Татьяна Богатырева - Фейри с Арбата. Гамбит

- Прости, Лиль, я дурак. Круглый. Пойдем уже домой?

Она еле заметно кивнула. Улыбнулась Вовчику, уже нормально.

- Простите. До свидания.

И пошла к выходу. Совершенно некстати вдруг подумалось, что Вовчик-то был прав. Идет, словно босиком по острым лезвиям.

Лиля угрюмо молчала до самого дома, а Ильяс пытался понять, что с ним сегодня такое. Гвозди проржавели, крышу сорвало? Немудрено, в самом-то деле, после вчерашнего. Сплошные сюрпризы. Вот интересно, паранойя у него или такое количество случайностей не может быть случайным? Начать хоть с благотворителя, сунувшегося в самый неподходящий момент. Случайность? Наверняка. Никто не мог знать, что их с Лилькой понесет в тот ресторанчик - Ильяс и был-то в нем от силы три раза. Потом мадам Айзенберг. Полгода не появлялась на горизонте, "выводила в люди" других молодых и талантливых, а тут вдруг явилась. И самый странный - мистер Твистер. Нормальный спонсор послал бы нахального художника на первой же минуте. Матом. А этот - беседовать изволил, причем с Лилькой - дольше, чем с Ильясом... и название компании, "Хрустальный город", что-то напоминает...

Внезапно заломило виски, к горлу подкатила тошнота. Ильяс в сотый, наверное, раз проклял придурка, нажравшегося до свинячьего визга. Придурка и параноика. Какие, к черту, случайности? Сам виноват. Надо было оставить ее дома, а не тащить под софиты. Она ж домашняя девочка, трусишка маленькая.

Едва войдя в квартиру, Ильяс позвал:

- Лиль? - Замялся, пожал плечами. - Не обижайся на дурака. Пожалуйста.

- Поздно уже... - Трусишка сбросила босоножки и все так же, глядя в сторону, добавила: - Спать пора.

- Ладно, - он сунул руки в карманы, чтоб не треснуть кулаком по стене: не поймет, испугается. Натужно усмехнулся: - Маньяки будут в студии, если что, огнетушитель у консьержа.

Лилька вздохнула и вдруг обернулась, бросила на него короткий взгляд:

- Не надо в студии. Не выспишься, и вообще... - Она пожала плечами и пошлепала на кухню. - Пойдем выпьем кофе.

Ильяс выдохнул. Кажется, так боялся снова сделать какую-нибудь глупость, что даже не дышал.

Из кухни послышалось звяканье турки, шуршание фольги и лилькин голос:

- Тигр, иди сюда, у меня шоколадка есть!

Тут же из спальни выскочил кот и понесся жрать шоколад. Когда Ильяс остановился на пороге, Тигр уже хрустел и урчал, вздыбив шерсть. Шоколадный маньяк. Ему бы еще соленый огурец для полного счастья. А Лилька разливала кофе. Разлив, устроилась с чашкой в углу диванчика, вторую подвинула Ильясу и серьезно сказала:

- Я все понимаю... Но, пожалуйста, не устраивай больше таких демонстраций. Не хочу в это играть.

- Это не игра, Лиль. Сама же знаешь. - Он сел на край, отпил кофе. - То есть игра, конечно, но среди этой публики - норма жизни. Извини, что потащил тебя туда. Не думал, насколько тебе все это чуждо, и...

Хмыкнул и замолчал: не стоит говорить, что если бы пришел без нее, пара-тройка моделек непременно увязалась бы его проводить, а не вышло бы - приперлись прямо домой, чтоб, упаси боже, не заскучал. Он же никогда не уходил от Вовчика в одиночестве.

Лилька кивнула.

- Ты тоже прости, что я тебя за волосы. Надеюсь, больше ты меня с собой никуда водить не собираешься?

- На тусняки вроде сегодняшнего - нет. Но ты же понимаешь, это все часть моей работы.

- Понимаю. - Лилька отпила кофе, прикрыла глаза. - Но я-то не модель и не фотограф.

- Вообще-то моделей я с собой не беру. Лиль, я понимаю, сейчас не время тебе это говорить... - Ильяс осторожно взял ее за руку; Лилька едва ощутимо вздрогнула, но руку не отняла. - Ты для меня - намного больше, чем модель. Сама же все видишь. И я не хочу, чтобы тебя считали девочкой на вечер.

- Ну, пусть не на вечер. На месяц, ну два. Для чего-то серьезнее я тебя мало знаю. - Лиля покрутила кольцо. - И даже то, что знаю - это только мои выводы. Вот посмотри: я знаю, что ты стреляешь, как Вильгельм Телль, то есть, наверное, занимался спортом, что ты учился, скорее всего, на художника или визажиста, и что ты... - сглотнула и отвела глаза. - Что у тебя был рак, правильно? И я даже не представляю, как ты вылечился. И все. Ни откуда ты, ни чем занимался, ни про твою семью. Ни про то, как ты меня нашел тогда, на Арбате, когда с орхидеей. Да и потом, когда мы встретились у библиотеки. Вот и подумай.

Ильяс заглянул в чашку с кофе, словно там мог найтись ответ - почему не закрыл папку? Хотел, чтобы она увидела? Увидела - и ушла, как та, которая говорила много слов о вечной любви?

Но Лиля осталась. Она не ахала над несчастненьким, но и не сбежала, как от прокаженного, чтобы растрепать всем подружкам свежайшую сплетню. Она осталась. С синяками, испуганная пьяной свиньей, все равно осталась. А он еще называл ее трусишкой! И вообще был уверен, что таких, которые остаются, в природе не бывает, только в насквозь фальшивых душещипательных сериалах. Вдруг подумалось, а если больше чудес не будет, и рак вернется? Ведь Лиля и тогда не сбежит. Будет ходить с ним по врачам, надеяться, а потом колоть ему морфий и менять простыни. От этой картины стало совсем тошно. Нет уж, подыхать лучше в одиночестве. А еще лучше - не подыхать совсем. Еще лет так пятьдесят.

- Значит, все-таки оставил на мониторе.

Она кивнула. Уставилась в чашку.

- Я теперь не очень понимаю, как с тобой. Вдруг я сделаю что-то не так, и оно... и тебе будет плохо.

- Не морочь себе этим голову, Капелька. Мне, конечно, безумно нравится твоя забота. Честно говоря, я к такому не привык, но вот бояться за меня не надо. Не стеклянный, не тресну. И рака у меня давно уже нет, хоть я и не вылечился... ты действительно хочешь все это слушать?

- Хочу. Чтобы понимать. Или не ляпнуть чего-то не того. Но если ты не хочешь рассказывать, то не надо.

Ильяс покрутил полупустую чашку, машинально погладил ткнувшегося в ногу Тигра. Странно, но поделиться хотелось. После того, как сбежал от всех, кто знал прежнего Илью (тогда еще не Блока), после того, как отшил даже Вовчика с его вопросами, хотелось рассказать Лильке. Все. Подчистую. Только все и подчистую он рассказать не мог, тем более - ей.

- Хочу, но... - глянул на нее, пытаясь прочитать по глазам, в самом ли деле интересно. С удивлением понял, что да. Если у него не глюк - то интересно. А скорее всего не глюк, обычно он чувствует ее настроение. - Если ты заснешь на полпути, я не обижусь, правда-правда.

Он улыбнулся и, наконец, решился до нее дотронуться. Просто взять за руку. Лилька подумала немного и переползла к нему на колени. Устроила голову на плече.

- Вот. Я слушаю. - На несколько секунд он забыл, о чем таком хотел рассказать, так хорошо было снова держать ее в руках. Но она нетерпеливо потерлась щекой: - Рассказывай уже.

Они проговорили до рассвета. О том, как он в четырнадцать сбежал из дома, от матери-кукушки, не знающей имени его отца...