Робин Ла Фиверс - Темное торжество

— Слушай, а можно не издеваться? Вот уж чего не умею, так это людей сводить.

Он сплетает свои пальцы с моими, потом медленно подносит мою руку к губам и целует:

— Я ни за что не стал бы над тобой издеваться. Что подумал, то и сказал.

Его рука, держащая мою. Ее твердокаменная уверенность и спокойная сила. Ничего радостнее мне в жизни чувствовать не приходилось. А уж то, что он все это предлагает, выслушав мои мрачные тайны… Вот оно, истинное смирение.

Вот бы вечный век держать его руку в своей и не выпускать никогда-никогда!

Около полудня на четвертые сутки нашего путешествия мы оказываемся в виду Морле. К его укреплениям не идем, оставаясь на дальнем берегу реки, откуда видны далекие бастионы.

Здесь Чудище разворачивает отряд к северу. Чем дальше мы продвигаемся в ту сторону, тем разительней меняется пейзаж. Плодородные поля и густые чащи уступают мелколесью пополам с высокой волнующейся травой, а в воздухе чувствуется запах морской соли. Я даже слышу размеренный грохот прибоя, бросающегося на прибрежные скалы в отдалении.

Рыцарь отправляет большую часть отряда устраивать лагерь в роще, виднеющейся к востоку. Потом зовет к себе двоих воинов, двоих угольщиков и меня. Все вместе мы пробираемся оленьей тропой, вьющейся в направлении побережья. Наконец впереди появляются приморские скалы, каменное здание старинного аббатства и подле него еще более древний круг поставленных торчком огромных продолговатых камней.

Я оглядываюсь на Чудище:

— Аббатство Святой Мер?

Он кивает:

— Здешняя аббатиса снабжает сведениями Дюваля. Она и ее монашки держат связь с британскими кораблями, да и за французами приглядывать успевают.

Я стараюсь подавить дрожь… нет, не страха, скорее уж предвкушения. Святая Мер — это промокшая насквозь старая божественная карга, в волосах у Нее запутались водоросли, Ее кости — из плавника. Она диковатая, вздорная и смертоносная. Она постоянно желает мужчин и то и дело похищает их с кораблей, чтобы засунуть в свою просторную и влажную пасть, а потом, наигравшись, извергнуть.

Когда мне было лет девять и слухи о моем истинном происхождении еще не коснулись моих ушей, я решила Ей поклоняться. Сверстницы выбирали Аморну, но я не видела толку в Ее нежности и любви, считая все это сказкой для маленьких девочек, чтобы те на что-то надеялись и были покладисты. На некоторое время я обратилась к Ардвинне, ибо Она, по крайней мере, носила оружие, и мне это очень нравилось. Но в итоге Она меня бросила. Она вроде считалась защитницей девственниц; может статься, кого-то она действительно защищала, но не меня.

Тогда-то я и обратилась к святой Мер. Ее необузданная природа мне импонировала. Хотелось, подобно Ей, носиться и танцевать с бурями и самой выбирать мужчин, которых я к себе допущу, а потом, получив наслаждение, — отвергать. Я, конечно, совершенно не представляла себе, что это за наслаждение такое, но зря ли его воспевали рассказчики и стихотворцы? Если в этом что-то да есть, то и я себе немножко хочу!

А больше всего мне хотелось, чтобы меня боялись, как боялись святой Мер. Чтобы мужчины относились ко мне с почтением и опаской и задумывались о тяжелых последствиях своего неправильного поведения.

Подъехав к аббатству, мы останавливаем коней. Пока спешиваемся, открывается дверь. Выходит сморщенная старуха. В руке у нее священный трезубец святой Мер, на шее ожерелье из дюжины ниток с нанизанными раковинами сердцевидки: перед нами сама настоятельница.

Чудище низко склоняется перед ней, и вместе с ним господа рыцари Ланнион и Лоррил. Я приседаю в почтительном реверансе. Угольщики неуверенно озираются, потом тоже преклоняют колено.

— Добро пожаловать в обитель, — говорит аббатиса.

По движению ее трезубца из двери появляются две девушки и идут забрать наших коней. Это дочери святой Мер, родившиеся от Богини и тонувших мужчин.

Я исполнена любопытства. Мне еще не встречались дети иных богов. Святой Камул не в счет, Он не претендует на отцовство в отношении своих верных, лишь принимает тех, кто был зачат во имя Его.

Кожа у девушек необыкновенно прозрачная, словно они проводят большую часть дня не на солнце, а под морскими волнами. Волосы у обеих длинные, развевающиеся на ветру. У одной очень светлые, у другой, наоборот, темные. Вот монашки подходят поближе, и я вижу, что ноги у них босые, а между пальчиками нечто похожее на перепонки: знак принадлежности к племени святой Мер. Когда передаю девушке поводья, она улыбается мне. Зубы у нее слегка заостренные.

Я приветливо киваю и благодарю ее, потом спешу за настоятельницей внутрь.

Покой для приемов выглядит почти пустым. Ни намека на роскошь, которой наслаждается наша аббатиса. Здешняя предлагает нам выпить чистой прохладной воды. И все.

— Я принес слово благодарности от герцогини за вашу неоценимую помощь, — официальным тоном произносит Чудище, и я с любопытством наблюдаю, как раскрывается еще одна, неожиданная его сторона.

Аббатиса кивает, отчего на шее постукивают низки ракушек.

— Я решилась, — говорит она, — делать все, что в моих силах, ради свободы нашей страны.

— Есть ли какие новые сведения? — спрашивает Чудище. — Британцы так и стоят на якоре поодаль от берега?

— Да, но припасы у них на исходе. Местные жители доставляли им на лодках еду и пресную воду, но французские воины об этом пронюхали и стали расстреливать лодочников, так что все прекратилось.

— А что происходит в Морле?

— В самом городе стоит примерно пятьсот французских воинов, и еще двести расположилось возле устья реки. А самое главное — ко входу в бухту французы подвезли пушки. Я не знаю, способны ли они достать до кораблей, но капитаны определенно думают, что способны, и ближе подходить не хотят.

Чудище оглядывается на угольщиков. Те улыбаются и кивают. Рыцарь вновь поворачивается к аббатисе.

— Пушки, — говорит он, — мы берем на себя. Кораблям будет обеспечен безопасный проход. Самое главное — связать боем как можно больше французов в городе, чтобы британцев не перебили при высадке.

Настоятельница ведет нас к столу у высокого окна:

— Вот карта города.

Мы располагаемся кругом.

— Здесь, — говорит она, указывая на карту, — как мне рассказывали, сосредоточен их гарнизон.

Целый вечер мы строим военные планы и распределяем силы, ища решение, которое дало бы нам хоть какую-то надежду на успех. При этом я чувствую, как утекает песок отпущенного нам времени, подобно тому как рушится в воду подточенный волнами берег. Наверное, д'Альбрэ уже добрался до Ренна. Если мы вправду переловили большинство вредителей и никто не поможет графу изнутри, город, надеюсь, выстоит.