Я начала задумываться, не глуп ли он. Меня терзала мысль, что я девять месяцев нянчилась с дураком, и спустя два дня я убила его.

– Кто-нибудь продержался дольше девяти месяцев?

Рассердится ли она, если я выну подзорную трубу, чтобы поглядеть на Мэрил?

– Никто. Чего это ты нервничаешь? Тебе со мной скучно? – Она дернула хвостом, и глаза ее засияли оранжевым.

Я сглотнула.

– Скучно? У меня имеются основания интересоваться судьбой предшественников.

Сияние померкло. Драконица успокоилась.

Я рискнула снова рассердить ее.

– Я часто обращаюсь мыслями к своей сестре. Ничего не могу с собой поделать. Можно мне посмотреть в подзорную трубу?

– Конечно, и я тоже посмотрю.

Эти злые, налитые кровью глаза станут разглядывать Мэрил, оценивая ее. Ни за что!

– Нет! Тебе нельзя! – Я метнулась к трубе, схватила ее и прижала к себе.

Воллис рассмеялась:

– Можно, принцесса Эделина. Когда-нибудь я стану часто смотреть в нее. Но пока можешь воспользоваться ею первая.

Лицо у Мэрил было бледное и измученное. Мне не хотелось, чтобы Воллис видела ее такой. Я вообще не хотела, чтобы Воллис ее видела, но она забрала у меня подзорную трубу всего через пару минут.