Макс Фрай - Вторая линия. Рассказы и истории разных лет

Так что думайте, думайте.

На каникулах после третьего, кажется, курса я впервые оказалась здесь в качестве волонтера; объявление о наборе было вывешено на кафедре, но почти полностью скрыто за кофейным автоматом, думаю, никто, кроме меня, его не заметил, и я бы не заметила, если бы Феликс не принялся объяснять мне устройство аппарата, слушать было ужасно скучно, уйти — невежливо, и я озиралась по сторонам в поисках хоть какого-нибудь развлечения…

…первые три тысячи лет я жила весело и беззаботно…

…и мама, конечно, рассчитывала, что я найду работу в библиотеке где-нибудь на соседней улице…

Если я скажу, что эта история началась, когда Публий Овидий Назон высмеял мое первое выступление в сенате, такое признание прозвучит, прямо скажем, несколько не к месту, поэтому придется отказаться от правды ради достоверности и придумать какое-нибудь иное начало…

После войны я долго не мог найти себе занятия по душе…

…поначалу я был уверен — еще немного, боги одумаются и мы все-таки вернемся домой, никто не скитается вечно; «поначалу» — это лет тридцать примерно. Да, я несокрушимый оптимист…

В университет я поступила за компанию с подружкой, специализацию выбирала за компанию с моим тогдашним бойфрендом, из-за него я и на кафедре осталась, и ушла потом тоже за компанию, уже не с ним, с другим человеком; такое начало, согласитесь, совсем не предвещало, что однажды я сверну в сторону и пойду собственным путем, да еще и столь уверенной походкой, но люди, к счастью, меняются. Для того, наверное, и придумали человеческую жизнь, чтобы можно было меняться…

…и дух носился над водами…

…спрашиваю: вы это серьезно? — а она улыбается, качает головой, говорит: конечно несерьезно, это же только ты у нас такая серьезная, что хоть плачь, но несерьезно — не значит «неправда», поэтому…

…по крайней мере, когда я умер, никто не плакал…

…и так меня эти злющие тетки достали, что я решила твердо: в библиотеку больше ни ногой, никогда, лучше уж дворником, хотя тоже ничего хорошего, конечно…

Отец надеялся, что я стану инженером; впрочем, «надеялся» — это неверно сказано, ему в голову не приходило, что я могу найти себе какое-то другое занятие…

…я потом чуть ли не каждый день в эту арку совалась, благо по дороге, и, что ты думаешь, не было там никакой библиотеки. Только пункт приема стеклотары, да и тот почти всегда закрыт. Я удивлялась — как это они так стремительно закрылись? И почему объявление для читателей не повесили с новым адресом? Ужасно переживала, что не могу вернуть им книгу. Книга отличная, конечно, но оставлять ее себе как-то нехорошо. Если бы это был подарок, они бы так и сказали, я думаю, а тут формуляр завели, записали, значит, надо вернуть…

…огненными буквами, натурально…

Вообще-то я пришла сюда, чтобы подарить книги, то есть сперва явилась просто поглазеть, как все, и мне очень понравилось, особенно читальный зал на открытой палубе и музыкальная комната с наушниками. А потом я увидела объявление, что благотворительный фонд «Морская птица» с благодарностью примет в дар любые книги на любых языках, и побежала домой, потому что только вчера мы с отцом весь день разбирали книжный шкаф и выяснили, что некоторые книги у нас в двух, а то и в трех экземплярах, отложили их, чтобы раздать, и еще целую стопку детективов, их же нельзя читать второй раз, потому что совершенно невозможно забыть, кто убийца, и какой тогда смысл?..

…до шестидесяти лет я не знал грамоты; правда, один знакомый монах научил меня писать свое имя, и я, помню, очень гордился этим умением…

Мама рассказывала, когда я родилась, в небе была радуга в три дуги, и одни соседки говорили, что это хорошая примета, а другие, напротив, поджимали губы, дескать, вертихвостка вырастет; собственно, все они были правы, одно другому совершенно не мешает…

…и дух носился над водами…

В детстве, когда меня спрашивали, кем я хочу стать, я неизменно отвечала: матросом! Первые несколько лет взрослые умилялись моей наивности, потом стали осторожно объяснять, что девочек в матросы не берут, поэтому лучше бы придумать что-нибудь другое, — ну и пожалуйста, я перестала говорить, что хочу стать матросом, но это вовсе не означает, будто я перестала хотеть…

…и говорит: «Какая ты красивая», а я не знаю, плакать тут или смеяться, потому что мне пятьдесят три года, нос картошкой и как минимум десять лишних килограммов…

…позарез надо было уехать, все равно куда…

Еще когда этот корабль впервые появился у нас в бухте, я подумал, что надо будет как-нибудь попроситься туда на полгодика, им же наверняка нужны волонтеры, жаль, прямо сейчас не получится, но вряд ли эту лавочку вот так сразу и прикроют, так что время терпит…

…заговорила, и вот тут я понял, что мне конец, если уж до говорящих крыс дело дошло…

…тогда я еще жила под водой и думала, так будет всегда…

Если я сейчас назову вам тему моей диссертации, вы содрогнетесь; впрочем, нет, не содрогнетесь, а, толкаясь локтями, столпитесь у компьютера, чтобы переписать ее в свои дневники, на радость приятелям…

…что за дурость, говорю, как такое вообще могло прийти в голову — устраивать на корабле библиотеку, зачем?!.

…совершенно уверен, что моя жизнь закончилась…

Все началось с того…

И дух мой носился над водами.

Составить сборник рассказов про кофе, снабженных авторскими рецептами приготовления этого напитка, предложила Маруся Вуль; Дмитрий Дейч справедливо заметил, что, в таком случае, должна быть аналогичная книга про чай. Так в 2008 году появился двухтомник «Кофейная книга» и «Чайная книга»; издатель, помню, говорил, что из всех ФРАМовских сборников этот оказался самым коммерчески успешным и предлагал немедленно составить соответствующие книжки про еду и даже табак, но мы благоразумно воздержались.

Для «Чайной книги» мне по какой-то необъяснимой причине так ничего и не удалось написать, хотя хороший чай я люблю ничуть не меньше, чем кофе, а выпиваю гораздо больше, вот и сейчас рядом со мной стоит термос с превосходным пуэром. Однако, выходит, сказать о чае мне совершенно нечего, зато о кофе я могу говорить бесконечно.