Анна Гурова - Книга огня

— Ты, Вилли, никак, в управляющие к нему нацелился, — хмыкнул пожилой вендел. — Только тот, кто скот таскает, — никакой не граф, а разбойник и никто другой! Граф должен своих людей защищать, а не грабить!

— Неужели не ясно, что его светлость после долгого сна проголодался!

— Граф там или не граф, — заявил мрачный детина, — а стыд и совесть тоже надо иметь! Ну одна корова, ну две, но пять коров и бабка — это ни в какие ворота не лезет!

— Ох, Франц! — укоризненно заметил плешивый мужичок, — тебе бы за такие речи всыпали батогов…

— Ты что там тявкнул, Вилли? Ну-ка иди сюда, я тебе еще раз дам по харе!

— Но-но! Уберите его от меня!

— Что коровы! — густым басом перебил их кряжистый мужик лет пятидесяти. — Коров еще можно простить. Вы про бабку подумайте!

— Эка важность — бабка, вот коровы!

— Да заблудилась ваша бабка или в овраг свалилась…

— Подумаешь, пяток коров унес да десяток овец? Чай, не объедает!

— Как не объедает?! Вот если бы он твою корову унес, я бы послушал, как ты запел!

Тут пошел долгий бранчливый подсчет убытков, вперемешку с личными счетами и старыми обидами.

Аличе давно уже перестала есть. Она внимательно слушала, и сквозь непривычную манеру речи понемногу проступал ее зловещий смысл.

— Граф, который проснулся, летает и крадет скот? — шепотом спросила она у Грега. — Они ведь не о драконе говорят?

— Похоже на то, — мрачно признал он.

— А ты говорил, что местные драконы на людей не нападают!

— Они раньше и не нападали. — Грег поднял голову: — Так что, говорите, к вам дракон летает?

— Он самый, гад! — рявкнул белобрысый Франц. — Чтоб ему пусто было!

— Ты оставь эти речи, Франц, — предостерег плешивый Вилли. — Ну сам подумай, что толку шуметь? Если его светлости угодно кушать наш скот, так кто ему помешает?

— Да уж не ты, сопля!

— Верно, не я. И никто из нас! Верно я говорю, соседи?

— Так-то оно так, — буркнул кряжистый мужик. — Но если так дальше пойдет, у нас к осени ни коров, ни овец не останется… Куда ни кинь — зимой с голоду помрем.

— Спуску гаду давать нельзя! — вмешался Франц. — А то повадится — сперва бабка, потом корова, потом посевы палить начнет… Явится еще — соберемся всем миром, возьмем вилы, топоры и огня побольше, и как деды наши…

— Ничего у вас не выйдет, — сказал Грег.

В харчевне снова стало тихо. Все недружелюбно уставились на чужака. Аличе съежилась, стараясь укрыться за пивной кружкой.

— Это почему же? — нахмурившись, спросил Франц.

— Вы хоть видели дракона живьем? — произнес Грег, не обращая внимания на всеобщую неприязнь. — Думаете, это что-то вроде ящерки, только большой и зеленой?

— А ты почем знаешь, что дракон зеленый? — подозрительно спросил Франц. — А может, черный? У нас тут и черного видали.

— Черные в вашу долину не летают, тут не их земля, — ответил Грег. — Что за «граф» такой у вас из «невидимого замка», я не понимаю. Но если речь о зеленом драконе — извольте, расскажу что знаю. Зеленые свирепы и вспыльчивы, раздражать их опасно — пыхнут огнем. Наткнетесь на зеленого в лесу — лучше попытайтесь уболтать, поговорить они любят. Они коварны, любят нападать из засады, но в открытом бою медлительны и неуклюжи…

— Вот и славно! — Франц треснул кулачищем по столу. — Стало быть, мы с ним легко расправимся…

— …против другого дракона. А смертному дракона не убить, — сухо закончил Грег и покосился на Аличе. — Ты поела? Пора идти дальше…

Договорить ему не дали.

— Но что ж с ним делать? — раздалось со всех сторон. — То, что он скот ворует, это еще ладно… А если людей таскать повадится? Как же нам с ним совладать-то!

— Никак. Если дракон захочет кого-то убить, он его убьет. Вы с ним ничего не сделаете, — Грег поднял глаза, подумал и сказал: — Я бы попытался разузнать, что этому «графу» нужно. Все-таки пятьдесят лет он вас не трогал. Почему он вдруг начал таскать скот, складывать костры в лесу, знаки рисовать? Не знаете? А может, вы знаете, да признаться не хотите? — Грег окинул взглядом таверну: — Может, вы его и разбудили?

Все на миг онемели от таких слов. Грег отхлебнул пива, скользнул взглядом по изумленным и сердитым лицам.

— Не вы? Ну тогда могу посоветовать только одно. Собирайте свое добро и уходите из Омельников!

После таких слов изумление мгновенно обратилось в ярость, которая тут же и обрушилась на Грега. Со все сторон посыпались оскорбления и призывы выкинуть чужаков на улицу. Аличе, хоть и перепугалась, была поражена такой наглостью простолюдинов по отношению к человеку, у которого за спиной висел меч. Но тут, в горах, были свои нравы. Недаром у каждого был нож на поясе, а у кого-то и топор в веснушчатой лапе.

— Пошел отсюда! Советчик нашелся!

Кто-то, то ли нарочно, то ли случайно, толкнул их стол.

— Проваливай!

Над столом нависли свирепые красные физиономии. «Сейчас начнется что-то ужасное», — подумала Аличе, зажмуриваясь…

— Тихо! — отчетливо прозвучал в шуме и гаме голос Грега. — Слышите?

Все вдруг затихло.

Аличе приоткрыла глаза. Грег сидел прямо, подняв указательный палец к потолку, будто прислушивался. Остальные смотрели на него, тяжело дыша.

— Че? — хрипло спросил кто-то.

— Дракон.

Теперь тишина стала полной — только дрова потрескивали в очаге.

Все застыли, как статуи. Аличе увидела, как красные рожи заливает бледность.

— Г-где?! — пролепетал плешивый.

— В небе над нами. Приближается с запада… — Грег прислушался и сказал как ни в чем не бывало: — Сейчас будет здесь.

Недоверие на лицах лесорубов постепенно сменялось тревогой, переходящей в откровенный испуг. Теперь и они услышали — тонкий, быстро нарастающий свист. В харчевне потемнело, словно деревню накрыла огромная тень. Пламя в очаге затрепетало и погасло. Свист становился все громче и пронзительнее… и вдруг с неба обрушился громоподобный рев.

— Сел на площади, — раздался голос Грега, когда рев смолк.

В окнах полыхнуло, выхватив из сумрака искаженные ужасом лица.

Аличе окаменела, вцепившись Грегу в руку. Видения Вишневой Лореты, поблекнувшие было за последние дни, нахлынули с новой силой…

Грег встряхнул ее, отрывая от себя ледяные пальцы.

— Не бойся! Дракон не будет жечь деревню, — донеслось до нее словно издалека. — Хотел бы — уже бы сжег. Он прилетел побеседовать…

— Эй, дровосеки и пастухи! — в открытую дверь ворвался рев, ко всеобщему изумлению, членораздельный. — А ну выходите!

Крестьяне замерли, сбившись в кучу в глубине харчевни. Никто не смел и слова вымолвить, по лицам стекали капли пота.

— Трижды повторять не буду! Всем выйти из домов и собраться на площади! Те, кто не выполнит приказ, будут сожжены вместе с домами!

Крестьяне переглянулись, понурились… Головы опустились, руки разжались, выпуская топорища и рукояти ножей, и люди один за другим потянулись к выходу. Аличе вдруг невыносимо захотелось оказаться снаружи. Она привстала…