Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Он вскочил на невесть откуда взявшегося темного коня, гикнул и мгновенно исчез, оставив лохматые клочья звездной ночи.

У меня плечо ноет от постоянных бросков тяжелого молота, но ворота ограды цитадели Алфофани-эша под его мощными ударами трещат, выгибаются, как парус под ударами свирепого ветра, сопротивляются, как и положено последней надежде, но все-таки их сорвало и с грохотом и лязгом внесло вовнутрь крепости.

Вернер фон Урслинген заорал ликующе:

- Вперед!.. Не щадить!.. Все на разграбление!

- Ура!!! - пронесся ликующий рев.

Вся масса ломанулась, одержимая вполне понятным человеческим чувством убивать и грабить, во дворцах ада, все знают, хранятся несметные богатства.

Мы, трое паладинов, ворвались в числе первых, смяли охрану ворот, из дверей дальних залов в нашу сторону ринулись те, кто считал ворота несокрушимыми, я собрался встретить их ревом и натиском, однако рядом возник Азазель, ухватил за локоть:

- Быстро за мной!

- Все? - спросил я.

- Полсотни хватит, - крикнул он.

Я распорядился:

- Сэр Тамплиер, Сигизмунд - за мной! Благородный сэр Вернер, вы тоже, возьмите с собой полсотни бойцов. Постарайтесь не отстать. Остальные пусть вычистят здесь так, чтобы души живой не осталось! Матери, вы тоже присоединяйтесь!

Азазель уже поглядывал нетерпеливо из-под арки далекой двери. Мы промчались через зал, дальше открылась крутая винтовая лестница.

- Если захватить эту башню, - сказал Азазель быстро, - цитадель взять будет намного проще!..

Вернер, не дожидаясь команды, махнул рукой своим, и его ландскнехты с лязгом и грохотом ринулись вверх по лестнице.

Я ощутил сладковатый до приторности аромат, огляделся. Из двух огромных золотых яиц на фигурных золотых ножках поднимаются легкие дымки, благовоние, здесь уж точно нанюхаюсь вволю, весь провоняюсь, в смысле, пропахну.

Раньше наивно думал, что ад - только смола и сера! Смола и сера только на первом этаже ада, в геенне огненной, там простые демоны все с головы до ног в смоле и сере, а мы уже пробились к самому сердцу мятежа, а у мятежных ангелов сложная иерархия, аристократические привычки…

Может быть, еще тайком и на арфе поигрывают? Что-нибудь божественное? Как там сказано: и лучших дней воспоминанья пред ним теснилися толпой…

- Рушим все, - велел я жестко. - Пленных не брать, мы пока что воюем честно.

Матери, в прошлом атаман римских разбойников, молча кивнул, короткими взмахами руки послал два отдельных отряда захватить боковые выходы.

- Пленных не брать, - повторил он с некоторым удивлением, обернулся ко мне. - А что, зачем-то берут?

- Для выкупа, - объяснил я. - Вот Вернер фон Урслинген может объяснить.

- А-а-а, - сказал он понимающе, - это хорошо, но сложно. Лучше убить сразу - удовольствие получаешь тут же.

- Верно, - одобрил я, - разве счастье в деньгах? Плохо, когда благородное искусство войны начинает монетизироваться.

- Отдых здесь? - спросил он. - Люди уже не могут сражаться.

- Да, - ответил я. - Но лагерь разбить лучше вне здания. Чтобы не захватили врасплох.

- Будет сделано!

Воины отдыхали после изнурительной битвы, я обходил лагерь, когда из красного тумана появился запыхавшийся солдат в одежде ассирийского воина, прокричал торопливо:

- Ваше Величество!.. Ваше Величество!

Тамплиер и Сигизмунд, выхватив мечи, так дружно загородили меня, что столкнулись стальными плитами могучих плеч.

Я спросил настороженно:

- Что там?

- Они хотят, - выпалил он преданно, - говорить с вами!

- Кто?

- Мятежники!..

Я пробормотал:

- Почему со мной? Я не глава наступления.

Он сказал с некоторым удивлением:

- Это верно, однако почему-то считают вас очень важной фигурой.

- Я не важная, - сказал я. - Как раз впервые чувствую себя почти пешкой, а не фигурой. Обидно! Хотя, конечно, пешка может стать кем возжелает, если дойдет до крайности…

- Важно не то, - возразил он, - кем вы себя чувствуете. Важно то, кем вас чувствуют они.

- Ишь ты, - сказал я, - грамотный? Ничего, грамотных убивают даже легче. В общем, пусть разговаривают с архангелом Уриилом. Он архистратиг… правого крыла. Или вице-архистратиг? В общем, он здесь главный. А я так, ударная сила.

Он покачал головой:

- Нет. Хотят с вами.

Я пробормотал:

- Ну, разве что я как бы нечто серое, компромиссное, как размагниченный либерал, что принимает все состояния подобно амебе… Ладно, только стоило бы испросить полномочий и от небесного легиона… Хотя не будем упускать момент! Переговоры всегда лучше драки.

- Что передать?

Я подумал, сказал веско:

- Встретимся посредине между нашими армиями. Я приду один.

- Так и передам! - вскрикнул он. - Ваше Величество?

- Иди, - милостиво разрешил я.

Через четверть часа я вышел за пределы нашего лагеря. В красном тумане почти сразу показались фигуры двух существ. У одного из-за спины приподнимаются крылья, второй явно человек почти современного склада, во всяком случае доспехи хотя чужеземной ковки, но шлем с забралом, пластинчатый набор из стальных полос закрывает руки и ноги, а панцирь украшен смутно знакомым гербом.

Ангел остановился, человек выступил вперед и коротко поклонился.

- Муцио Аттендоло, - представился он, - командующий отборной армией.

- Ого, - сказал я с уважением, - тот самый, что гнул подковы? По прозвищу «Сфорца», на вашем диалекте «Сильный»?

Он поклонился:

- Здесь я потом часто встречал своих родственников и был счастлив узнать, что мне посчастливилось основать род великих и грозных кондотьеров и правителей королевства… Ваше Величество, это Огиэль, один из князей ада.

Я кивнул:

- Ричард Завоеватель, можно просто сэр Ричард, я не больно церемонный.

Огиель сделал шаг, чуть наклонил голову:

- Наслышан о вас, сэр Ричард.

- Спасибо…

- Говорят, Лилит избрала вас?

Я дернулся:

- Так и говорят?.. Ладно, давайте лучше о деле, хотя все мы предпочитаем говорить о женщинах. Что имеете нам предложить?

Он внимательно всматривался в меня большими глазами золотого цвета.

- Наверняка считаете нас самыми мерзкими на свете существами?

- Отнюдь, - заверил я. - Отнюдь, сказала королева, и я с Ее Величеством согласен. Вы противники, но мятежные ангелы всегда пользовались у людей интересом и почтением, как и всякие там наемники! О вас слагают поэмы, рисуют величественные картины, увековечивают в скульптурах, а тупенькие подростки именно за вас отыгрывают роли в… придуманных мирах.

Он слушал с удивлением и недоверием, но я говорил искренне, он долго всматривался в меня, наконец вроде бы поверил, тяжело вздохнул.

- На самом деле, - сказал он невесело, - ангелы никогда не поднимали мятеж против Творца, как и мы, люди, никогда нарочито не грешили.