Робин Ла Фиверс - Темное торжество

Его руки падают с шеи Жака, он валится наземь, и душа поднимается над ним, точно туман над болотом. Мне не до нее, я смотрю только на мальчишку. Тот силится отдышаться и усердно трет шею. Наши взгляды встречаются над телом убитого… Жак отворачивается к кустам, и его рвет.

Чтобы не смущать мальчика, я опускаюсь на колени и вытираю клинок о плащ павшего. Гордость Жака понесла определенный урон, но, по крайней мере, он жив.

Со стороны каменной сторожки доносится крик и лязг металла — это де Бросс и его люди наседают на караульщиков.

— Идем, — зову я Жака. — Мы…

Меня прерывает крик ярости. Из-за деревьев выскакивает вражеский стрелок. Ему требуется мгновение, чтобы сорвать с плеча арбалет, наложить болт и прицелиться в Жака.

На свою беду, он не видит меня: я сижу на корточках в потемках рядом с его мертвым приятелем. Я взвиваюсь на ноги и бросаюсь на стрелка.

Мне удается застать его врасплох. Тяжесть моего летящего тела не просто сбивает ему прицел. Арбалет вырывается у него из руки, и мы вместе валимся наземь. Пока все это происходит, я успеваю полоснуть его по шее. А потом проворно откатываюсь в сторонку, чтобы не измараться в крови.

Сердце колотится как сумасшедшее. Я вскакиваю и озираюсь, нет ли в темноте еще врагов. Никого! Поворачиваюсь к Жаку. Тот все еще стоит на коленях и круглыми глазами смотрит на убитого стрелка.

Метка смерти успела пропасть с его лба…

— Ступай, — говорю я. Мой голос от пережитого страха так и хрипит. — Живо наверх, к Клоду и лошадям! Мы сейчас подоспеем!

Он даже не пытается оспорить приказ, кивает и спешит, куда велено. Я же бегу к сторожке.

Там со звоном сталкиваются мечи. И тяжело бухает рубящий что-то топор.

Подбежав к двери, я вижу, что все четверо французов лежат замертво, а Самсон и Бруно вот-вот разделаются с деревянной лебедкой, сбив ее с основания. Мы ведь собираемся не просто опустить цепь, нам нужна гарантия, что ее никто не поднимет хотя бы до тех пор, пока благополучно не пройдут английские корабли.

Прижавшись спиной к грубым камням, я успокаиваю дыхание, не забывая при этом обшаривать глазами подлесок: вдруг где-нибудь затаились недобитые недруги?

И вот наконец раздается тяжелый треск дерева: ворот подается! Цепь громадной змеей сбегает с освобожденного барабана, тяжелые звенья с колокольным гулом бьются о каменный пол. Слышно, как они рокочут, извиваясь по береговым скалам. И вот последний плеск — цепь ложится на дно.

Мы молча смотрим вслед исчезнувшей железной змее. В ушах звенит вернувшаяся тишина.

— Дело сделано, — говорит де Бросс. — Теперь в город. Наша помощь там наверняка не будет лишней.

Он выглядывает в окно, потом жестом приглашает нас за собой. Но не успевает сделать и двух шагов по тропе, как раздается свист, потом глухой удар… И де Бросс, а с ним и шедший следом воин опрокидываются навзничь. У обоих шея пробита арбалетным болтом.

— Ложись! — кричу я своим товарищам и первая распластываюсь на полу.

На животе подползаю к двери и выглядываю наружу. Там никого не видно.

— Самсон! Дай твой плащ!

Он молча сдергивает плащ с плеч и передает мне. Я скатываю его в ком и выбрасываю наружу.

Падает он уже простреленным.

— Из-за реки бьют, — сообщаю я остальным. — Мы тут у них как на ладони.

Если не найдем что-то вроде щита, из сторожки не выбраться. Нужно, по крайней мере, добраться до оленьей тропки за ней. Там мы пропадем из поля зрения стрелков, но до тех пор…

Я подзываю двоих воинов покойного де Бросса:

— Добьете до того берега?

Один из них пожимает плечами:

— Стрела-то долетит, но вот попадет ли?

— Об этом не думай, нам просто нужно припугнуть стрелков. Бруно? Самсон?

Парни тотчас подходят, их лица очень серьезны. Игры и приключения кончились: ребята видели, как рядом умирали друзья.

— Вот что, — говорю я им, — пластайтесь и ползите к убитым французам, что лежат по ту сторону домика. Когда доберетесь… — дальнейшее мне выговорить непросто, при всем при том, что это наши враги, — приподнимите тела и прикройтесь ими от стрел, как щитами. Если сумеете притащить их сюда, тогда удастся выбраться всем.

Использовать таким образом человеческое тело — самое распоследнее дело. Бесчестить наших павших я ни в коем случае не хочу.

Бруно таращит глаза и творит знак, отвращающий зло. Я хватаю его за мясистые плечи и встряхиваю:

— Мне самой это не нравится! Но нас тут пятеро, и я хочу всех вывести живыми! Так ты пойдешь или мне кого другого послать?

Он наконец кивает, и я выпускаю его плечи:

— Как все закончится, помолимся за них отдельно, если захотите.

Я указываю стрелкам, где лучше встать. Они наводят арбалеты на тот берег реки, и я велю парням ложиться. Люди де Бросса начинают стрелять.

Мы, затаив дыхание, смотрим, как Самсон и Бруно мучительно медленно, дюйм за дюймом, подбираются к мертвым французам. Каждый миг в кого-нибудь может угодить стрела. Я напоминаю себе, что ни на том ни на другом не было метки. Но это нисколько не облегчает ожидание.

И вот они приползают обратно со своим безжизненным грузом. Прикрываясь мертвыми телами, мы устремляемся в ночь и совершаем бросок. Воины де Бросса подхватывают и уносят с собой и рыцаря, и второго убитого.

Мы оставляем их тела на вершине холма, где Клод и Жак ждут нас с лошадьми. И плевать, что враги нас заметили. Цепь уже никто не поднимет. Им придется для начала соорудить новый ворот. Однако те стрелявшие французы, вполне вероятно, направляются в город. Еще не хватало, чтобы они всех переполошили, прежде чем Чудище с угольщиками осуществят задуманное! Кроме внезапности, у нас, по сути, нет преимуществ.

Когда мы снова сидим в седлах, я отправляю «зелень» с нашими мертвыми в лагерь, а уцелевших воинов де Бросса зову с собой. Если они и находят странным, что ими взялась командовать женщина, то вслух об этом не говорят, да и правильно делают.

Мы пускаем коней вскачь: надо попасть в Морле, пока там не узнали о нашей ночной вылазке.

В городе все тихо, а ворота по-прежнему закрыты. Ни тебе усиленных дозоров, ни криков тревоги. Я осаживаю коня, прежде чем мы попадемся на глаза привратникам.

— Останетесь здесь. Перехватите стрелков с того берега, чтобы они не предупредили гарнизон, — говорю я двоим оставшимся воинам де Бросса. — Будем надеяться, вы кого-то из них подстрелили.

Хорошо бы еще эти бойцы выполнили мой приказ.

Я оставляю с ними коня и иду искать окошко, которое в аббатстве Святой Мер обещали оставить для нас открытым.

По-прежнему стоит тишина. В городе ни крика, ни беготни. Я поневоле переживаю, мне все думается, у Чудища что-то пошло не так. Вдруг их всех схватили, не дав добраться до казарм?